деятельности за несколько десятков лет. С комментариями, расчётами и чертежами. Кстати, очень специфичные, и жутко секретные…
– Звучит устрашающе, но… Ничего. Обещаю под стол не лазать. Не хныкать. И под себя от страха не делать. (Впрочем, памперсы на всякий случай приготовь!) Если же ты для меня всё ещё и вкратце перескажешь, прокомментируешь и растолкуешь, я буду жутко счастлив! Но только, конечно, так, чтоб я не испугался… А то я туповат и ленив. И ещё – предвзято настроен: насчёт науки и всего такого. Ну, словом, не дорос немного – психика ещё слабая, неустойчивая…
– Остряк-самоучка. – комментирует моя «глава Экспертной Комиссии по внеземным цивилизациям», – Будешь прибедняться – всё буду рассказывать так, как описано в справочниках, а слова попроще, понятные тебе, как бы забуду. А ещё свет везде выключу, – она так и сделала, – У-у-у! Сейчас страшный бука заберёт непослушного мальчика!..
– Ну хватит, Мать. А то я начну кататься на спине по полу и плакать. Или буду кусаться и выть. Или лучше отшлёпаю твою Центральную панель. – мне надоело препираться с ней. Вот говорил я технику Вассе – не нужен ей блок юмора и неформальной логики. Теперь расхлёбываю, – Давай уж, рассказывай.
На центральном экране над пультом появилось изображение.
Я придвинул стул поближе – детали казались мелкими.
Ну, лаборатория, как лаборатория. Белые стены. Яркие хирургические лампы на потолке. Куча приборов вдоль стен. Стрелки прыгают. Циферки вспыхивают. Помпы качают. Посередине как бы стол. Операционный.
На столе – человек. У него вскрыта грудная клетка и брюшная полость, и шесть медиков в светло-голубых халатах и масках что-то сосредоточенно делают во внутренностях подопытного разными блестящими инструментами. Со всех сторон торчат тумбы и ящики – вероятно с искусственными органами – подключённые к человеку гибкими гофрированными шлангами.
Я не очень брезглив и повышенной чувствительностью к виду крови не страдаю. Да и самого меня столько раз «чинили», а иногда ещё – и без наркоза… Но тут мне стало как-то не по себе. Чувствую, что-то нехорошее эти сволочи делают с беднягой.
– Голос, который ты слышишь за кадром, – точно, голос что-то бубнит, довольно однообразное, – сообщает, что это доброволец номер двести сорок четыре, и операция проводится стандартная, но изменены параметры… что-то про анионный баланс… Хм… не могу понять что именно изменено, но смысл такой, что сделано всё, чтобы теперь обеспечить выживание подопытного.
– Добровольца?
– «Добровольца».
– И пошёл он на это, конечно, только из Любви к Родине? – ирония в моём голосе была бы заметна и жирафу.
– Нет. Это – заключённый-смертник. Так что он… выбрал.
– О-о!.. Круто. Но – значит, получается, предыдущие двести-сколько-их-там-было «добровольцев»…
– Да, я тоже так думаю, с вероятностью более девяноста девяти процентов, – подтвердила Мать моё предположение.
Граждане!.. Остерегайтесь совершать противоправные действия! А не то ваше же Правительство – вас и!..
Хм-м…
Дело-то пахнет керосином! Если не сказать хуже.
Камера сместилась. Вероятно, она была закреплена на длинной штанге с подвижными суставами, и кто-то медленно подвёл её ближе, установив прямо над грудиной и шеей «добровольца». Вот теперь я видел всё – как на ладони!
Срань Господня!..
Я бы ещё и не так высказался, если бы не собственный запрет на космослэнг в бортовом Журнале…
Присмотревшись внимательней, я разглядел всё – и вертикальные щели на шее, с обеих сторон гортани, и кроваво-красную пупырчатую массу на том месте, где должны быть лёгкие, и густую сеть кровеносных сосудов, и толстую сизую кишку, сшитую с непонятным устройством, вставленным под нижними рёбрами. И ещё что-то, уж больно похожее на… плавательный пузырь.
– Чёрт! Мать! Это – то, что я думаю?!
– Да. Это, как выразился бы ты, «чёртовы жабры». И искусственно модифицированное сердце. И модифицированные же внутренние органы. Одно мне пока неясно – что это за странный прибор вставлен под брюшной диафрагмой… Минутку. Ага, теперь знаю – я залезла в более поздний видеоотчет.
Это фильтр. Здесь в воде около ноль двадцати семи процента солей. Стало быть лишнюю соль эта штука и фильтрует из кровотока. И удаляет из организма. Вон, видишь: там, пониже пупка – клапан.
Действительно, похож. Совсем как сфинктер, извините, в … ну, там, откуда у обычных людей всё съеденное и переваренное… Вот именно. Удаляется.
