4.
Поучим его, - приказал Рудой. Из вертухаев он был самым поганым. Садистом и беспредельщиком. Они вчетвером с Дьячуком, Богомоловым (которых в зоне за глаза называли «божками») и новичком Коренным учили Ивана уважению, после его возвращения в зону после неудачного побега. Иван лежал на импровизированных нарах (две лавки, сдвинутые вместе) с вывернутыми назад и закованными в наручники руками. Ноги его с голыми ступнями полусогнутые держали «божки», а Рудой прохаживался по пяткам увесистой резиновой палкой, приговаривая:- Это тебе, Стаханец, за убиенных тобой деток. И раз, и два, и три. Это - за Шныря, кто нам теперь наркоту будет носить? Ишь ты, молчит, сука. А это - за Чуму, блядь. Мы б с ним договорились. Хозяин сегодня один, завтра другой. А мы туточки, падла. На, получай. Молчишь, в жопе торчишь.Иван сжал зубы, но чувствовал, что выпадает, теряя сознание.- «Божки» сымай с него штаны, щасопускалово ему выйдет от резинового хуя, - командовал Рудой. Учись, Корень. В зубы ему! Выбей! Дай свою вафлю. Пущай отсосет. Мы его щас на хор поставим, Ха, ха!
- Мужики, что-то мы не то делаем, - тихо заметил Коренев.
- Заткнись, делай, что говорю. Хавалку закрой, слышь? Тебе в коллективе работать.
- Надоело, мразь, - процедил Коренев сквозь зубы, наклонился, доставая ключ, и открыл наручники.Иван со спущенными штанами подскочил на лавках и, сидя, врезал Дьячуку с правой в челюсть. Дьячук отлетел на линолиум, постеленный прямо на бетонный пол, стукнулся головой и замолчал. Коренев сунул под глаз Богомолу и еще раз в сопатку. Корень, ты мне, блядь нос сломал, застонал Богомол, обливаясь кровью, перемешанной с соплями.Иван неспеша поднялся, молча забрал у застывшего в изумлении Рудого гигантский «резиновый член» и что есть мочи засадил дубинку вертухаю промеж глаз.
- Стаханец, это ж вышка…, - пробормотал Рудой. Его тело рухнуло и судорожно завозилось по линолеуму.Вскоре он был уволен на пенсию по инвалидности. Соседские бабки только кивали ему во след: «ВононРудик-дурачок пошел». Божат разделили и раскидали по разным зонам, а потом и вовсе поувольняли. Кореневу уголовку не пришили, а уволили по статье за нарушение трудовой дисциплины. Чтобы, значит, шума не было. Дягтереву снова навесили по полной за побег, двойное убийство и умышленное тяжкое телесное повреждение нанесенное лицам с целью воспрепятствования их законной деятельности по 108-й. Дело было возбУждено. Но советский суд, как известно, самый «справедливый суд в мире», потому и учли осУжденному необходимую самооборону и смягчающие обстоятельста…
С тех пор и пошел по зонам звон о том, что, дескать, есть воры, есть активисты, но есть и Стаханец, зека справедливый, хочь и сам по себе. Потому куда б Стаханца не переводили, держал Ванька Дягтерев зоны. Хозяин с вертухаями, конечно, не трепетали, но уважали. Такой каленый, что шизухой не пронять. Люди-то они везде есть. Как и нелюди. А синие хвосты поджали…Зоны-то бывают «красные», где менты, да активисты заправляют и «черные», там закон воров и масти решают. Заговорили о «стаханских», где, значит, справедливость.В общем, когда Ванька с зоны откинулся спустя сорок лет, было ему лет пятьдесят восемь, и время пришло уже совсем другое.
5.
…Ухоженная худощавая миловидная женщина в деловом костюме и проседью в коротко стриженных волосах появилась из черного Ленд Ровера. Дверку ей открыл совсем уже седой, но поджарый мужчина лет пятидесяти. Подал руку, помог выбраться и, молча, уселся на место водителя.
