спать на голом тюфяке.
Глория зарылась лицом в подушки. Только бы успокоиться. Только бы не думать, как вызывающе одета на праздник Аулия. Почему? Почему застрял в памяти ее приподнятый широким поясом девственный живот?
* * *
…По семи холмам Вечного Города, тонувшего во мраке, вспыхнуло море огней – это явила римскому народу Великая Мать чудо – Аттис воскрес.
Люди проливали счастливые слезы, обнимались и целовались.
- Аттис воскрес! – неслась отовсюду благая весть.
Залитый огнями тысяч и тысяч факелов город сдернул с себя траурные одежды, раскрываясь роскошным цветком жизнерадостного маскарада. С плясками до упаду, громом музык, обжорством и пьянством. Наступал день – Праздник Радости – когда всё перемешивалось: рабы уподоблялись господам, и самый последний отщепенец мог безнаказанно провозгласить себя первосвященником, полководцем, императором. Но только на один день!
- Аттис воскрес! Гилация! Гилация!
Вокруг Кая Валента и Таланта паломники сбрасывали с себя траурные трабеи, открывая вычурные карнавальные костюмы. Смех и витирующие факелы, поцелуи и объятия.
Напрасно Талант, соблюдая свои обязанности, расталкивал людей – толпа сомкнула кольцо вокруг Феба, угощая его вином, требуя открыть себя. Кто-то сорвал с него плащ. В короткой багряной тунике, с кинжалом в ножнах на поясе под складками, и в легких сандалиях со шнуровкой до колен, под маской Бахуса, он ничем бы не выделялся на маскараде. Кабы его не узнали по фигуре. Тут же он попал в нескончаемые объятия, с поцелуями и виноизлиянием. На нем висли и орали:
- Гилация! Аттис воскрес! В кабак, Валент! В кабак!
Таланту удалось пробиться к господину, когда тот заорал, что на площадь подвезли сундук с деньгами, раздают налево и направо! Толпа схлынула. Бросив Таланту факел, Кай Валент лихорадочно прятал лицо под маской Бахуса. Их толкали, вновь обнимали и чмокали. С трудом они выбрались из толчеи. Отца и его клику Кай Валент потерял из виду. Где-то в тех толпах, над которыми размахивали факелами, его отец; целуется с людьми, которых ненавидит, и кто ненавидят его. Пусть им. И к черту разнузданную челядь Волузиана вместе с ним.
На стенах домов плясали отблески огней. Сторонясь маскарадных толп, Кай Валент и Талант шли вдоль каменной ограды.
- Знаю один тихий кабак. Там собираются легионеры, проходимцев туда не пускают, и там готовят мои любимые устрицы. С медом, с лимоном…
- С перцем, луком и чесноком! – пошутил Талант, обнимая господина за плечи. Вольность раба, не глядя на дарованные ему праздником привилегии, не понравилась молодому Марию.
- Руки! Я сказал – руки!
- О, больно надо! – смеясь, Талант убрал руку. - Я слышал про эту историю с Квинтом и Силией. В кабачках много о чем болтают. А ты – герой подобной болтовни в питейных заведениях! Только…
- Что, только?
- Дешевая эта слава.
- Много ты понимаешь, варвар.
- Я старше тебя. Ты еще молокосос против меня. А то, что тебе повезло сразить Оместа и Лонга, еще не подвиг. Помашешь мечом с моё, с моё похаркаешь кровью. И то не всё…
- В отцы годишься? – рассмеялся римлянин.
- Не в отцы, но в старшие братья сойду.
- Нашелся брат…Нет у меня братьев…Нет! – нечто злобное и отчаянное прозвучало в голосе Кая Валента.
Он сорвал с лица маску, готовый разразиться грозной тирадой, как тут же его атаковала группа плясунов. Они вовлекли его в дикий танец. Талант не спешил прийти на помощь, доставляя себе удовольствие наблюдать, как господина кружили и тискали в объятиях. Лишь когда он сдался, повис на ком-то, Талант силой пробил себе дорогу, и не нашел ничего лучшего, как бросить несчастного Феба через плечо. Под хохот и вопли спасся с ним бегством. Отпустил, запыхавшись от усталости.
- Ну, ты не перышко….
Кай Валент развернул к себе раба.
- Ты еще узнаешь, варвар, сколько я вешу, и сам залезешь в мешок, откуда тебя вытащил!
- А, если не залезу?
- Залезешь! Не такие, как ты, храбрые, общению со мной предпочитали смерть.
- Я предпочту жизнь. – с суровой прямотой ответили ему.
Какое-то время острым взглядом Кай Валент сверлил бывшего гладиатора, он опустил глаза, четырхнувшись про себя. Никогда в жизни, полной опасности, Цитус не прятал свой взор, всегда смотрел открыто, и перебарывал любой жестокий вызов. А тут…В голове Цитуса промелькнула шальная мысль: не иначе Кай Валент колдун, страшно смотреть в его глаза, когда тот рассержен.
Кай Валент усмехнулся, и рассмеялся, отдохновено, дерзко. Отвернувшись, выкрикнул:
- В кабак, варвар!...
* * *
… Аулия Велиана неслась каменистой улицей Лата, правя к арке Аллоброга. Сатиры, наяды, императоры, висельники, арабы, весь цвет масок при встрече с бешено мчащейся колесницей с воплями рассыпались по сторонам. Никто не пробовал задержать неистовую Диану, не пытался догнать. Кому это приходило в пьяную голову, тут же трезвели, услышав смех и предостережение: «Это же дочь гаруспика Публия Крейса. У нее сам бес брат!»
Аулия пребывала в страшной злости, не щадила рысаков, не боялась перевернуться. Ненавидела дождь огней, разноцветными гроздьями, спиралями, кругами трескучего фейерверка рассыпавшийся в ночном воздухе города.
К питейному заведению, царству легионеров и опытных служительниц Венеры, оставалось совсем немного, когда Талант вдруг понял, что на сей раз ему не спасти господина: ярким глазам Кая Валента предстало воистину чудо праздника.
Широкой дорогой, озаренной огнями, летела колесница Дианы. Ветер взметывал легкие одежды юной возницы, ослепляя наготой девичьих бедер. Она неслась, как вихрь. Вихрь сметал на своем пути любопытных. Не нашлось смельчака, кто бы обуздал неистовство Дианы.
Такого и никакого другого подарка от праздника ждал обуреваемый острыми ощущениями Кай Валент. Бросил Таланту кошелек.
- Гуляй, варвар!
Ликующим Ахиллом он бросился наперерез колеснице. Тяжелый храп коренника ожег воздух над его плечом. Он ухватился железной рукой за холку. Бросок тела на круп коня, и он очутился лицом к Диане. Еще прыжок, и встал на зыбкой колеснице, рядом с девушкой, забирая у нее вожжи.
- Ненормальный! – Ахнули видевшие безрассудство трибуна латиклавия.
Аулия Велиана рассмеялась сквозь слезы. Она плакала от обиды на весь мир, и готова была отомстить. Щелчком кнута она заставила лошадей круто взять к арке. Не сработай вовремя реакция Кая Валента, он слетел бы кубарем на потеху толпам гуляющих. В момент резкого поворота, он ловко потравил вожжи и лошади, заржав, метнулись в противоположный бок. Теперь чуть не упала Аулия.
Закричав от неожиданности, дочь этрусков схватилась за пояс незнакомца. Он крепко прижал ее к себе.
