Пьеса.
Посвящается моим Учителям –
Учителям моего литературного самопознания.
«Свято место – пусто не бывает. Достойные – найдутся!»
[u]Действующие лица:[/u]
– Радулин Андрей. Писатель, общественник, отмечен наградами и знаками; один из инициаторов этого схода: знаменосец по призванию, то есть всегда впереди – и в бою, и на параде; одновременно – гордый и смущающийся; его шапочные знакомые считают его «ведомым», и они правы, но лишь от части; а в общем-то – милый, добрый человек, бесконечно любит свою семью и настоящих друзей;
– Славный Олег. Хороший поэт; ветеран СВО; невольник чести; бескорыстный и добрый человек; всегда отдаёт, когда занимает;
– Миранда (так в паспорте: «Миранда» – и всё). Пасторальная поэтесса; дама без возраста; она вроде бы и здесь, но одновременно – где-то там – за облаками; когда она говорит своим врождённым грудным контральто, то кажется, что она поёт, по крайней мере, так видится ей лично;
– Корьгина Ксения. Функционер, администратор; дипломированный «поэт»; рубит всё, что видит, ну, точнее, то, что видеть и рубить ей дозволяют;
– Надставный Изяслав. Критик, юрист, учитель; председательствующий – и здесь, и на любых других собраниях; инициатор и организатор всей этой сходки; знает – куда идёт и за чем; ведёт знаменосца в узде – так считает он;
– Мечехвостов Борис Борисович. Поэт, стихослагатель, «активист»; самовлюблённый, чванливый; всегда – на чеку, в ожидании – чья возьмёт, туда и пристанет;
– Начинающий литератор. Давно немолодой «молодой» человек, с горящими глазами; вздымается на любую ложь и несправедливость, даже тогда, когда и сам понимает, что для пользы дела лучше бы промолчать или, если уж совсем невмоготу, то хотя бы приубавить пыл и звук;
– Детская писательница. Женщина в годах; честно верит во всё, что слышит и видит без разбора: и в бога, и в чёрта; на плечах самосвязанная в молодости шаль-букле; любое её выступление превращается в скороговорку, в которой даже её голосовой аппарат не поспевает за потоком её же мыслей (а несвязанные и незаконченные истории всегда накладываются друг на друга), и слушающие её – быстро сранивают кончик нити её Ариадны, слепнут и теряют внимание к ней;
– Тайный гость. Посланец от влиятельных сил: о чём не знает почти никто, но уверены абсолютно все; явился на эту встречу по просительному приглашению Надставного, чтобы разобраться и привычно доложить по инстанциям «наверх» свои соображения: стоит ли давать-тратить деньги и покровительствовать этому конкретному начинанию; строгий «мужской» костюм, роговые очки, и – невидимый калькулятор в глазах и дешифратор запазухой; по всему видно – мужественная женщина;
– Подсадная. Приглашённая кем-то из организаторов; возможно, что она – детская писательница, хотя… может быть – и прикидывается;
– Друг. Приглашённый кем-то из организаторов: для шума и реплик с места – этакая зажигалка для уже пышущих, но всё ещё колеблющихся масс;
– Сочувствующий. Приглашённый кем-то из организаторов: для показательного «просветления собственного сознания» и демонстративного вступления в новый «прогрессивный, патриотический» союз, а так же для возбуждения аналогичных желаний и порывов изнутри приглашённой толпы неопределившихся и равнодушных; потрёпанный, никчёмный актёрчик: заплатили целковый, да не сыграл и на полушку;
– Прочие присутствующие: человек 5-30 – поэты, прозаики, драматурги, критики и иные – причастные к литературе и нет; но все – «не просто так или с улицы», все – «приглашённые».
[u]АКТ ПЕРВЫЙ.[/u]
[u]«Сцена 1».[/u]
Полуподвальное помещение (в доме с разносторонней исторической судьбой в центре города), преобразованное в пивную для завсегдатаев, самодеятельно стилизованное под а-ля средневековый рыцарский редюит. На стенах – имитация многовековой кирпичной кладки с остатками «древней» штукатурки. На потолке – очаги виднеющейся дранки и деревянные балки, испещрённые рукодельными червоточинами, тяжёлые металлические люстры и бра. Под самым потолком – новёхонькие окна-фрамуги из белого ПВХ с зеркальным остеклением. На полу, с вытертой «ботфортами» керамической плиткой, педантично расставлена массивная стилизованная дубовая мебель: с одной стороны – барная стойка (с видимыми верхушками разномарочных пивных разливочных полуавтоматов); на противоположенной – резной буфет антикварного вида (вполне возможно, что и настоящий раритет); в углу – истёртое и потрескавшееся пианино с канделябром (как в американских вестернах). Справа на краю авансцены в двух метрах от пола (почти под самым перекрытием) – вход в этот «потайной бункер»: со световым указателем над ним – «Выход». От самого верха до низа – винтовая лестница. Внутреннее убранство – специально или случайно – оформлено так, что на любого посетителя оно непременно навеет киношную схожесть с мюнхенской пивной первой трети XX-ого века.