- Иван…
- Машка…, - Дягтерев немного наклонил стриженную седым ежиком голову.
Брат и сестра обнялись после долгой разлуки.
- Что за машина, такая на башмак похожа?
- Я тебе Ваня о многом расскажу, жизнь ведь продолжается, а для тебя, вроде как, по новой пошла. Сели во внедорожник. Тронулись.
- Что, за такси, Маш, странное такое, не обозначенное.
- А теперь такси без шашачек ходят, - подал голос с переднего сидения шофер.
- А тебя, белый, видать, жизнь тоже потрепала? - заметил Иван и немного подумав, добавил, - мы раньше-то не встречались? Хотя, где мы могли встретиться?Водитель немного проехал молча, словно выдерживая паузу, свернул на обочину и остановился.
- Было. Сам знаешь, Стаханец, -и обернулся, - Ты мне судьбу повернул, - с грустью кивнул Коренев.И поглядел Ивану прямо в глаза.Иван ответил молча. Тоже взглядом. В обоих взглядах читались сила и понимание.У меня теперь ЧОП. Частное охранное предприятие, что бы ты понял. Объекты охраняем, людей, пропавших, розыскиваем, информацию собираем… на всяких ублюдков. Времена теперь непростые. Ментовские крыши рушатся. Бизнес теперь отжимают фээсбэшники, а у них ФСО. Федеральная служба охраны – это сила с неограниченными полномочиями и доходами. Подчиняются и отстегивают мзду самому президенту. С ними бороться сложно…- и немного подумав, заключил, -но можно. Да и нужно. Другого не дано.
- Совсем оборзели, волки позорные.
- Не. Ну, ты понимаешь, Иван Петрович? Человек взял кредит, и дело у него пошло. А крысы сидят, вычисляют, подсчитывают его доходы. Видят перспективу, насылают проверку за проверкой. То документацию изымут, а то и самого под уголовку подведут. А потом предлагают бизнес продать за чисто символичную цену. А у банка, ты естественно в кабале остаешься.Сейчас Навальникова с зоны вытаскиваем, продолжал Корнеев, - Личный враг самого президента (кто его только президентом избирал?). Будущий Президент России. Если, конечно, не уморят Леху. Слышал.
- Еще бы! По зонам про Навальникова молва идет.
- Вся страна сейчас за него, даже те, что еще недавно, вроде как, против были. Ну, по должностишке, понятное дело.Я сейчас людей к себе собираю. Ментов правильных, таких вот зычар, как ты, несправедливо осуждЕнных. Политических. Ребята есть толковые, как сейчас, говорят, продвинутые. Пойдешь ко мне помощником по персоналу, ну то есть по кадрам, как раньше говорили. Словом, людей будем искать, да расставлять по местам. Люди должны решать все! Ну, как?
- Пойду, - и бросил на Машку вопросительный взгляд.
- Я, вон после того нашего с тобой дела Марию Петровну твою нашел. Главбухом в нашем ЧОПе теперь. Хрен подкопаешься. Стопроцентная законность…Дочка у нас малая Манька и старшой - Иван. Манька арфу осваивает. Ваня - оператор станка с числовым программным управлением. Я, говорит, как дед с дядькой… Вот те и Маша. Была только Твоя, а стала теперь наша с тобой.
Иван улыбнулся по-мальчишески, тепло и чисто, как сорок лет назад. Даже застарелый шрам на щеке эту улыбку не испортил. Машина тронулась.
6.
Она стояла совсем одна на маленькой площадке слева от дороги, ведущей в ад, в тени старых каштанов. Невысокая опрятная женщина в белом тонком ситцевом платьице в горошек и бежевой косынке повязанной на голове и с такой же бежевой сумочкой.Когда он вышел из маленькой калитки рядом с воротами зоны с фибровым чемоданчиком в руке, Машка все ж не выдержала, побежала навстречу, залилась слезами и, чувствуя, что ноги подкашиваются и вот-вот упадет, повисла на руке, подхваченная Иваном.
