ушёл вниз, а пластина броневой стали мгновенно перекрыла отверстие. Андрей отлично знал, что пластина по прочности похожа на титановую – однажды пробовал её заклинить тем же подносом, чтоб попытаться сбежать по шахте лифта в кухню. Или откуда там к нему поступают тарелки с пищей.
Ага, два раза. Поднос смялся так, словно был из бумаги, а удержать кромку пластины не смог бы, наверное, и сам Геракл: усилие на ней достигало, похоже, не меньше полутоны. Андрея тогда от лишения пальцев спасла лишь мгновенная реакция – успел отдёрнуть их до того, как острый край достиг пазов. Но и так вмятины на коже исчезли лишь спустя пару дней. Плюс выслушивание неизбежного брюзжания от Координаторши: «Как вы могли! Безрассудно пытаться сбежать – вас повсюду ждёт смерть! И смерть – мучительная! Только очищенный воздух и стерилизованные продукты Бункера позволяют вам выживать здесь, в этой камере! Мы заботимся о вашей же безопасности! Поверьте: за вашу жизнь и здоровье отвечают буквально тысячи работниц!»
Ах, Анна, Анна… Встретиться бы лично. Уж он бы объяснил – про свою «безопасность»!..
На второе сегодня оказался бифштекс. С кровью, но отлично прожаренный. Отдельно на блюдечке с подложенной снизу изящной кружевной салфеточкой лежало пять ломтиков казы – восточной колбасы из конины. Которая отлично способствует. И повышает. То, что положено повысить через… – он кинул взгляд на часы, висящие над дверным проёмом, – примерно два с половиной часа.
Заедая бифштекс картофельным пюре с подливой, Андрей подумал, что мог бы и не выдрючиваться, заказывая эту самую казы – всё у него и так (Тьфу-тьфу!) работает, как, вот именно – часы. На «полтретьего!» Но всё-таки…
Всё-таки он отлично понимал, что «работоспособным», а точнее – донором активной спермы, то есть такой, где сперматозоиды шустрые и живучие, сможет служить ещё максимум семь-восемь лет. На момент разморозки ему было сорок пять. Насколько он помнил, примерно так же было и двум героям из знаменитого когда-то фильма Вайды «Сексмиссия, или новые амазонки». Где уже была чётко обозначена ситуация, практически идентичная той, в которой оказался он.
Конечно, он не знал, что из того, что сообщили ему его «размораживальщицы» – правда, а что – нет. Но по их версии человечество лишилось навсегда той половины, что зовётся «мужественной». Произошло это от того, что ещё в двадцать первом веке из набора мужских ген и хромосом вдруг стала стремительно исчезать эта самая, отвечающая за «мужественность», хромосома Игрек. За каких-то тридцать лет число тех мужчин, кто не мог иметь потомство, достигло девяноста процентов.
За остальными, «продуктивными», женщины тогда буквально гонялись: чтоб получить хоть какое-то потомство! Вот, наверное, «весело» было таким «осесенителям»!..
Андрей подумал, что неплохо бы почитать какую-нибудь художественную литературу тех времён. Наверняка кобели-производители нагло и цинично пользовались положением. Ещё, небось, и придирчиво выбирая: «С тобой не хочу, несимпатичная, и с тобой тоже – толстая, и ты старовата для меня, эксклюзивного молодца-красавца… А вот ты – пошли. Давай, ложись, раздвигай… А теперь – поработай-ка: ты сверху!..»
Сколько возможностей для создания поистине «драматических» романов!..
Впрочем, художественной литературы той эпохи почти не сохранилось. Архивы попали к нынешнему поколению амазонок, как ему объяснили, уже практически сгнившими. Это те, что были на бумажных носителях. Те же, что хранились в компьютерах, или на флэш-памяти, просто разложились, рассыпались в микрокристаллы кремния. Пусть и химически чистого, но абсолютно бесполезного… А произошло всё это потому, что те, кто выжил в чудовищной эпидемии, случившейся в середине двадцать первого века, утратили большую часть того, что называется «техническими и научными знаниями».
А ещё бы им их не утратить. По версии опять-таки Координаторши, влачащие жалкое полуголодное существование на подножном корму, словно дикие первобытные племена, немногочисленные выжившие группки носа не высовывали из джунглей центральной Африки, вот именно – боясь подцепить какую-нибудь заразу.
А когда зараза всё же добралась и до их посёлков, потеряли более трёх четвертей населения. Тут уж не до сохранения «наследия». Будь оно культурным или техническим.
Андрею такая ситуация и нравилась и не нравилась.
