Но с другой стороны, Вера настолько охладела к человеку, от которого сутки назад родила малыша, что воспоминание о нём радости не приносило. Вспомнил - ну, спасибо и на этом. Принёс цветы - благодарю, но не более того. В общем, Вера находилась то ли в каком-то недоумении, то ли в непонимании того, что происходит.
Всю ночь Вера не спала. Донимали послеродовые боли, неприятно тянуло внизу живота. Кормить малыша ей не принесли, потому что выяснилось, что у них разные группа крови и резус-факторы.
- Придётся обождать два дня, - сказал на обходе бородатый доктор, - так надо. Малютка может не воспринять ваше молочко, и будет у него аллергия. А много ли в первые дни жизни этим крохам надо? Вообще, это редко случается, но – знаете ли – раз в год и палка стреляет. Надо обождать.
Вера пожала плечами. Она не разбиралась ни в группах крови, ни в резусах. Раз доктор сказал – значит, так тому и быть.
Рассвет забрезжил в пять утра. Едва сомкнувшая глаза Вера, проснулась словно от толчка: кто-то снова зацепился рукой за внешний откос и положил на него цветы. Стасик? Конечно, это был Стасик, кому же было ещё приходить к ней?
В этот раз Вера встала намного быстрее. Отворив окно, она увидела удаляющуюся фигуру мужчины.
- Вася! – вдруг пронзительно закричала она. – Вася, не уходи!
Фигура остановилась. Вася, а это действительно был он, медленно повернулся. Он смотрел на Веру каким-то непонятным взглядом, которого на его лице раньше не было. Потом, словно что-то обдумывая, он развернулся и медленно подошёл к окну.
- Это ты? – спросила его Вера. – И прошлый букет тоже ты принёс?
Вася кивнул. Он старательно прятал в карманах брюк руки, насквозь пропитанные машинным маслом и солидолом.
- Вася… - только и произнесла Вера.
Она продолжала смотреть на друга, словно он был ей чем-то больше, чем раньше.
А он, стесняясь и засовывая руки ещё глубже, заговорил, не поднимая глаз:
- Я всё знаю, ты не думай. И то, что он (под этим словом подразумевался Станислав) исчез, тоже знаю. Но ты не отчаивайся, правда. Вырастим. Я к тебе на выписку из роддома приду, можно?
Вера растерялась. О том, что кто-то из мужчин должен прийти на выписку из роддома, она даже не подумала. Тётка с дядей пришли бы – и хватит.
- Вася, родной… - повторила она, и в горле у неё запершило.
- Ты не думай, - горячо повторил парень, - малыша на моё имя запишем. Как родного его растить буду. А потом… - и он запнулся, - может, и свои ребятишки появятся. А твой суженый-ряженый пусть катится с горки, без него обойдёмся. Пусть лучше на глаза мне не попадается. Коли попадется – накостыляю ему так, что мало не покажется. И он, забыв о том, что замасленные руки надо прятать, погрозил куда-то в неизвестность крепко сжатым кулаком.
Он подошёл к окну совсем близко, но Вера не могла обнять его, мешала решётка.
- Вася, - повторила она в третий раз, качая головой, - ничего из этой затеи не выйдет. Тётя, да и дядя тоже, считают тебя неблагородным, они не дадут нам жизни.
- А не дадут, - при этом глаза у Васи загорелись, - тогда я тебя украду. Как в кино про кавказскую пленницу – возьму и украду. Хватятся – а тебя и след простыл. Украли!
- Воруй уж отсюда, - впервые после родов засмеялась Вера, - прямо из роддома.
И, поглядев на озадаченное лицо Васи, - продолжила:
- А чего тянуть-то? Завтра кормить принесут – вот и воруй. Сразу обоих.
