Уже никто не спал, не пил! У каждой станице посты в двадцать конных.
И в следующей станице сотню ждали тачанки и семьсот штыков!
Семен пришел из разведки прикинувшись кацапом.
— Не одолеем!! Ждут! В засаде сидят! Десять пулеметов у них сволоты!!!
— Так что?! Ты что в штаны наложил?! — ответил Андрей.- Они нас ночью ждут! Мы днем пойдем гулять! Они за ночь глаз не сомкнут! А к обеду спать половина завалиться! Пулеметы отобьём! И не рассиживаться!! Как коршун бьёт и уходим!
И к обедни круша дозорных сотня вошла в станицу! Крушила и била все на своем пути! Без единого убитого ушла, прибрав к рукам пять тачанок с пулеметами.
— Будим их бить сукиных сынов, пока Бог не призовет!!! — сказал Андрей сотне, а сам закручинился. Он понимал, что больше в станицы не сунешься. И следующий бой… Бой последний будет в степи. Он понимал, что красные бросили все силы и теперь за ними идут по пятам, и подумав сказал:
— Братья казаки! Я никого не неволю! Побьют нас! Не сегодня так завтра!!! Если кто желает может прямо сейчас уйти! И может будет спасен!
— Э-э-э!!! — прогудели казаки. — Не о том гутаришь Атаман! Мы с тобою до конца! Вместе бедокурили вместе и к Богу на отчёт пойдем! К Дону надо Атаман ходу давать! Там берега крутые! Поставим пулеметы! Много за жизни свои возьмем!
— Дело гутарите! Трогаем!!!
Когда в лентах иссякли патроны и пулеметы превратились просто в груду железа. Балтийские матросы в черных бушлатах поднялись и пошли на сотню!
— А-а-а-а! — протянул Андрей. — Эти драться могут! Будет веселей умирать!
И повел сотню на матросов.
Лампасы казаков смешались с бушлатами.
Андрей с рассеченной головой то и дело оттёртая глаза от крови, не видя врага бил шашкой наугад! Он стоял по колено в воде. И словно сам Дон — Батюшка встал на его сторону. Он уж остался один. Вся сотня была разбита. И только Андрей не хотел отдавать свою жизнь за гроши! Каждого кто подходил к нему он вслепую рубил насмерть!
— Надоел! Мала ему и мала! — сказал какой- то матрос и выстрелил.
Уже мертвого Андрея подхватила быстрое течение Дона и словно сына понесло к Богу…
КАЗАК И ДУША
Старый немощный старик- казак остался в курени один.
Жена отошла к Богу не перенеся тиф. Сыновья где – то сложили свои буйные головы в степи так и не успев обзавестись семьями. В лихое время было не до создания семей, и старый казак смирно лежал на деревянной не отесанной лавке. Старый казак не страшился тифа и не ложился на супружеское ложе только от того, что там было уже холодно и ничто не могло согреть его.
На базу как раньше не мычала корова, в стояли не ржали лошади. Всё словно вымерло. Только одна курица бегала и кудахтала на дворе. Может она мечтала о крыльях, чтобы улететь с поруганного разоренного Дона, как мечтал старый казак. Но только старый казак не хотел умчаться прочь. Он желал обрести крылья, чтобы полететь, чтобы облететь Донскую Землю. Лететь и любоваться излученной Дона. Прилететь закружить над бескрайней степью и в волю надышаться запахом ковыля. Найти сыновей, что лежали в той степе. Посмотреть на них хоть в последний раз. Но не было сил, не вырастали крылья! И только душа и только Бог мог подарить последний миг проститься со всеми родными. И душа старого казака обращалась неслышно и незримо к Богу отпустить, помиловать старого казака и подарить ему покой... И Господь услышал. Старый казак вздохнул последний раз и закрыл глаза и умер, но в последний миг перед смертью с последним вздохом, словно на вороном донце полетел с душой над Донской Землей.
-Эй! Православные! – воскликнул старый казак всем убиенным и порубленным оставленным в степи, брошенными в Дон. – Поднимайтесь ,отпустите душеньку на волю! За поёт еще Дон! Дон обескровлен, но Душа – Дона ни когда не умрет! Вот она! Смотрите! Я лечу к Вам ко всем, чтобы предстать перед Богом! Ай- да станичники за мной.
И отходили души тысяч, сотни тысяч и летели во вслед старому казаку, словно за Атаманом, чтобы предстать перед Богом...
ЕСАУЛ
— Что, Батька — Атаман, отвоевались?! — спросил есаул.
