Наверняка, силы копят. То, что нам удалось отпугнуть их от себя, не победа. Их дома. Их деревни. Жилища людские. Вот оно гнездо, откуда главная опасность для нас исходит. Туда мы и должны ударить. Тогда победа будет полной.
Подлетают две ведьмы.
ЛЕШИЙ. Докладывайте.
ПЕРВАЯ ВЕДЬМА. Потравили колодец.
ВТОРАЯ ВЕДЬМА. Тиф на них наслали.
ЛЕШИЙ. Тиф — это хорошо. Молодцы. Что наша связная сообщает?
ВТОРАЯ ВЕДЬМА. Говорит, нервничают. Всё собрания всякие устраивают. Спорят всё время.
ЛЕШИЙ. Это хорошо. Надо расстроить их ряды, рассорить друг с другом. Передайте нашей сестре засланной, пусть их наталкивает друг на друга.
Подбегает оборотень.
ОБОРОТЕНЬ. Совершили вылазку. Стада они теперь как зеницу ока берегут. Так мы перехитрили. Шкуры овечьи надели и так подкрались к ним. Задрали пять овец и одного пастуха. Потом пришлось отступить. Много их слишком сбежалось.
ЛЕШИЙ. Отлично. Скажите Пастуху, чтобы связался с вурдалаками. Ночью надо будет на овин напасть. Чтобы и за забором люди себя спокойно не чувствовали. Как волков они преследуют, так и мы их должны гнать. Чтобы ни где ни минуты покоя им не было.
Вояя и рыча, приближается упырь.
ЛЕШИЙ. Так, это будет сложно.
Упырь что-то воет.
ЛЕШИЙ. Не пытайся, ничего рассказывать. Всё равно не пойму. Покажи, скольких.
Упырь показывает три пальца.
ЛЕШИЙ. Это за одну ночь?
Упырь кивает и показывает один палец.
ЛЕШИЙ. Молодцы. Так держать. Я ещё на них птиц нашлю. Чтобы урожай их драгоценный пожрали... Что за запах? Ух, не продохнуть. С болота, что ли кто? Ну, кто там? Кто трещит? Показывайся. Ах, это ты, Трупоглот. К нам пришёл? Молодец. Как же всё-таки несёт от тебя... Вот с вурдалаками, с упырями. С ними иди. Они объяснят, укажут что делать. Иди, иди... У-ух...
Третье явление
ВОДЯНОЙ. Ну-ка, хватит брызгами баловаться. Рассказывайте о успехах.
ПЕРВАЯ РУСАЛКА. Я, дядя Водяной, вчера парня одного песней сладкой к воде приманила. Словом ласковым прельстила. Красотой своею, объятиями обманула. На дно с собой утянула.
ВОДЯНОЙ. Ух, озорница.
ПЕРВАЯ РУСАЛКА. Даже жаль его стало. Красивый. Тёплый такой. С сердцем горячим.
ВОДЯНОЙ. Будет жалеть. Нас они не жалеют. А ты чего в нырь уходишь?
ВТОРАЯ РУСАЛКА. Не вышло у меня, дядя Водяной. Человек осторожный пошёл. Боятся стали люди. Страх на них великий напал. Как песни наши заслышат, тут же за молитву. Как всплеск услышат, плюнут и убегут. И не всматриваются ночью в гладь водную. Как же их заманишь?
ВОДЯНОЙ. С хитростью надо. С умом. Как Леший говорил. Как люди, так и мы должны. Вылезла бы чуток из водички на бережок. Глазками стрельнула. Волосиками вздёрнула. Грудку поправила. Вот он и твой.
ВТОРАЯ РУСАЛКА. Ну да? А он, глядишь, меня на суши то и прибьёт. Нынче люди не то что раньше. Не ценят они красоту. Этим их уже не обманешь.
ВОДЯНОЙ. Удаётся же иной раз.
