Четыре членистые толстые зелёные ноги, ловкие длинные передние конечности – те, что клешни, и небольшие, смотрящиеся несколько нелепо, снизу их – обычные руки.
Клешни? Да – они ведь заканчивались не пальцами, а когтистыми и иззубренными, как бы лезвиями… Отхватить в два счёта такими голову человека наверняка нетрудно. Да и рост, когда такой монстр встаёт на полную длину распрямлённых ног-члеников наверняка не меньше двух метров. Непонятно, для чего такому проектировщики оставили и рудименты обычных, кажущихся сейчас карикатурными, человеческих рук.
Но вот глаза… Огромные, широко расставленные, навыкате: как у лягушки. Непривычно смотреть в такие! Однако… Однако вот как раз в них, как ни странно, что-то человеческое точно есть: ум, и чёткое осознание, что перед ним – человек, и человек этот очнулся – всё это явно читается в их глубине.
Рядом – явно человек-пантера. С ним Лессер уже встречался, если можно так сказать про чертежи и голопроекционную реконструкцию: доктор Фальк показывал ему первый вариант модели. Ну и почти не отличается этот мутант от первоначального варианта. Разве что непропорционально увеличенные в базовом варианте зубы стали поменьше, а когти на руках – побольше. Впрочем, уж что-что, а когти у монстров реально «крутые». Знает Лессер и тех, кто создал шаблон для всех этих когтей: «продвинутые» юные дарования из лаборатории доктора Лампича. Уж они постарались: сделали прочность когтей практически равной прочности стали мечей и наконечников копий и трезубцев, которыми вооружались гладиаторы-люди. Иначе смотреть в таких поединках было не на что…
Рядом стояли и человек-лев, и человек-гиена. Гротескно, да. Но очень эффективно. Запоздало доктор Лессер подумал, что и остальные мутанты выглядят странными – да. Но – вовсе не нелепыми. Созданиями.
Не природы, но – человека.
И вот теперь ему, как, похоже, и остальным «создателям и повелителям», предстоит познакомиться с гневом наверняка осознающих свой статус – рабов и игрушек! – созданий. И понести наказание. А ведь после того, как он и его лаборатория заканчивали изготовление очередного такого монстра, Лессер фактически и вблизи-то их не видел!
Ну вот сейчас, похоже, сможет насладиться зрелищем, а может, и ощущением на собственной шкуре их оружия: клыков и коготков. По-полной программе.
Бежать-то ему – некуда!
Однако после того как первый приступ паники прошёл, доктор, присмотревшийся к окружавшим бак мутантам внимательней, кое-что заметил. На него глядели, как ни странно, вовсе не злыми, ненавидящими, или угрожающими взорами. Скорее, в глазах обступивших бак монстров читалось сострадание и ожидание.
Чего?!
Того, что он сможет им рассказать, придя в себя и вылечившись?
Возможно. Очень даже возможно: эта мысль окрепла и глубже засела в сознание, когда он огляделся во второй раз – уже внимательней, стараясь заметить детали и особенности поведения мутантов. Тогда и обнаружил рядом, во втором баке, ещё одну человеческую фигуру без одежды. И хотя человек был развёрнут к нему спиной, и облеплен шинами и бандажами, вокруг которых деловито хлопотали манипуляторы автодоктора, и жуки-плавунцы, Лессер не усомнился: это – доктор Сэвидж.
Человек-богомол, стоявший прямо перед лицом Лессера, сделал шаг вперёд. Жестом показал на Лессера, кивнул. Доктор понял: «как, мол, ты себя чувствуешь?»
Лессер, подняв большой палец правой руки, показал, что всё с ним в порядке. Ещё один мутант, человек-гиена, быстро куда-то отвернулся, и что-то сказал, или выкрикнул.
Из-за бака Сэвиджа вышел ещё один, коренастый, похожий очертаниями на человека, но частично покрытый густой чёрной шерстью, мутант. Его глаза казались хмурыми и озабоченными. Но вот то, что оказалось выше глаз… Лессер даже не сразу узнал ромэна. Голова человекообразного казалась словно отблёскивающей: похоже, череп лишился доброй половины скальпа, и на этом месте сверкала под софитами реанимационной палаты гладкая молодая кожа. Вероятней всего ромэн и сам только что побывал в баке: шрам, начинавшийся на лбу, и переходящий на щёку, делал его похожим на средневекового пирата, и ещё выделялся розовым вздутием.
Подойдя к баку вплотную, и поглядев с десяток секунд в глаза Лессеру, ромэн кивнул, устало улыбнувшись, и показав обеими руками, что тот может выплыть. Лессер так и сделал, придерживаясь руками за края бака.
Ромэн сказал:
– Не вылезайте пока из бака, сэр. Автоматика сама решит, когда вы окажетесь достаточно… Починенным.