Главные герои – шестеро «зачинщиков» (ещё б кожанки и маузеры, то выглядело б точь-в-точь – реввоенсовет ещё до победы мировой революции) – сидят плечом к плечу во главе центрального стола, составленного из отдельных столиков, причём у каждого свой. По центру – председательствующий Надставный. По правую руку от него Радулин, далее Славный и Миранда. По левую руку – Корьгина, дальше Мечехвостов. Некоторые участники собрания сидят где попало по всему залу: за остальными столиками – некоторые из них сдвинуты группами по два-три; трое из присутствующих – демонстративно уселись на саму барную стойку (хотя нормальных свободных мест предостаточно) и свесили ноги, придавая всему человеческому наполнению – лёгкую непринуждённость, но и одновременно – протестный вызов.
На столах: «императорский фарфор» – чайные пары, заварные чайнички, кокотницы с простыми сушками, разнокалиберными печенюшками и крохотными химическими леденцами – навалом и без обёрток, вазочки с чайными пакетиками; «медные» электросамовары.
Все сидят там и сям или встают и фланируют по залу – манерно красуются, а заодно подыскивают для себе место за свободными столиками или же подсаживаются к полузанятым. Все приветствуются: одни – взмахами издали, другие – за руку, а какие и с трёхкратными поцелуями. Некоторые дамы, увидев знакомую, тут же надевают салонную улыбку на лицо и здороваются друг с другом двумя руками – левая одной с правой другой, а правая первой – с левой второй. Такие сударыни, чуть сгибаясь в поясницах, оттопыривая зады, вытягивая носы и шеи, приподнимая подбородки – валетно приближают свои щёки друг к другу – вроде бы как для поцелуя; но! – не касаясь друг друга, а лишь обозначая этакое радушие и открытость. Однако справив светскую нужду – без сожаления и равнодушно расходятся, прибирая с себя улыбку до следующего подходящего или обязательного раза.
К столу с «зачинщиками» никто не подходят: их знакомцы, пришедшие по чьему-то или какому-то зову на собрание, только подают им приветственные знаки – сжимаясь по-разному лицом и веселясь ленивыми руками.
В общем-то… Такая непринуждённо-напряжённая полусуета – полутеатра, полубуфета. Ведутся диалоги, полилоги (еле слышимые и в шаге от них: словно говорят без звука – одними губами, мимикой и жестами; зрителям зал – всё это – сливается общим единым фоновым шумом, так сказать – всё под один гуд); да так, как будто бы разговоры эти длятся здесь уже какое-то продолжительное время: начавшись ещё в другом месте, привнесённые сюда собравшимися – и/или с какой-то целью, и/или для антуража. При этом – главный доклад ещё не сделан.
На переднем плане в метре от софитов, чуть притуманивая собрание – полупрозрачный экран, на который проецируется документальная кино-нарезка из трофейной кинохроники: счастливая германская жизнь середины 30-х годов с кордебалетами и прочими увеселениями; то звучит, то исчезает соответствующая музыка и песенки (как попурри из популярных германских же произведений того времени, их военных маршей, вперемежку с главной песней Эдит Пиаф) – подобно настройке приёмника: вращают волновую ручку, находя и подстраивая частоту, но сбивая всё же раз за разом: то с французского шансона на чеканную расхлябанность вермахтской «услады» себе, то обратно.
[u]«Сцена 2».[/u]
Под световым указателем «Выход» открывается дверь. Пригнувшись, как бы по причине малости высоты проёма, появляется Начинающий литератор. С верхней лестничной площадки он несколько секунд смотрит на собравшихся в пивной. Затем спускается по лестнице на сцену. Пристально, с прищуром всматривается в зрительный зал, противоположенный «залу» сцены: они неразрывно – органически – соединены между собой. Медленно обводит взглядом зияющую глубину ожидания. И, как будто бы убедившись, что всё на своих местах, садится на предпоследнюю ступеньку. Музыка постепенно затихает, но не прекращается. Хроника на экране продолжается… Но! – уже Советских 30-х годов – нареза из документальных и художественных фильмов, популярная музыка и песни того времени.
Освещение зала пивной немного уменьшается. Прожектор – на Начинающего литератора.
[justify][u]Н а ч и н а ю щ и й л и т е р а т о р[/u] (спокойно смотря в зрительный зал; рассудительно приоткрывая полог за пологом). Пару лет назад – в самом начале СВО (специальной военной операции на южных и прилегающих территориях нашей страны) – я написал несколько заметок о причинах и неизбежности именно такого развития событий, о наших олигархах и прочей компрадорской «элите». И разместил их в Интернете, в том числе и в сети «Facebook» (теперь запрещённой в России). Не прошло и месяца, как мою страницу заблокировали. Хотя, никаких сквернословий в чей бы то ни было адрес и вообще – никакой жёсткости и личностной неприязни к кому-нибудь – не было ни слова. Просто я, поддержав нашего Президента, заявил свою позицию, объяснив, почему – всё происходит именно так,