ВТОРАЯ РУСАЛКА. Это редкие. Жизнью разочарованные. Они сами утопиться готовы, им только повод надобен. Остальные ж только прибить могут, на красоту нашу и не посмотрят.
ВОДЯНОЙ. Осторожность надо иметь. Времечко подобрать. Да местечко наметить. С умом. С оглядкой.
ВТОРАЯ РУСАЛКА. Какая же осторожность, когда война? Мы губим, но и наши гибнут. Сколько уже...
ВОДЯНОЙ. Это да... Что же делать? Надо... Надо. Если мы озера и рек на отстоим, что тогда будет?
ПЕРВАЯ РУСАЛКА. Страшно, дядя Водяной. На днях то сестричку нашу сетями запутали. Да пристукнули, за сома приняв. Сами не заметили, кого убивают.
ВОДЯНОЙ. Не время сейчас горевать... Потом споёте по ней песню. Успеете оплакать её.
ВТОРАЯ РУСАЛКА. Страшно...
ВОДЯНОЙ. Всем страшно. Не плотву гоним. Против людей идём.
Русалки обнимают друг друга, готовые заплакать.
ВОДЯНОЙ. Вы вот что! Кончайте солёную воду разводить. Не наше это дело. Лучше-ка к притоку сплавайте, к кикиморам. С ними сообща действуйте. Они пусть пужанием, а вы лаской обманной. Так, всем скопом. Скопом их. Как они нас.
Вода начинает бурлить. Из пузырей появляется Ныркун.
НЫРКУН. А я к вам, дедушка Водяной. (присматривается к русалкам) А чего это у них лица, будто Луна уже взошла? А?
ВОДЯНОЙ. Молчи, Ныркун. Молчи, бестолковый. Не баламуть воду. А вы плывите давайте.
НЫРКУН(помолчав). Чего это?
ВОДЯНОЙ. Мне тяжело. А им, нежнейшим, каково должно приходится?.. И вправду страшно.
Четвёртое явление
Собрание в деревне. Все галдят в один голос.
ИВАН. Ну-ка, тихо, люди!
ФРОЛ. Тихо!
ПЁТР. Тихо там!
ИВАН. Наконец-то, угомонились. Совсем нам житья не стало. В лес теперь и не зайти. Волки заели. Пять овец задрали, паршивцы. На людей кидаются. Через заборы пролезать стали.
ФРОЛ. Ужас, что творится. Моры напали. Всё болеем и болеем. Того и гляди, все околеем.
ПЁТР. Птица да жук все всходы пожрали. Никогда их столько не бывало. Как взбесились все. Тучами налетают, жрут всё подряд.
Все начинают кричать.
ИВАН. Погодите, послушаем, что старики скажут.
ФРОЛ. Да, пусть старики говорят.
ПЁТР. Да, давайте, старики. Говорите.
КУЗМИЧ. Было у нас однажды... Лет энтак 50 назад поморие, поветрие. Ужасть какое ужастное. Люди мёрли без разбору. Наводнения засуху сменяли. Так друг за дружкой и шли... Ужасть. Мы тогда сразу смекнули, что недаром всё это, что ведьмы проклятые на нас бедствия насылают.
ЛУКИЧ. Погоди.
КУЗМИЧ. Чего?
ЛУКИЧ. Чего это ты тут плетёшь?
КУЗМИЧ. А чего?
ЛУКИЧ. Какие это 50 лет назад? 70 не меньше. А то и все 80 почитай.
ФОМИЧ. Всё вы врёте оба, что один, что другой. И не 50, и не 80. Всё это ещё аж в прошлом веке было.
КУЗМИЧ. В каком ещё прошлом?
ФОМИЧ. В каком прошлом? В том, который был до этого, что ныне. Вот, в каком прошлом.
КУЗМИЧ. Что ты мелешь?
ФОМИЧ. Что я не помню, что ли? Натурально, в прошлом веке. Упыри зверствовали. Оборотни озоровали. Ведьмы плутовали. И мор шёл, и засуха, и ужасть. Вот тогда действительно тяжко приходилось. Не то что сейчас.
