выбыв из игры.
С его напарником Конану пришлось повозиться, но на его стороне было преимущество манёвра: с длинным и тяжёлым копьём развернуться в тёмном и тесном коридоре подземелья было трудно. К тому времени, как его враг осознал это и схватился, наконец, за клинок, отбросив неудобную деревяшку, было поздновато – из трёх широких ран на руках и груди обильно текла кровь, ослабляя сардара, и ухудшая его и так уступавшую подвижному, словно ртуть, варвару, реакцию.
Слабенькая сабля, впрочем, почти тут же разлетелась на куски под несокрушимой сталью великолепного хайбарского меча, и его лезвие развалило на две неравные части шлем и голову горца, словно спелый арбуз.
Одноглазый, метнув в Конана свой кинжал, и промахнувшись, попытался сбежать, почему-то прихрамывая, и всё ещё даржась за глазницу. В планы киммерийца это не входило: уж он-то не промахнулся.
Снова обтерев об одежду убитых такие полезные и ухватистые кинжалы, Конан вновь вернул их в ножны пояса. Затем снял со стены горящий факел взамен того, что пришлось кинуть в сердитых горцев, и который, конечно, потух, разбившись о грудной панцирь.
Он осмотрелся. Никто на шум не прибежал. Тогда, чутко вслушиваясь и вглядываясь в темноту впереди, он двинулся дальше – исследовать подземные лабиринты дворца султана Боташа восьмого, жалея лишь об одном: на камнях следов не видно!
***
Рёв, от которого задрожал пол и в ужасе стали оглядываться по сторонам его личные, закалённые и проверенные десятками битв, телохранители, привёл Хаттаф-бека в некое замешательство. Раньше Хозяин никогда так не ревел! Может – упаси Мирта! – он недоволен?! Тогда Хаттаф-беку несдобровать!
В замешательстве он замялся на несколько секунд. Но всё же решился.
Со страхом в душе покинув роскошные апартаменты, выделенные для него Боташем во дворце, Хаттаф-бек в сопровождении двух лучших своих людей стал быстро спускаться в подземелье. Мысли его вновь оказались охвачены простым животным ужасом. От того, что он пережил несколько месяцев назад, его отделяло, оказывается, не так уж много! Что стоят все его амбиции перед гневом монстра?!
Никогда ещё все эти коридоры и двести ступеней спуска не казались ему столь длинным и тяжёлым путём!
В каменных катакомбах было нежарко, но Хаттаф-бек обливался липким потом. Что же он недоглядел? Что пошло не так? Ох, тяжко быть рабом!
Но – Неграл с ним – пусть рабом! Лишь бы – живым рабом!
***
Первый ход, ведущий вниз, пришлось отвергнуть – на его полу лежал толстый слой пыли, и он явно никем давно не использовался. Извилистый коридор вёл киммерийца его дальше. Со вторым опускающимся вниз коридором было не лучше – запах, а затем и зрелище ручья с нечистотами показали киммерийцу, что он в сточном коллекторе. К тому же эти два спуска никто не охранял. Значит, нужно искать в других местах.
И побыстрее.
Конан с факелом в руке и мечом наготове, быстро и бесшумно крался по бесконечным узким и широким коридорам и переходам, спускаясь и поднимаясь по каменным ступеням, мимо вентиляционных узких шахт, трещин в серо-чёрной скале, проходя сквозь узкие – только протиснуться! – или широкие – потолка сверху не видно! – ходы природной или доработанной людьми огромной пещеры. Боташам очень повезло: такого лабиринта для чёрных дел не было и у некоторых волшебников, с которыми киммериец уже имел несчастье сталкиваться.
Иногда ему попадались запертые, или незапертые, а то и просто распахнутые настежь двери каких-то казематов, но всё это неизменно оказывалось не тем, что он искал.
Вот чёрт, как же этот сволочь Хаттаф-бек сам здесь находит дорогу?! Или Конан пропустил какой-то секретный лаз? Да и вообще, где люди? Где какие-нибудь часовые, у которых можно было бы выпытать дорогу?! Почему такое огромное пространство никак не используется?! Или… все боятся?
Боятся того, что обитает здесь? Боятся, и не смеют тревожить?
Конан чуть ли не бегом двигался теперь по проходам и лестницам, проскакивая залы и комнаты, и полагаясь только на инстинкт. Считать повороты и запоминать приметы оказалось невозможно: их было слишком много, и теперь он полагался только на свои чувства и подсознание.
Поэтому он и сам не заметил, как попал в огромную… подземную темницу.
Дремавших здесь под чадящим факелом двух придурков он легко обезвредил – они были не чета крепким и шустрым, молодым и ретивым воинам Хаттаф-бека.
Затем ключами, оказавшимся на поясе одного из стражей, он отомкнул замки тяжёлой решётки, перекрывавшей длинный тёмный коридор, уходящий, казалось, в бесконечность, что, впрочем, оказалось недалеко от истины. Где его конец, киммериец так и не узнал. Начав отпирать и осматривать камеры, расположенные по обе стороны прохода, он быстро убедился, что здесь нет никаких женщин, а заключены лишь несчастные, полуживые и больные бедняги, жалобно стонущие и щурящиеся, но пытающиеся передвигаться к свету, к свободе.