Лессер не мог не признать определённой справедливости замечания: действительно, глупо мешать автодоктору делать своё дело, тем более, что когда он зашевелился, манипуляторы вонзили ему в оба плеча и правую ягодицу по шприцу с какой-то гадостью, оказавшейся чертовски болезненной – пришлось невольно поморщиться. Но ромэн не воспринял это выражение на свой счёт:
– Терпите. Вам досталось меньше.
Интересно. Это Сэвиджу, что ли, досталось больше?! Ладно – похоже, и его тоже чинят. Уж автодоктору-то доверять можно: он делает то, что ему положено, добросовестно. И не заморачивается философско-этическими вопросами типа: «а нужно ли лечить эту гнусную чужеродную падаль?!»
Так что из бака вылезти он всегда успеет. Точнее – всё равно придётся вылезти, когда огонёк на контрольной панели, сейчас светящийся оранжевым, сменится зелёным.
Но он не мог не спросить, кивнув в сторону бака с коллегой головой:
– Что с доктором Сэвиджем?
– Его зовут Сэвидж? Хорошо. – хотя что в этом хорошего, Лессер слегка недопонял, – С ним тоже всё будет в порядке. Он не настолько замёрз, как вы, но вот руки и ноги… Боюсь, переломы так быстро не срастутся. Правда, он, в отличии от вас, когда очнулся было, похоже, посчитал нас за кошмар: увидев, опять потерял сознание.
– Вот как, – Лессер криво усмехнулся, покачав головой, поскольку глядя на всё так же окружавшие его фигуры, невольно в который раз вспоминал про остров доктора Моро, (С тем, разумеется, отличием, что теперешние вивисекторы обладали на порядок большими возможностями и воображением!) – Не могу его за это винить. Конечно, он испугался. Дело в том, что доктор Сэвидж абсолютно не в курсе. Почему его схватили и допрашивали… э-э… с пристрастием. Начальник отдела внутренней безопасности ошибочно посчитал и его причастным к заговору. Ну, то есть, нашему совместному с вами мятежу. И, похоже, бравый майор не преуспел. И поэтому слегка переусердствовал с допросом бедняги доктора.
– Интересно. У нас с вами, стало быть, имелся заговор. То есть – сговор. Просветите?
– Разумеется. Разумеется – ведь я в состоянии достаточно трезво оценивать ситуацию. И понимаю, что раз мы с доктором оказались здесь, и вокруг не люди, мятеж, скорее всего, окончился удачей. – на память невольно пришли строки афоризма древнего поэта: «Мятеж не может кончиться удачей. В противном случае его зовут иначе!», – Я с удовольствием расскажу о ситуации, каковой она представляется мне.
И действительно, покрепче ухватившись ещё слабыми, как оказалось, руками за края бака, собравшись с духом, и подняв глаза к потолку, чтоб лучше вспомнить детали, Лессер рассказал обо всём.
О том разговоре, что произошёл у них с Сэвиджем в столовой. О приходе майора Долдера к нему в каюту. И, наконец, о том, как он изображал на техническом уровне слегка спятившего лесоруба-кабелеруба…
– Ах вот как. – ромэн обвёл взглядом стоявших рядом молчащих, и словно опешивших от удивления соратников, – Оказывается, всё-таки нашлись и среди людей сочувствующие нам. Это приятно. Приятно и то, что мы правильно поступили, решив спасти именно вас с доктором. (Правда, мы руководствовались при этом не конкретным, как сейчас, знанием того, что вы и правда наши союзники, а абстрактной мыслью о том, что «враг моего врага – мой друг!»)
Теперь кое-что становится понятней. Но…
Почему же этот Долдер сразу не убил вас? Ведь мог же? И – имел право?
– Не знаю, если честно. Не хотелось бы порочить память этого наверняка почившего солдата моими нехорошими подозрениями на его счёт.
– Ага. То есть, вы думаете, что он всё знал и понимал и так, без ваших признаний? И просто хотел вас перед смертью ещё и помучить? Или списать на вас свои просчёты?
– Ну… Я бы сказал так: вероятность такого подхода к ситуации со стороны сильно… э-э… расстроенного майора существовала.
Теперь криво усмехнулся ромэн:
– «Порочить» память этого мерзавца смысла нет. Впрочем, и добрых слов говорить тоже не собираюсь. Был майор козлом – козлом и остался. Это именно он вопил, пытаясь выторговать себе жизнь, пока его люди старались честно убить нас, сообщая, что он здесь главный. И без него мы тут все попередохнем, ничего не понимая в ситуации.
– Хм-м… Понятно. Стало быть, попытка предательства ему…
– Точно. Не удалась. И я не отказал себе в удовольствии прикончить эту гниду лично. Ладно, доктор. Всё-таки мне – вернее, нам, выжившим! – хотелось бы узнать.
Что там у нас с «общей ситуацией»?
[left]«Общую ситуацию» Лессер описывал примерно с