КУЗМИЧ. Вот брешет. Креста на нём нет.
ФОМИЧ. Чего это?
КУЗМИЧ. Креста! Чего?
ФОМИЧ. Я тебе покажу «креста нет».
КУЗМИЧ. Чего ты мне покажешь?
ФОМИЧ. «Креста нет» я тебе покажу. Я тебе говорю, как есть в прошлом веке. Ещё мой папаня, покойник, царствие ему небесное, когда мальцом был. Ему как раз седьмой миновал. И тут всё началось. Да ещё как. Моры всякие, поветрия да бедствия.
КУЗМИЧ. Ты ври-ври, да знай меру.
ФОМИЧ. Говорю тебе, папане как раз восьмой шёл, когда все эти упыри, вурдалаки бездушные из могил повылазили. На людей нападать взялись. Такое было, аж дух захватывало. Ведьмы летают, оборотни бегают. Вот это ужасть.
КУЗМИЧ. Вконец заврался. В прошлом веке. Почём ты знаешь, что в прошлом веке было. Это ж когда всё было.
ФОМИЧ. Знаю, мне дед сказывал.
КУЗМИЧ. Ты ж говорил, что отец.
ФОМИЧ. Дед отцу, а отец мне. Как всё было, так и рассказал.
КУЗМИЧ. Да у тебя отец твой почище брехун, чем ты, был.
ЛУКИЧ. Нашли вобче о чём споры вести?! В каком веке поморье случилось. В прошлом или позапрошлом.
КУЗМИЧ. Ну, куда хватил? В позапрошлом. В позапрошлом чего только ни бывало. И Лихо Одноглазое. И Горыныч.
ЛУКИЧ. Бессмертный?
КУЗМИЧ. Не, то Кощей был. Бессмертный. А Горыныч — он просто Змей.
ФОМИЧ. Да, как сейчас помню.
КУЗМИЧ. Ладно тебе. Опять про деда своего заливать начнёшь.
ФОМИЧ. Ты деда моего не трожь. Он был не то, что твой.
КУЗМИЧ. А что мой?
ФОМИЧ. А кто у нас гуся стянул?
КУЗМИЧ. Чего?
ФОМИЧ. Чего думаешь, не помню? Мне дед всё сказывал. Через отца то. И как твой дед гуся увёл. И много чего ещё.
КУЗМИЧ. Чего много?
ФОМИЧ. Много чего. Как у вас там всё заведено.
КУЗМИЧ. И как это у нас заведено?
ФОМИЧ. Да у вас там в семье вор на воре сидит.
КУЗМИЧ. А кто, кто яблоки наши подъедал?
ФОМИЧ. Это ж малым ещё.
КУЗМИЧ. Малым, а лопал от пуза.
ФОМИЧ. Да ты ж сам и приглашал.
КУЗМИЧ. Приглашал, а ты и рад надармовщинку яблочек полопать.
ФОМИЧ. Всё равно у вас вор на воре.
КУЗМИЧ. А у вас брехуны все.
ФОМИЧ. Мне дед говорил, какие вы ловкачи по части чужого.
КУЗМИЧ. Так он, твой дед, первейший брехун и враль.
ФОМИЧ. А твой вор.
КУЗМИЧ. Ты сам от деда своего недалеко ушёл. Что яблонька, что яблочко.
ФОМИЧ. Всё яблоки свои поминает. Забыть их не можешь? Жалко?
ЕГОРОВНА. Пошли косточки друг дружке перемывать.
МИХАЙЛОВНА. Как сороки-болоболки. Уж на что мы бабы, а и то молчим. А эти как пойдут трещать, так не остановишь.
СЕМЁНОВНА. Бесстыдники.
ЕГОРОВНА. Ни стыда у них ни совести. Языки без костей.
