В какой-то момент мне вдруг захотелось, сбросив ботиночные колодки, пойти босиком. И тут же я почувствовал, что я, вроде бы, бос уже. Задумавшись над таким ко мне снисхождением, я с опаской посмотрел на раскрепощённые ступни мои. Но они, как и должно было быть, оказались обутыми в дорожные туфли, зашнурованные по края – до узлов с бантиками.
Странно это, но в ступнях обреталась малолетняя босоногая лёгкость: как будто бы я, как в детстве – без устали, раскованно, без боязни и стеснения перед окружающим и посторонними, в своём же детском образе и теперь бегу по дикому одинокому пляжу Куршской косы в одних лишь коротеньких штанишках, да белой панамке. А из-за песчаных дюн, поросших съёжившимся кустарником, от туда, где нет колючего, сводящего судорогами сквозного ветра, безжалостно пробивающего всё что ни есть под ним, на меня глядят добрые и заботливые глаза моих мамы и папы и моей старшей сестры.
IV. Фестиваль.
Колокольный фестиваль прервал мои размышления, начавшись без особых торжественных церемоний и речей: организаторы лишь объявили участников и вкратце поведали гостям об истории монастыря, будничной жизни его послушников и предстоящем действе, ради которого, собственно говоря, сюда и прибыли приглашённые. Представленные звонари, съехавшиеся из разных весей Московской, Тамбовской, Тульской, Рязанской, Оренбургской, Тюменской и других областей, разделившись на группы и взобравшись на все три монастырские колокольни, уже приготовились и ожидали лишь сигнала ведущего, дабы явить нам и друг другу бередящую душу колокольную музыку.
Мой одноклассник Павел, как главный звонарь, начал своё и общее представление. В след за ним и поочерёдно, чтобы не было путаницы и хаоса, и другие звонари заиграли свои трезвоны.
Все гости, разбредшиеся по всему двору монастыря, застыли на своих местах, на которых их застали первые же звуки главного колокола. Закинув головы за плечи, все они устремили глаза свои в высь, туда, откуда понеслись по всему монастырю и его округе колокольные голоса. Звонари, сменяя друг друга на колокольных помостах, то с одной колокольни, то с другой, то с третьей, вещали во всеуслышанье разными языками, но понятными всем услышавшим их и слушающим – праведные мелодичные благозвония, вызывающие приятственный трепет в душах внемлющих.
Я, как и все, задрав голову, навострив слух, как-то машинально переводя свой взор попеременно с одной звонницы на другую, в сопровождении праведных звуков, с благодатью улетел в свои размышления, пытаясь, как всегда, разложить их по порядку и гармонии.
Вступили колокола звоном, как к Утрене. Затем последовал звон «Яко Твое есть Царство». Он начинается с благовеста – одиночных ударов в большой колокол. При этом, в зависимости от звонарской техники, тулово может либо быть неподвижным, а сам звон зачинается движением его языка – чаще используется в православных храмах, либо раскачиваться, усилиями нескольких звонарей, в количестве достаточном, чтобы надлежаще раскачивать колокол, вес которого может достигать нескольких тонн, дабы выбрать из него нужную тональность и силу звука.
Далее последовали звоны: мелодики, громкость и ритмы которых, каждый звонарь явил свои – на собственные умения и сердечность. Они длились долго: слетевшихся на фестиваль звонарей было много; к тому же, они перебирались с колокольни на колокольню, желая своими руками и слухом постараться распознать душу всех колоколов обители, расчувствоваться самим и удовлити восторгом всех слушателей.
Закончилось представление, как и положено, общим сборным трезвоном – на все праведные и благодатные лады и вкусы.
Есть у колокольного голоса и ещё одно предназначение – созывный крик, возвещающий о пришедшей беде – пожаре, эпидемии, войне. На протяжении многих веков их приход звонари на всю округу оглашали неистовым гвалтом, называемый набатом, одиночных и раскатистых ударов в разные кампаны, нагнетая в душах православных истовую ненависть к врагу, наполняя сердца благодарностью к нашим праведным воинам-защитникам, щемящей скорбью к павшим собратьям нашим. Подобное объявляется видимым тут же по в миг сжимающимся кулаками и зубами и увлажняющимся глазам. Все, как будто бы в замок сцепляются друг с другом заруки и смыкают народный строй, словно связываясь крепко-накрепко, воедино, становятся единым целым.
V. Путь.
День подходил к концу. Ярящее всё время солнце спустилось с небес и утомлённо присело на монастырские кровли. Мой взгляд ненароком упал на мои же руки: солнечная печать – плотный, бордово-коричневый загар – незаметно и неизвестно во сколько объявившись, лежала теперь на них и, по-видимому, на моём лице, благообразно, безболезненно, согревая, а не обжигая. И это было странным для меня: обычно я сгораю до язвенных волдырей и обморочного состояния уже через пятнадцать минут солнечной безоблачной атаки, будучи сам в этот время в каюте с закрытым иллюминатором, находясь при этом за полярным кругом в полярную же ночь. А тут и сейчас – в святой обители, говорю это без иронии и ёрничества, никакого покраснения, ни пупырышка; лишь доброе тепло растеклось по всему телу, а благодать заполнила всю душу мою.
Фестиваль закончился. Пришла пора, раскланявшись с благодарностью с гостеприимной Святой обителью, усердно поворачивать восвояси. Но страшно не хотелось прощаться: не всё было спрошено, не всё расслышано, не всё понято…
И тут я вспомнил, как восторгался и радовался по дороге сюда – к храму, как жаждалось продлить тот путь до нескончаемости.
«Я вернусь. Я – уже в пути!» – то ли пообещал, то ли признался я себе. Ведь Дорога к Храму, несомненно, имеет своё начало. Дорога к Храму – неизбежна и не имеет конца своего пути.
*
Не закрывай глаза на всякие огрехи.
Потребу усмири. Усердствуй не спеша.
Не льсти кумирам. Не проси успеха.
Лишь истово трудись – и расцветёт Душа.
Автор: Юрий Геннадьевич Александров.
Юрий А-Г©
13.07. – 13.08.2024г.
#ЮрийГеннадьевичАлександров