С одной стороны хорошо, что никакой ядерной войны, или извержения Йеллоустонского вулкана не произошло – природа практически не пострадала, судя по картинам, что ему передают через видеокамеры дронов: всего мира в целом, и Андропризона в частности. Расположенного вполне «безопасно» – под многокилометровым слоем льда и скальных пород Антарктиды. В её-то ледовом панцире не изменилось ничего…
С другой – плохо, что все генно-инженерные наработки, могущие исправить ситуацию с отсутствием у современного поколения чёртовой игрек-хромосомы, тоже канули. Не то в Лету, не то – в анус. И то, что такой сложный комплекс, как Андропризон нынешнее поколение женщин смогло расконсервировать, и даже запустить так, как положено – вообще чудо. Как и то, что он оказался на момент расконсервации его единственным узником. (Ну, по версии его тюремщиков. А как дело обстояло на самом деле, он отлично догадался и сам – не тупой всё-таки, и уши и глаза держал всегда открытыми. Фразочка там, намёк тут… (Типа, что «этот смотрит – «осмысленно…») Конечно, во вранье женщинам нет равных, а вот в аналитике и дедукции они слабоваты.
Так что те преступления, за которые его здесь разместили, оказались некоторым образом неактуальны, и теперешнее руководство Федерации, и Администрация тюрьмы предложили ему сделку.
Они снабжают его пищей, свежей водой, комфортным жилищем, очищенным воздухом, и дают возможность жить без регулярных экзекуций, предусмотренных статьями, по которым он сюда и угодил.
А он за это обязуется раз в неделю оставлять своё семя в спермоприёмнике предоставленной ему биокуклы. Для последующего осеменения подходящих кандидаток. Или заморозки – для осеменения уже – будущих поколений. Новых амазонок.
А если бы он не согласился, ему намекнули, что делать это смогут и без его согласия. Принудительно.
Потому что как ни крути, остался он, похоже, один-одинёшенек на всей планете.
Мужчина.
Натуральный, а не какой-то там нашпигованный гормонами и генными добавками, словно печёная индюшка – яблоками, эрзац-самец.
Так что, отлично понимая, что особого выбора у него нет, и поиметь его так и так поимеют, Андрей дал своё согласие, посмеиваясь про себя, и отлично понимая, что оно является чистой формальностью. И если он откажется трахнуть очередную пластиковую куклу, его быстренько разложат, обездвижат все члены тела, кроме, разумеется, «рабочего органа», и… Используют.
Унизительно?
Унизительно.
Но жить так всё равно приятней, чем испытывать те вечные мучения, пусть и в полубессознательном состоянии, на которые его обрёк Приговор. А, вернее – которые он выбрал сам, чтоб избежать казни!
И пусть психика его отличается, по словам тех врачей и экспертов, что проводили его экспертизу на вменяемость, завидной стабильностью и устойчивостью, (Не говоря уж об этой самой чёртовой вменяемости!) к концу своих страданий и кошмаров начал отчаиваться даже он!
Потому что по самым скромным прикидкам «работали» с ним его палачи-садисты года три… А в Приговоре было предусмотрено – «десять лет»! Ну, или – смерть…
Так что тот постапокалиптический кошмар, в который он попал, пробудившись, не идёт ни в какое сравнение с тем, когда ему проводили «коррекцию психики».
Подумаешь – полчаса секса. Так ведь с куклой – по его выбору! И даже с «исправленными» и идеально подогнанными под его прихоти параметрами и характеристиками. Уж он-то знал, какого типа дамы возбуждают его либидо сильней всего.
Зато потом – целая неделя отдыха!
Для приведения организма – в «норму»!
Всё верно: по справочникам так и выходит, что в его возрасте для «качественного» формирования и накопления семени, должно пройти пять-семь дней.
Именно это время он и старался посвятить восстановлению действительно – физических кондиций. Качался, попросту говоря. В отлично оборудованном тренажёрном зале.
А ещё заморачивался тренировкой мышления: мозг – точно такая же «мышца», как и остальные. И если не тренировать и не развивать – начинает сдуваться…
Вот он и пытался разжиться. Пищей для этого самого мозга. То есть – работал над самообразованием. И изучением.
Физики. Химии. Биологии. Автомобилестроения. Роботостроения. Военной техники. Истории. Или тех жалких обрывков, которые от неё остались.
Справочники, которыми его снабжали, были ветхими, и истёртыми пальцами явно не одного поколения учениц, но – вполне читабельными.
Да, картина произошедшего складывалась у него в сознании постепенно. Возникая и проявляясь, словно старинная фотография в ванночке с проявителем. Из крохотных фрагментиков и кусочков – подобно бережно расчищаемой костяным ножичком, шпателем, и кисточкой, древней мозаике где-нибудь в разрушенной ванной комнате в засыпанных пеплом Помпеях.
Картина эта пока казалась до жути противоречивой, и нелогичной. Как, собственно, и вся история человечества. Где движущей силой были, что бы там не уверяли марксисты и их последователи, вовсе не «воля народных масс и борьба классов», а самодурство отдельных личностей-тиранов, и банальная конкуренция из-за рынков сбыта и денег.
Покончив с