МИХАЙЛОВНА. В прошлом веке, в позапрошлом. И не в прошлом, и не в нонешнем. Никто не помнит когда, вот какой давности.
ЛУКИЧ. Это что ж, когда ты ещё молодая была?
Старики смеются.
МИХАЙЛОВНА. О-о... Бесстыжий. Да я тебя моложе.
ЛУКИЧ. Это с какого боку ты меня моложе? Я ещё сопли не все обтёр, ещё на корачках ползал, а ты уже егозой прыгала, косы вовсю заплетала.
МИХАЙЛОВНА. Бесстыжий.
ЛУКИЧ. Чего это «бесстыжий»?
МИХАЙЛОВНА. А того, что ни стыда, ни совести нет.
ЛУКИЧ. Может, ещё скажешь, что я не прав?
МИХАЙЛОВНА. Конечно, нет. У кого хочешь спроси, тебе кто хочешь потвердит.
ЛУКИЧ. Это кто такое подтвердить может?
МИХАЙЛОВНА. Да кто хочешь.
ЕГОРОВНА. Нашли о чём препираться. Что ты с ним, старым огорелком, споришь?
ЛУКИЧ. Это кто это старый? Ты ж сама старуха.
ЕГОРОВНА. Может, и ты ещё не дед?
ЛУКИЧ. Я дед. А ты всё-таки подревней меня.
ЕГОРОВНА. Ну, если древней, то и слушай, когда старшие говорят. Сопляк.
Старухи смеются.
ЛУКИЧ. Дура-баба. Что ещё прибавить?
ЕГОРОВНА. Вот, если прибавить нечего, то сиди и молчи, и слушай.
ЛУКИЧ. Молчу.
ЕГОРОВНА. Вот и молчи себе там. И вправду было. И болезня, и ненастия. Всё это было.
МИХАЙЛОВНА. Было.
СЕМЁНОВНА. Было.
ЕГОРОВНА. Я ещё маленькой была.
ЛУКИЧ (подмигивает Фомичу). Тогда это точно в позапрошлом веке.
ЕГОРОВНА. Цыц.
ЛУКИЧ. Сама цыц.
ЕГОРОВНА. Цыц, говорю. Так вот, я ещё маленькая была, когда эта напастя произошла. Мне мамка сразу сказала, что всё это не к добру, когда ещё только первый человек помёр. Она мне так и сказала: «Не к добру».
КУЗМИЧ. Это мы и сами знаем, что не к добру. Ты скажи когда.
ЕГОРОВНА. Давне-енько.
КУЗМИЧ. Веке в каком? В том али в этом?
ЕГОРОВНА. А кто ж его знает? Не моё это бабье дело — за веками следить. Пусть они себе мельтешат.
КУЗМИЧ. Дура.
ЛУКИЧ. На то и баба.
СЕМЁНОВНА. Чего это вы на неё накинулись? Будто не правду говорит? И я помню, что было. Хоть мала была. И ни ходить, ни говорить не умела. А всё-таки видела. Люди мерли. И всякое такое творилось. Может, скажешь, что не было этого?
КУЗМИЧ. Кто ж про это то спорит? Мы про то, когда было.
СЕМЁНОВНА. А я почём знаю? Что ты привязался?
ФОМИЧ. Чего с ними, трещотками, говорить?
МИХАЙЛОВНА. Это кто трещотки? Вы дундуки.
ЛУКИЧ. Это кто дундуки?
СЕМЁНОВНА. Что с вами, дурнями, разговаривать?
КУЗМИЧ. С ними, с дурами, без толку говорить.
ИВАН. Так, решено. Стариков больше не слушаем. А то они, Бог знает, до чего договорятся.
ФРОЛ. Да, да. Наговорят с три короба, а то и с тридцать три. А смысла с гулькин нос или того меньше.
ПЁТР. Да даже меньше. Чего не спросишь, они тебе всю историю изложат, как без порток там бегали да как в ползунках ползали. А что по делу,
