Действующие лица:
Фёдор Келлер (1857–1918) – потомственный граф, генерал от кавалерии, кавалер ордена Святого Георгия 4-й и 3-й степеней и других орденов, убеждённый монархист.
Михаил Скобелев (1843–1882) – русский военачальник, генерал от инфантерии, освободитель Болгарии от турецкого ига.
Густав Маннергейм (1867–1951) – русский и финский государственный и военный деятель шведского происхождения, генерал от кавалерии (1918), фельдмаршал (1933), президент Финляндии (1944–1946).
Симон Петлюра (1879–1926) – главный атаман Украинской народной республики, председатель Директории (1919–1920), идейный вдохновитель и фактический организатор еврейских погромов и геноцида русскоязычного населения в Малороссии.
Место действия – Российская империя.
Время действия – конец XIX – начало ХХ века.
Автор (из-за кулис): Немец Фёдор Келлер был русским по жизни больше, чем некоторые россияне по рождению. Его дед появился в Санкт-Петербурге в ранге посланника прусского короля, отец стал основателем русской ветви этого графского рода и дослужился до генерала. Кем станет внук, появившийся на свет в Курске, ни у кого сомнений не возникало: только военным. В девятнадцать лет Фёдор Келлер принял присягу на верность царю и Отечеству и до конца жизни остался верен ей.
НЕЗАДОЛГО до обеда по всем учебным классам Николаевского кавалерийского училища пошли воспитатели, экстренно собирая будущих гвардейских юнкеров на общее построение. Ровными рядами стояли дворянские сыновья в бальном зале, ожидая чего-то важного. Наконец двери распахнулись, и, позвякивая шпорами, появился начальник школы в окружении свиты. Горнисты пропели сигнал «Слушайте все!»
– Исчерпав до конца миролюбие наше, мы вынуждены высокомерным упорством Порты приступить к действиям более решительным, – генерал зачитывал императорский манифест. – Турция своим отказом ставит нас в необходимость обратиться к силе оружия. Глубоко проникнутые убеждением в правоте нашего дела, мы в смиренном уповании на помощь и милосердие Всевышнего объявляем всем нашим верноподданным, что наступило время, предусмотренное в тех словах наших, на которые единодушно отозвалась вся Россия…
Выдохнув и оглядев зал, генерал поправил аксельбант и закончил:
– Ныне, призывая благословение на доблестные войска наши, мы, император всея Руси Александр Второй, повелели им вступить в пределы Турции...
Шеренги не шелохнулись, не прокричали «ура». Складывалось впечатление, что прикажи им сейчас маршировать на фронт – так и пойдут молчаливыми рядами. И впечатление не обмануло.
– Приказом по училищу объявляется досрочный выпуск, желающие могут записаться добровольцами в действующую армию!
Генерал вышел, свита за ним. В зал внесли столы, началась запись волонтёров. Для таких, как Фёдор Келлер, – отдельный столик. Они же пансионеры-подготовишки, даже не кадеты ещё. Так что пошёл он воевать с турками вольноопределяющимся, с нижнего чина повёл список военных заслуг молоденький граф. Родителям о своём решении Фёдор сообщил лишь с дороги на фронт.
Лейб-драгунский полк, к которому приписался «вольнопер», попал в армию генерала Скобелева, известного своей удалью и скандалами. Началась служба Келлера с шагистики, жёсткой солдатской шинели, короткого сна и длинных переходов по долинам и взгорьям Балкан. Лошадь дали обозную, вместо винтовки и сабли – «подай-принеси», «доставить в штаб донесение немедленно». Но и здесь он отличился: офицеры доложили генералу, что этот высокий юноша ни от какой работы не отлынивает, вражеским пулям не кланяется.
Однажды ночью пошёл полк в наступление, пытаясь выбить османов из болгарского села. «Конная пехота» залегла под их огнём. Послали с приказом «вольнопера» Келлера, а тот в темноте сбился с пути да прямо в окоп турецкий и свалился. Слышат драгуны: стрельба завязалась, вопят что-то турки – и мигом «скобелевцы» поднялись в атаку.
Оказалось, молодой граф саблей чужой завладел и начал врагов крушить направо-налево, с оттягом да припечаткой. Турки пытались стрелять, но в своих же и попадали. Тут и наша помощь подоспела, смяли драгуны боевое охранение, выбили османов из села.
Скобелев лично прикрепил солдатского «Георгия» к гимнастёрке «вольнопера», пригласил к самовару.
