Слоновья кавалерия шла в наступление. Слоны метались по всему пространству, яростно топотали, взбивали клубы пыли и обломков. Всё встреченное ими на пути было снесено и безжалостно размолото в щепки и труху не взирая на протестующий скрежет и попытки сдаться в плен. Всадники подбадривали себя и друг друга громкими воплями и боевыми маршами. Порывы ветра доносили до меня обрывки фраз и строф. Мои волосы начинали самостоятельно шевелиться от ужаса.
Стены моего укрытия сотрясались, намекая, что в любой момент могут поддаться напору и погрести меня под руинами. Слоны бессистемно носились по полю сражения, подгоняемые азартными вскриками наездников и особенно мерзкими взвывами полкового оркестра. Рядом со мной пугливо вжался в стену Антоний. Сейчас мне было безмерно жаль моего вредного спутника, но ничем помочь ему я не могла. Спасения не было. В ночной мгле скрежетало и дребезжало то, что ещё вчера было чьим-то уютом и укрытием от невзгод, чьи-то крепости осыпались прахом под ступнями и бивнями слонов.
Вдруг среди всей этой отвратительной какофонии ("... и снова седая ночь... ночное рандеву... а я говорила, что надо было... Фааааааина Фаинаааа...") откуда-то издалека донеслось "Бери топор - руби хардкор!", а потом "Северный флот! Только вперëд!" и ещё "Сильнее всяких войн воля и разум!" Спасение близко! Захлопали двери. Затрещали сжимаемые кулаки. Воспрял духом и встопорщил поникшие в ужасе уши мой вредный Тоха. Примолкла слоновья кавалерия соседей сверху под весомостью аргументов вернувшегося со смены десантника Вити.
