болезни…
В уме этруска составилась такая картина: с ланистой договор был на победу Лонга. За спиной ланисты определили победителем Оместа. Омест должен выиграть.
Уверенно наступал Омест, заставляя противника зверем метаться на арене в поисках ответного удара. Внезапно Цитус сорвал с себя шутовскую овечью шкуру и метнул ее на кинжал Оместа. Тот сразу ушел в защиту. Пришлось кинжал выпустить, он запутался в дырявом балахоне.
Ларт Бофорс скорбно сложил на груди руки: тело Цитуса абсолютно не защищено. Только на правом плече кожаное оплечье, перехваченное через грудь ремнем. Бедра закрыты поясной птеругой с заклепками – химерное одеяние. Но фигура.…И не одной на теле царапины, ни одного шрама!
Марий Алкивиад следил за поединком, попивая вино из чаши. Невыносимо, как спокоен. Он – главарь этой темной сделки. Ларт Бофорс ругнулся сквозь зубы.
Цитусу чудом повезло уйти от страшного рубящего удара Оместа, тут же Цитус упал, поскользнувшись на яблочных огрызках.
Фабия Глория прижала ладонью над грудью: сердце кольнуло. Но почему? Почему, когда тот секутор на грани гибели вдруг остро кольнуло? Может она сильно волнуется за свою ставку? Ей так хочется подарить ожерелье храброму гладиатору. Нет, не бросить ему под ноги жестом царицы – грациозно уронить на протянутую ладонь. Его лицо закрыто, она не знает, хорош ли он? Но он-то видит ее во всей красе. И возблагодарит богов за день, что ему никогда не забудется.…Лишь бы он победил…
Спасла Цитуса его поразительная быстрота, с какой он вывернулся из-под занесенного меча. В выемки маски Оместа попал лучик, отраженный от доспехов легионеров, ослепил на миг. Омест промахнулся. Дикой кошкой Цитус ушел на безопасное расстояние.
Бежавший к противнику с хохотом Омест, рассчитывал нанести коронный свой, последний удар. Только замахнулся мечом, на секунду открывшись, – тут же ответили Оместу контратакой. Она напомнила вспышку молнии.
Видели, как Цитус метнулся в ноги Оместу, толчком всего тела снизу посылая меч, а как поразил его – не заметили. Ручьем хлынула дымящаяся кровь. Из самого нутра вырвался животный рев, будто издыхал бык. Понятная в том реве человеческая ярость – бессилие проигравшего, кто помнил себя непобедимым. Он упал на песок, корчась в агонии. Он умирал, и, чувствуя кончину, не просил у зрителей пощады.
В наступившей тяжелой тишине только гравий заскрипел под ногами переступивших легионеров, зорко наблюдавших за победителем. А он стоял над погибшим, спиной к зрителям, словно их там и не было.
Немота на время сразила даже ставивших на Цитуса, с большой натяжкой веривших, что он победит, что они выиграют.
Молодежь взорвалась ликующими криками, восхваляя Цитуса.
Проигравшие обиженно зашумели. Домиций глотал микстуру. Антоний Элий недоумевал, поглядывая то на Мария Алкивиада, то на ланисту. Ланиста Гикесий, совершенно мокрый от обильного потения, только руками разводил.
С ложа поднялся Алкивиад Марий, велел снять маску с погибшего. Когда это сделали, зрители убедились – лицо соответствовало имени. Одному из славных имен гладиаторского Рима.
Победитель развернулся хохочущей маской к беседке, бросив окровавленный меч к ногам легионеров.
Марий Алкивиад поднял руку, этим жестом внимания снимая свист и гвалт.
- Дорогие сограждане. Все ли было по правилам? Победитель определился в честной схватке?
Молодые патриции и мадонны в голос подтвердили: все по правилам. Их отцы и матери поневоле согласились, хоть и печально сознавать, что проиграли. Ладно, пусть чада порадуются, повезло им.
Домиций кашлял в платочек, красный от своих тайных дум.
Антоний Элий возлежал на подушках, прикрывшись жилистой рукой, прятал улыбку.
- Гикесий, есть возражения? – спросил ланисту Марий Алкивиад.
- Нет, ни в коем случае, – Гикесий пытался прочесть по лицу патриция, что их сговор, получивший иной конец, остается в силе, поэтому бесстрашно намекнул: - Я имею дело с благородными честными квиритами, кто понимает мои убытки и покроет их со всем старанием. Мало сказать, я остался без лучших в моей школе, я остался без заработка.
- Списки ставок! - перебил его Марий Алкивиад. Когда получил их, отдал заверять печатками всем проигравшим. Пока списки ходили по рукам, Алкивиад повернулся к Глории, испугав ее мертвым взглядом прищуренных глаз.
- Восхитительная Фабия Глория, царица нашего праздника, хотела подарить победителю свое ожерелье. Окажи ему милость. И пусть он снимет маску.