- Дождалась, Ваня…
- Ну что ты, Машенька, все ж уже позади.
Ехали в электричке.
- Ванечка, я же Игорька похоронила. Обширный инфаркт. Сразу. Ему же тогда досталась нетронутой. Ой, тогда ж, сам знаешь, это важно было. Не то что, сейчас шалавы докторам за невинность платят. Я ж все тогда ему рассказала. Что не опоганили благодаря тебе. Игорек тогда сказал, что все правильно ты сделал, их, мол, и в гроб пускать не нужно было, а не то, что землю ими отравлять. Мы ж с ним никогда друг дружке не изменяли, Любили. И тебя, Ванечка, любили, ждали. Ой, Ванечка, детки приезжали на похорона. Они ж уже взрослые. Ножки окрепли, семьи у них.
- Читал твои письма, Маняш, дочку в честь бабушки назвали Галенькой. Да племяша Иваном. Внуки небось?
- А как же, у Ивана – Манечка, у Галеньки – Иван.
- Значит, не зря. Раз жизнь продолжается.
- Дождалась, я тебя Ванечка.
Вечером в старой квартирке в стахановском говорили долго. Не пили. А улеглись за полночь.
- Спи спокойно, Маняшь. Я еще на кухне курну. И магнитофон, сохранила, значит. Вижу, на подоконнике. Спасибо тебе.
- Дождалась.
И задышала ровно.А по утру Иван Машку не добудился…Во сне умерла.
Так и сидел. Курил «Приму» у открытого окна. Все пытался высматривать Машку, возвращающуюся из магазина. Все верил, что вернется.Пока в дверь не постучали.
- Почтальон. Вам за телеграммку расписаться надо.
Голос, вроде где-то уже слышал. Вспоминать не стал. Кому он нужен? И скрипнул задвижкой. И тут же отлетел от удара ногой в приоткрытую дверь. Затылком о стену, и стал сползать.
- Почтальон, почтальон…Печкин. А это тебе телеграмма, Стаханец прилетела. С прошлого ответочка. Силен был Дьячук. Иван его сразу признал уходящим сознанием, хоть и волосы закаштанил.
- Счетик за тобой остался. Ох, какой счетик. Длиною в жисть. Ты нам все поломал, Падла. Богомол неспеша подошел к сидящему у стены Ивану и резко саданул в шрам на левой щеке.
- Это тебе от Чумы, сука. Кормил он нас.
- И поил, - добавил Дьячук, - и все было тихо и спокойно, чин-чинарем. А ты…
Божата ринулись избивать Ивана руками и ногами. Уж бить вертухаи научены, слава богу. Иван скорчился на полу в позе зародыша, только прикрыв ладонями голову, а руками и локтями ребра и живот. Ноги подтянул, закрывая пах.
- Стой Богомол, - приказал Дьячук. Ему и так хана. Ссы на него!
Мочились вдвоем. Горькая гадкая моча испортила желтизной белую майку, заливала ссадины на плечах и на спине, смешивалась с кровью на опухающем лице, сочилась в рот.
Мочились вдвоем. Горькая гадкая моча испортила желтизной белую майку, заливала ссадины на плечах и на спине, смешивалась с кровью на опухающем лице, сочилась в рот.
- Богомол, вон ведро возле параши набери воды. Лей на него больше, чтоб не сдох до времени.Богомол набрал полное ведро и разом вылил на неподвижного Ивана. Ведро выскользнуло из рук, и загрохотало по полу, откатываясь в дальний угол. Иван зашевилсяи через несколько минут открыл глаза.
- Руки к осмотру, зычара. Закуй его, Богомол. Закуй за фуй, - радовался Дьячук. Судить его станем. В последний раз. Приговор известен. Вышка,-вертухай достал из-под ремня «макара», -Но прежде, доделаем с тобой Стаханец ссаный, то, чего тогда не успели.
[justify]-