– Благодарю за службу! Не посрамил батюшку своего и братца! – нахваливал он Фёдора, поглаживая окладистую бороду. – Уверен, ты и сам станешь генералом. Османов разобьём, но придёт новая война: между славянами и тевтонами. Ты сделал правильный выбор. Всегда показывай пример и береги нижние чины, в них вся сила России-матушки. Верь им, и они тебе поверят. Детей и солдат обманывать нельзя…
В конце войны Фёдор снова отличился. Турки подожгли мост, вот-вот брёвна рухнут в пропасть, а «вольнопер» решил показать пример – помчался сквозь огонь, за ним и весь эскадрон проскочил. Османов погнали дальше, а Келлера вторым «Георгием» наградили.
Весной 1878-го турки капитулировали, Фёдор мог вернуться в училище, но приказ о присвоении ему первого офицерского звания пришёл раньше. Через два года Келлер уже командовал эскадроном, ещё через пять лет стал ротмистром. Новый император Александр III врагов не боялся, и на Россию идти при нём никто не решался. Пушки молчали, страна отдыхала от боёв, жизнь армейская текла согласно уставу, чины следовали не так быстро, как на войне. Одних офицеров это не устраивало – они уходили со службы, другие в службу уходили с головой.
Граф Келлер был как раз из других. Его немецкие корни требовали порядка и дисциплины, слава образцового службиста бежала впереди его лошади, солдаты любили его искренно. Помня наказ генерала Скобелева, он верил нижним чинам и берёг их, а те – горой стояли за своего отца-командира.
«Делай, как я!» – и полковник Келлер показывал «весьма искусно» джигитовку, рубку и стрельбу, брал призы за верховую езду, на спор отбивался пикой от окруживших всадников. Начальство перекидывало его из одного полка в другой: подтянет дисциплину и показатели у драгун – его ставят командиром полка казаков-крымчаков. А там уже ждут терские казаки и лейб-гвардейцы – везде нужен, всеми любим этот воин с головы до пят. Высокий, стройный, всегда подтянут, смотрит по-доброму, взгляд серых глаз прямо в душу проникает.
Царь-миротворец Александр III скоропостижно умер, а с ним ушла в прошлое и размеренная жизнь. Поражение флота в войне с японцами, баррикады на улицах, забастовки и демонстрации от столиц до самых окраин Российской империи – всё это повылезало откуда-то в тот непонятный 1905 год.
Смута и революционные настроения породили модное словечко «террор». Полыхали от массовых погромов шляхетские земли Польши, переведённой на военное положение. Усмирять панов и подстрекателей отправился и полк Келлера, а сам он стал временным генерал-губернатором в городе Калуше. И тут же местные террористы его приговорили к смертной казни. За что? За то, что порядок наводил железной рукой и к «бессмысленным и беспощадным» бунтовщикам не имел милосердия.
Настоящую охоту объявили боевики-эсеры на губернаторов и прочих государственных чиновников Российской империи. Сотни терактов, тысячи убитых – и длилось это месяцами, даже после учреждения военно-полевых судов. Они появились «для суждения по законам военного времени», как подчеркнул в своём указе Николай II.
Первого бомбиста успел увидеть краем глаза, поймал руками адский свёрток, спокойно положил его на мостовую и бросился за убегавшим преступником. Жаль, не догнал, тот скрылся во дворах.
В другой раз временный генерал-губернатор Фёдор Келлер возвращался с полевых учений. Окружённый своими офицерами, он что-то спокойно им объяснял, когда из проезжавшей мимо пролётки в них полетела бомба. Она взорвалась прямо у ног графа. Адъютант успел повалить любимого командира, сам погиб, приняв на себя град осколков, но одна нога у графа превратилась в решето.
– Отрезать не смей! – пригрозил он хирургу, когда оставшиеся в живых офицеры привезли тяжело контуженного Келлера в госпиталь.
Одна операция за другой. Сначала доставали большие осколки, затем средние, потом маленькие. Полковник уже начал вставать, когда на день рождения ему сделали подарок: сорок девятый осколок – по числу прожитых лет.
Кусая губы до крови, ходил по госпитальному коридору сначала на костылях, потом с палочкой. Раненые и больные солдаты жались по стенам, удивлённо глядя на высокого усатого начальника, который шёл сквозь молчаливый строй с гордо поднятой головой.
[justify]Через два месяца он выйдет на больничное крыльцо, ему подведут коня, граф легко запрыгнет в седло и, размахнувшись, закинет в кусты палочку. Хромота останется на всю
