- Что, москаль, не суждено пожрать? – у автоматчика под глазами были синяки, как у человека, не спавшего несколько суток.
За тонкой стенкой раздался шум.
«Сменные повара поднялись, - подумал он. – Сейчас помоются и на кухню. Блядь, что же делать?»
- Что москаль, не ждали нас? - дивер игриво поводил дулом.
- Не ждали, - сказал он, поражаясь собственному хладнокровию. – А я, кстати, действительно москаль. В смысле, москвич.
- Я в Москве работал, - сказал автоматчик. - На стройке, три раза. И все три раза кинули на бабки. В последний раз, когда собирался, жонка всё хныкала, не езжай, всё равно без грошей приедешь. Как в воду глядела.
- А чего поехал? – спросил он.
- Характер у меня такой, - сказал автоматчик. – Быстро уговорам поддаюсь. Но в тот раз твердо обещали, что с деньгами верняк будет, мамой клялись. Наебали, суки.
- Сочувствую, - сказал он.
- Ты, парень, не дрейфи, - сказал дивер. – Я метко стреляю. Так что мучиться не…
Беспорядочная стрельба заглушила его голос. Автоматчик вдруг обмяк и осел под окно.
- Хорошо ты ему зубы заговорил, - прапорщик Еремеев возвышался над трупом как скандинавский бог из компьютерных игр. В правой руке прапорщик держал окровавленный топор. – Я и не рассчитывал, что скрытно подберусь. Эх, не думал, что придется людей как дрова рубить. За мной бегом марш в оружейку, «ксюхи» добывать.
- Предложение перейти в штурмовую бригаду после того боя поступило? - спросил военкор.
- Ну, да, - сказал он. – Мы когда от диверов отбились, долго с прапорщиком за жизнь говорили. Еремеев, он ведь начальником столовой, можно сказать, как в ссылке был. Из десантуры он, в Донбассе с четырнадцатого года, по пьяному делу начистил рыло тыловому майору, тот инвалидом стал. В столовой прапорщика от трибунала спасали.
Еремеев сидел, устало прислонившись к стене столовой и положив автомат на землю. Он по-прежнему, скрючившись, опирался локтями на автоприцеп, который послужил им естественным укрытием.
- Тихо, - сказал он. – Похоже, ушли.
- Ушли, - подтвердил прапорщик. – Они всегда уходят, как только серьезная перепалка начинается. Берегут своих. А я командованию всю плешь проел, чтобы разрешили поварам оружие в столовой держать. Куда вам, отвечают, полсотни верст до передовой. Эх, дураково поле хуями огорожено. Повезло нам, Алейников.
- Повезло, - сказал он. – Мне вообще в последнее время везет.
- Не зарекайся, - сказал Еремеев. – Ты на «передке» ведь не был.
- Похоже, тут «передок» везде, - сказал он. – Они ведь считают, что они здесь дома, а мы непрошенные гости.
- Есть такое мнение, - прапорщик, кряхтя, поднялся на ноги. – А нервы у тебя крепкие, я, пожалуй, даже удивился, первый бой и ничего – не растерялся. Бросай ты эти свои поварешки. Меня в следующем месяце в штурмовую бригаду возвращают, могу похлопотать о переводе. Как один старый генерал говорил: «Спасаться надо вперед!». Читал я это где-то, где, правда, не помню, и как генерала звали, тоже не помню.
- А давай, - сказал он. – Сдохнуть на рассвете у чана со жратвой совсем как-то не комильфо.
- Как что? – спросил прапорщик.
- Да неважно, - сказал он. – Ты прав, надо себя в настоящем деле испытать.
- Как полагаете, Макс, - спросил военкор. – Это был мгновенный импульс, реакция после выброса адреналина?
- Может быть, - сказал он. – Не знаю. Да и какая разница. Здесь на войне совсем другая жизнь, и каждый, если не убьют, находит свое предназначение в этой другой жизни. Я себе такое нашел.
- Борьба с нацистами это серьезный фактор, - сказал военкор.
- Да бросьте вы, - рассмеялся он. – Мы не на политзанятии. Не люблю я все эти идеологические разговоры. Нацисты-онанисты, родина-смородина, давайте спьяну еще песенку провоем «Идет война священная…» Лично я ни одного нацика не встречал, хотя, наверняка, они есть среди укропов. Да и где в мире этих красавцев только не бывает? У меня все проще: есть противник, и противник толковый, опасный, я с ним воюю, практика показала, что у меня получается неплохо. Поэтому мое место не в столовой, а в штурмовой бригаде. Дважды два равняется четыре.
- Для награжденного орденом Мужества за боевые заслуги уж больно простецкий подход, - сказал военкор.
- Какой есть, - сказал он. – На войне всегда все просто, сложности за «ленточкой» остались, я уже и позабыл про них. Это Вы меня попросили дать интервью для «ящика». Я в звезды экрана не набиваюсь и вербовать сюда тоже никого не буду. У каждого своя башка на плечах, каждый сам для себя решит, где ему лучше. Мне оказалось лучше здесь, но это мой выбор.
- Но ведь война когда-нибудь закончится, сержант, - сказал военкор. – Что дальше, как жить собираетесь?
- Вот тогда и посмотрим, - сказал он. – Сначала дожить надо.
Он прошел мимо оркестрантов, которые укладывали инструменты в футляры, посмотрел на темнеющее небо и зашагал прочь, не оглядываясь и не замедляя темпа…