Блин. Значит, у этого «существа» – как бы две ж…!
Вот же сволочи. Ведь это – самый настоящий Ихтиандр. Или как он там назывался у древних фантастов. Словом – человек для подводной жизни.
Что за уроды! Да кто им дал право!..
Я, наверное, покраснел. Ну, или – что вероятнее! – позеленел. Словом, плохо мне стало.
Мать включает свет, и подносит мне большое ведро. И как вовремя!
Когда всё было позади, Мать и полотенце мне подала. И изображение переключила – на следующий этап. Ну, или что там у них было в их исследованиях с…аных.
– Воды! – говорю охрипшим голосом, отвернувшись от экрана.
Мать подаёт мне очередным манипулятором стакан. Выпиваю. Ноль эффекта.
– Ещё!
Она подносит ещё стакан. А я, ничего плохого не подумав, выпиваю и его до дна.
О-хо-хо!..
Нет ничего лучше для снятия стресса, чем добрый глоток хорошего рому!
Вот уж вовремя! Ф-фу… Сразу полегчало. Теперь можно и присесть, и расслабиться.
А чего я, собственно, так завёлся? Планета на девяносто четыре процента покрыта водой. И вода эта тёплая, и солёная. Конечно, они не хотели ютиться на пятачке… Вот и направили свои усилия – не в Космос, как, например, мы – а в Океан! Тоже, если подумать – выход!
– Ну вот. Теперь, когда самое страшное позади, может, ты захочешь узнать детали? – слышу как бы издалека голос моей хозяйки, – Или… Пойдёшь спать?
Я потряс головой. Протянул стакан в воздух. Как по мановению волшебной палочки возник ещё раз манипулятор с бутылкой, и стакан снова оказался полон.
Я уж постарался, чтобы он снова оказался пуст.
И только отдышавшись, и сплюнув прямо на пол рубки (вопиющее кощунство!), я буркнул:
– Рассказывай. С самого начала. Я хочу знать, как они додумались… До такого.
Ну, рассказ много времени не занял.
Много чего было неясно и самой Матери – не хватало данных, или кое-что было разрушено. А кое-что – и намеренно стёрто. Очевидно, как подметила моя умница, наиболее жестокие и кровавые моменты «исследований». Вивисекторы хреновы. Жаль, не было меня тут восемьсот лет назад. Я бы показал вам «Гомо Акватикус»!..
Инициатива, конечно, исходила от Правительства. Причём – самой передовой и могучей страны.
Да, здесь тоже были страны, и сферы влияния, и военные конфликты, и оскудение запасов полезных ископаемых, и всё прочее, чем страдают цивилизации Гуманоидов типа «Гомо сапиенс».
Вот и додумались бравые политики начать освоение ресурсов Океанского дна.
А как его лучше освоить? Ну, разумеется так, чтобы – «рациональней и дешевле!»
И, главное – так, чтобы сразу скачком, на голову, опередить конкурентов! В-смысле тех, чей технологический уровень на порядок ниже. Тем легче потом будет подмять их под себя, и поглотить…
Ну, мне ли вам объяснять, что для любого, даже самого изуверского и подлого проекта, всегда найдётся не слишком чистоплотный учёный. И даже будет выставлять свою работу как «патриотический подвиг во имя грядущих поколений!»
А тут таких нашёлся целый Институт. А потом – и не один…
Чёртова работа велась почти сто двадцать лет. Просто местная генетика была не совсем на уровне. Ну вот они и добивались, чтобы она стала настолько продвинута, чтоб можно было вывести и человеко-рыбу, и даже человеко-птицу.
Нет – я не шучу! Они пытались сделать и летуна! Правда, тут всё же пришлось отступиться: не удалось добиться нужной прочности трубчатых костей под гигантскую поверхность кожаных перепонок.
Ну а вот с рыбой – каким-то видом сома – добровольцев удалось-таки скрестить. Правда, не без проблем: сом-то был пресноводный, так что пришлось каждого выпущенного в «свободное плавание» ихтиандра оснащать на первых порах машинкой для сброса излишков солей. Это, разумеется, было не совсем то, чего хотело Руководство, да и обходилось недёшево, но на первых порах и такое решение позволило начать освоение шельфовых зон, далеко опередив отстающие страны.
Тут как раз случилась очередная война, как раз из-за «спорных» границ этого самого шельфа. Она затормозила исследования и эксперименты на двадцать лет. Зато потом к научному Рулю встала сволочь, которая нашла-таки решение проблемы лишней соли.
Решение было подлым, но… Опять-таки, по-своему логичным и разумным.
Основная мысль, которой руководствовался этот, как его звали, Энорген, была: если уж делать человеко-рыбу, то – по принципам, по которым это делает
