вынести такое?!
А ещё одна «мудрая» мысль звучала так: «Почему до сих пор ни о чём не спрашивают?!» Или… Хотят дать понять, насколько серьёзны их намерения?! Ну так он понял.
И готов!
Потому что из глаз буквально ручьем текут слезы, а между ног возникло ощущение чего-то жидкого, липкого, и омерзительно… вонючего!
Не иначе, как отказали сфинктеры мочевого пузыря и толстой кишки.
Да тут будешь готов рассказать всё, что угодно – пообещаешь хоть решить теорему Ферма, только б не испытать это заново!
Голоса. Пробиваются, словно сквозь вату:
– Ну, как он там?
– Хуже. Одна пятьдесят. Энцефалобарисса показывает, что сдался. С телом… Минутку. Хм. Ф-фу… Полный коллапс. Дальше давать бессмысленно.
– Понятненько. Ладно, раз так – давай его на стенд. Полковник сказал, что ему нужно знать точный предел разрушения.
– Но… Он же погибнет.
– Ну и что? Его так и так пришлось бы деактивировать после всего Цикла. А так – хоть польза будет. Для науки.
– Ввести ему… Снотворное?
– Нет. Реакция должна быть чистой.
– О чем вы говорите, доктор?! Какая, на …ер, «чистая»?! Мы же только что его… А до этого – на Полигоне, станнером… Это на мой взгляд – бессмысленная жестокость!
– Я попросил бы вас, доктор, не разводить сантименты. А выполнять приказ.
– Но – почему без наркоза?! Зачем – бессмысленные мучения этого бедолаги?!.. Он же тоже – хоть и ненастоящий, но – разумный! Такое же существо, как и мы с вами! И имеет право на элементарное сострадание?! Одно дело, когда мы хотим выяснить устойчивость психики… И совсем другое – когда просто… Мы же – не убийцы!
– Довольно! Доктор Мессинг! Извольте выполнять приказ. Иначе я могу решить, что ваши лояльность и дисциплина находится на… Не на должном уровне. Хотите, чтобы я подал Рапорт? Трибуналу, поверьте, будет на…рать на ваши «гуманные» рассусоливания и «сострадание»!
– Да, я знаю, что вы можете «подать рапорт»! И что Трибунал скорее всего прикажет деклассировать, или даже засадить меня на всю оставшуюся жизнь в каменный мешок! Да и трахайтесь вы с ним! С вашим с…ным «рапортом»! И Трибуналом! Подавайте! Но на стенд вам придётся везти его самому!.. А работать с вами теперь придётся доктору Харрису! Потому что я с таким гнусным садистом не желаю даже стоять рядом! Гестаповский палач, мразь! Ни одна уважающая себя муха даже с…ать рядом с вами не сядет! – что-то грохнуло, словно кто-то пнул тележку с медицинскими инструментами.
А теперь слышны торопливо удаляющиеся шаги.
Какое-то время после звука захлопнувшейся двери ничего не происходит. Затем слышны ещё шаги. Неторопливые. Словно идущий раздумывает над чем-то.
А уж сколько поводов для раздумий у него!.. «Ненастоящий!..» Может ли, и правда, так быть, что он – ненастоящий?!
А как же то, что он – мыслит?! И… Все чувствует?!
Поверхность под ним начинает перемещаться – словно огромный стол на колёсиках. Только теперь он может увидеть – все его руки, ноги и грудь облеплены присосочками электродов и от них куда-то под стол идут тоненькие проводки.
Однако вот его закатили под какой-то колпак… Гос-споди – гравитационная камера!
Нет, только не это!
Он забился, замычал, заорал благим матом – рот и лёгкие буквально готовы разорваться от его истошных воплей. Он заметил, как глаза, видимые из-под шапочки у человека, везущего со стороны ступнёй его каталку, морщатся – словно от зубной боли.
Может, попробовать поумолять его?! Не потому, что так учат учебники психологии, а и просто: ОН БОЛЬШЕ ТАКОГО НЕ ВЫНЕСЕТ!!! Он как мог жалобно начал:
– Послушайте! Вы же – доктор! Вы – человек! Во имя человеколюбия, и всего, что у вас есть святого! За что?! Вы же – наш! Вы говорите по-английски! Пощадите! Я ведь такой же человек как вы! Неужели в вас нет ничего человеческого?! Почему вы мучаете меня? Я скажу – скажу всё, что вы хотите услышать! Только не давите! За что?!.. – он пытался, пока стол не остановился. Не помогли мольбы: как только каталка оказалась установлена точно под чёрной консолью, послышался звук удаляющихся шагов, и дверь в камеру захлопнулась за вышедшим, и так и ничего ему и не ответившим, человеком.
Если его можно так назвать.
Навалилась перегрузка.