Понять, что он невольно принёс им свободу – по-крайней мере, возможность попытаться освободиться – эти едва живые мужчины могли по крепким солёным ругательствам и вопросам варвара, всё ещё надеящегося найти или добраться до женщин.
Когда несколько наиболее «шустрых» доходяг вылезли в коридор, Конан просто отдал ключи самому здоровому и порядочному на вид, велев отпирать все остальные камеры, и повыпускать всех сотоварищей. По его соображениям выходило, если даже человек простой убийца, он и заслуживает простой и быстрой смерти на плахе, а не мучительного угасания от цинги, сырости и голода во мраке вечной ночи.
Кроме того, у него мелькнула мысль, что чем больше переполоху под дворцом наделают эти несчастные, тем легче будет ему самому – они отвлекут на себя часть воинов Хаттаф-бека и султана. Поэтому он даже оставил несчастным штук пять своих кинжалов и постарался, как мог, объяснить, как покинуть проклятое подземелье.
Сомнительно, конечно, что ослабшие бедняги смогут спастись все. Но даже если сбежит хоть часть – и то неплохо. Времени у них в распоряжении имелось не так много – Ринат со своими покинет дом советника часа через два, а смена свежих охранников придёт из казармы через три. В этот промежуток им и надо угодить. Пока он объяснял, куда идти и что делать, коридор заполнился довольно солидной толпой.
Наудачу он спросил, стараясь перекрыть неизбежный гул голосов:
– Послушайте! Кто-нибудь знает, где здесь, в подземельи, самое охраняемое место? В смысле, то, которым султан дорожит сейчас сильнее всего?
Толпа притихла. Обросшие и чумазые лица некоторое время переглядывались. Затем вперёд кое-как протиснулся один из скрюченных застарелым радикулитом узников – совсем старик на вид. Он еле ковылял, и что-то говорил, но так тихо, что даже чуткое ухо варвара ничего не улавливало. Старик раздражённо махнул киммерийцу рукой, приглашая нагнуться пониже. Конан, долго не думая, рявкнул: «Тихо!», и поспешил приблизиться к ветерану катакомб. Тот постарался как-то распрямиться.
– Самое охраняемое здесь место – сокровищница! – прошамкал беззубый рот, – Но она под другим крылом дворца. Тебе придётся вернуться назад, и подняться почти к поверхности, чтобы попасть туда. Наша темница находится под северным крылом, а тебе нужно южное. Значит, смотри: отсюда двинешься по этому коридору, через минуту окажешься в комнате с четырьмя галереями.
Пойдёшь по второй слева и сначала окажешься почти наверху. Оттуда… – старик очень подробно и понятно обрисовал весь маршрут движения до южного крыла, а в конце добавил, – Последнюю часть тебе придётся проползти по старому сточному коллектору, так как вход в секретный каземат усиленно охраняется – там обычно человек десять. А труба с дерьмом, может, и не совсем удобна, зато безопасна и гораздо короче секретного туннеля. Я думаю, такой молодой здоровяк, как ты, минут за пятнадцать доберётся! – седой и грязный старец подумал, и добавил. – Поторопись! После полуночи обычно уже всё бывает кончено!
– Что – кончено?! Откуда ты… Что ты знаешь об этом деле, отец?!
– Я, дорогой наш освободитель, ничего не знаю. Просто… Я очень долгое время провёл в полной тишине, в другом месте этого подземелья… И мой слух обострился настолько, что я слышу сквозь скалы! А думать мне не может запретить даже чёртов Боташ. Поэтому я точно знаю: там, глубоко внизу, в сокровищнице, происходит что-то страшное. Даже не страшное – что-то кощунственное! Против Мирты Пресветлого!
Уже четыре раза, примерно раз в месяц, снизу доносятся такие крики!..
Даже под пыткой люди так не кричат! У меня, проведшего в этом аду не меньше тридцати лет, – и то мороз по коже от этих криков! Поэтому, если я правильно понял смысл твоего появления здесь – беги! Беги, спасай своих близких! И да благословит тебя Мирта Пресветлый!
– Спасибо, отец! Уже бегу! – Конан от души пожал узенькую полупрозрачную руку, и помахал всем, – Прощайте, друзья! Простите, что больше ничем не могу помочь – боюсь опоздать! И помните – два часа! Раньше – не выходите! И позже – тоже!
Конан изо всех сил припустил по коридорам, уже не стараясь скрываться, и держа высоко над головой факел, искры с которого так и летели. Меч он из правой руки переложил, наконец, в ножны за спиной, рассудив, что может понадобиться и кинжал.
– Удачи тебе, северный воин! – слабый крик затих, когда он свернул за очередной поворот. Вот и комната с четырьмя коридорами.
Вдруг словно ураган пронёсся по подземному лабиринту!
[font=FuturaFuturisC,