Два десятка казаков покачиваясь в седле направлялись в родной хутор.
— Да ты погоди Гриша! — ответил Атаман. — Слыхал, что в Ростове на вокзале языки трепали!
— Да брешут всё! Войне конец!
— С немцем может и конец! Но ты сам посуди, дадут нам большевики покою?
— А, что мы им?
— В том то и дело Гриша, что они свои порядки устраивать начнут! Казаки у них поперек горло стоят!
— Да не хай! Не под венец же нам с ними идти?
— То в то и дело, что миловаться они снами не станут!
— А что будут делать?
— Что! Под ружье поставят! Кто откажется в расход!
— Да не уж- то!
— А ты, что думал?
— И шо?
— Да я то не пойду! Нехристи они!
— Так чего?!
— Да ничего! Слышал брешут, что в хуторе у них уже… Как его, ячейка у них! Они нас не ждут! Тепереча они хозяйничают!
— На долго?
— Сейчас приедем, поглядим.
И в правда на хуторе казаков встретил сторожевой разъезд.
— Служивые? — спросили.
— А что же не видать! — обозлился есаул.
— В сельсовет езжайте!
— Куды?
— К начальству!
— А! Ну не хай! Поедим!
— Прежде оружие сдавать!
— Чего? Ты, что брешешь?! Чтобы казак оружие отдал? Вы кто такие? Что — то мы вас не признаем? Вы с какой станице?
— Мы то? Мы со Пскова!
— Откель?
— Пскова!
— Так и валяйте к себе! Оружие при нас!
Атаман улыбнулся.
— А ты что скалишься?! За главаря?!
— Дурья твоя башка! Атаман я! Хутор этот мой! А гутарил ты с моим есаулом! Христа раде не бузите!
— Какого ещё Христа?! Мы такого не знаем! Так и то, что хутор твой! Хутор красноармейская застава!
Есаул обнажил шашку:
— Это пока мы немца били вы в наших куренях захозяйничали?!
— Шашку спрячь! Вышла ваша воля!
Есаул улыбнулся вдарил, разрубив от плеча до пояса «нового хозяина». Не успел разъезд опомнится как бывалые казаки порубили разъезд.
— Горячий ты Гриша!
— Потому и есаул Батька!
— Это не отнять! Пойдем посмотрим, где у них сельсовет! Что за слово бесовское?!
Оказался сельсоветом дом Атамана.
Двое часовых у ворот.
Атаман вдохнул. Есаул понял. Спешился и без представлений одного за другим часовых зарубил:
— В дом всем нельзя Атаман! Не известно сколько их там чертей!
— Верно говоришь! Давай так! Стрельнем! Они на двор, а мы их отблагодарим за хлеб соль!
Стрельнули!
Десяток красноармейцев высыпало на двор. Кто с чем!
Казаки разредили винтовки.
— Ещё кто есть? — выкрикнул Есаул. — Выходь! Не ударим!
Ответом был выстрел из маузера.
Есаул покачнулся и упал замертво!
Казаки бросились в дом и за волосы вытащили родного младшего брата Гришки Есаула, Михаила.
Михаил смотрел волком.
— Что же ты сучей потрах родного брата не признал? — зло спросил Атаман.
— Почему признал!
— Так что же ты Каин?
— А не по пути нам больше!
— А вон, что! Но это ты ошибся!
Казаки выкопали яму на хуторском погосте. Связали Михаила и бросили в могилу, а сверху есаула и стали закапывать.
— Смилуйтесь! Не губите! Я не нарочно! — кричал и плакал Михаил.
Казаки молча забрасывали могилу и скоро мольба и слезы Михаила стихли… И смерть наверно примирила братьев на том свете…
КАЗАК
Дед Прокоп сделал петлю и накинул гусю на шею!
Петля затянулась и Прокоп потянул гуся к пню.
Гусиная шея легла на пень. Прокоп размахнулся топориком и отрубил гусю голову.
Степан, внук Прокопа, смотрел как кровь хлещет из шеи гуся.
Прокоп посмотрел на задумчиво внука и сказал:
— Никогда не стань как этот гусь!
— Не понял дедушка!
— Ты кто?
— Казак!
— То-то! А казак не даст себя как гусь!
— А, что казак?
— Казак! Голова у казака не на шеи, а в руке, что сжимает шашку! Чем крепче шашка в руке казака, тем целее голова на плечах! Вот тебе наука! Разобрал?
— Да!
[justify]На всю жизнь Степан запомнил слова деда и, когда по родному Дону покатилось лихо, когда казаки стали