Очень скоро он буквально чуял, как мозг выдавливается сквозь уши, а сердце не в силах биться, и просто глупо трепещет, продлевая агонию его столь некстати живучего тела… Звон в ушах становится просто оглушительным, словно вокруг стартуют восемь тысяч ракетоносителей, а кожа лица буквально сползает с черепа…
Возможно, ему было бы приятно узнать, что «полное разрушение», когда ребра, отломившись от грудины, обрушились на легкие и трепещущее сердце, разорвав их острыми осколками и краями, наступило лишь при девятнадцати «Жэ»…
– Ну, начнём, так сказать, Разбор полётов… – лёгкая ирония в голосе полковника показывала, что он, хоть и вполне доволен прошедшими полевыми испытаниями, всё же нашёл пару-тройку ляпов в работе подчинённых. К которым сейчас и будет придираться, – Прошу, господа!
Подчиняясь приглашающему жесту, присутствующие расселись вокруг стола для совещаний в привычном порядке: военные – поближе к месту председательствующего, гражданские – за ними, поближе к двери.
Полковник Йоганссон, включив голограмму прямо над столом, перешёл к делу без лишних слов, поясняя отдельные моменты с помощью старинной деревянной указки:
– Во-первых, конечно, подход. Тут замечаний у Приёмочной Комиссии нет. Скрытно, чётко, с максимальным использованием рельефа местности и средств технической поддержки. Единственное замечание касается не Диверсанта, а маскхалата. Доктор Виннер, извольте в следующий раз проследить, чтобы рукава соответствовали длине рук.
Доктор, как всегда наивно посчитав, что его приглашают, попытался оправдаться:
– Но сэр – маскхалаты нам выдают со склада! И все они рассчитаны на людей!..
– Позже, доктор! – сдержанно-сердитый жест сразу заставил полного, и трясущего щеками Виннера, как всегда отдувавшегося и потевшего, плюхнуться назад в кресло и замолчать, поглядывая на полковника глазами обиженной ни за что собаки.
После двенадцати секунд довольно напряжённой тишины, убедившись, что дисциплина восстановлена, и желающих нарваться на неприятности не наблюдается, полковник продолжил прежним тоном:
– Ликвидация охраны у КПП и шахты тоже замечаний не вызвала. А вот с охраной склада ГСМ произошла накладка – мы специально исказили разведданные, и часовых было трое: двое у двери, один – в окопе, сзади. Этот мог бы поднять тревогу, если бы не исключительный слух Диверсанта – нож в сердце из пружинного метателя спас операцию. – грозный взгляд обошёл всех.
Зная традиции полковника, все молча смотрели – кто в бумаги, а кто и в столешницу. Остававшуюся, впрочем, абсолютно равнодушной. Ее полированное (Кстати – натуральное!) дерево видывало и слыхивало в этом кабинете и не такое.
– Однако, разумеется, командование предпочло бы, чтобы наш… агент действовал… Рациональней и осторожней. То есть – вначале обошёл склад со всех сторон, и убедился, что с тыла ему ничто не грозит. Так что это замечание – к группе программного обеспечения. Доктор? – доктор Хитчмен, молча кивнув из-под очков, сделал вид, что что-то накорябал в лежащим перед ним блокноте, – Я думаю, внедрить в его мозг побольше осмотрительности, и необходимую тактическую подготовку будет нетрудно?..
Хитчмен снова, так же молча, кивнул.
– Отлично. – полковник сделал вид, что откашливается, после чего продолжил, – Теперь самое главное, господа. Это уже касается нашего ведомства, – он в упор посмотрел на своего первого заместителя, специалиста по планированию, подполковника Рейсса, и подполковника Блютнера, начальника Штаба.
Те чуть кивнули, словно подтверждая готовность к указаниям.
– Поскольку изначально планировалось, что Диверсант действует, так сказать, полностью автономно, в режиме радиомолчания, будет неразумным подключать к операциям с его участием группу прикрытия. Поэтому вопрос со снайперами пока остаётся открытым. В данной операции один из них заметил движение возле шахты. – снова тягостная пауза, и инквизиторский взгляд.
– И если бы такое произошло в реальных, а не тестовых, условиях, операцию пришлось бы свернуть – она была бы провалена. Поскольку крайне мало шансов, что профессиональный снайпер промахнётся. Тело обследовали бы. И сообщили, так сказать, коллегам и начальству.
Враг на остальных объектах Зоны оказался бы предупреждён, и успел предпринять контрмеры… – полковник чуть покачал головой, – Однако! Я специально распорядился ничего не делать, чтобы выяснить: что ещё у нас пойдёт не так. Впрочем… – он вновь помедлил, давая слушателям почувствовать свой демократизм (Ещё бы – он никого не наказал!), – всё, что произошло дальше, заслуживает только одобрения, и вполне… отвечает нашим желаниям и планам.
Окончание операции – без нареканий.
Все несколько расслаблено зашевелились, впрочем, не посмев нарушить молчание, как бы подводящее итог учениям. Полковник же, оглядев подчинённых, подвёл итог:
– Доктор Виннер. Потрудитесь получить со склада
