Конечно, могут быть единомышленники, но и они, будучи намного предпочтительнее бестолковых друзей, просто неспособны понять до конца друг друга, при условии, что они хотя бы понимают самих себя. Понятно, когда понимают понятное, но как понять непонятное? Его, естественно, не понимают непонятным, непонятым. Разве можно понимать непонятное?!
Но есть такие умники, вроде Николая Кузанского или Семена Франка, которые вроде понимают непонятное непонятным образом! Как такое возможно? Вероятно, чудом! Ничего себе шутка! Или глупость? Как можно понимать и не знать, как понятно?! О чем это говорит? Естественно, о недомыслии, о том, что понимание не додумали до конца, до самого смысла. Взять то еще выражение: "Постижение непостижимого непостижимостью"? Что это такое? Форменное издевательство над мыслью!
Однако если на это высказывание посмотреть с другой стороны, то в нем есть своя, так сказать, "превращенная логика": как ещё постигать непостижимость, понимать непонятность, если не ею самою непостижимостью или непонятностью согласно методу уподобления или аналогии: подобное стремится к подобному, по аналогии, что характерно для эмпирического, примитивного сознания древнего мага-дикаря или следующего за ним средневекового мистика-варвара. Для цивилизованного ученого аналогичное мышление есть своего рода "моветон". Конечно, так думать теперь нельзя, - это не толерантно, это тоже дурной тон. В наш век все возможно, все равно.
И все же в чем здесь заключается смысл? Я не понимаю, в принципе, то, в чем, вообще, нет смысла. Но в чем есть смысл, однако он скрыт от моей мысли, он, по идеи, может быть вскрыт и поэтому я могу понять его. Что же его закрывает? Возможно, крепкая скорлупа, как орешек, герметическая упаковка в саму себя, или моя мысль, которая отражается в поисках искового ответа от его зеркальной поверхности, находя только саму себя в виде риторического вопроса.
Как же сделать прозрачной границу между понятным и непонятным, как перешагнуть через неё, как совершить трансцензус? Скачком в абсурд веры? Это запрещено условием задачи смысла. Правда, если он есть. Если его нет в том, что есть для нас загадка, отгадать бессмысленно. Есть ли загадка без отгадки? Или есть вечная тайна?
"Но как же, - скажут иные дерзкие отгадчики, - в таком случае можно говорить о смысле абсурда, о смысле самой бессмыслицы (нонсенса)" Что им сказать в ответ? "Вот вам и флаг в руки"? Обидятся. "На обиженных воду возят".
Есть более простое решение: следует перейти на уровень выше в понимании, на метауровень, с которого легче, сверху вниз, а не перед собой, рассмотреть непонятное. Но если непонятное находится на самом верху понимания, на его пределе или тем более заходит за предел, за край твоего понимания? Там и начинается самое интересное, безумное. Но оно пугает ум, вызывает в нем недоумение, а порой и раздвоение, расщепление. Вот тогда, когда ум заходит за разум, теряет самого себя как меру, как разум, мы и находим смысл в бессмыслице. Это так с точки зрения здравого смысла. Но есть и "больной смысл". Именно его, как парадоксальный смысл, имеют в виду мистики. Парадокс есть там, где происходит встреча с беспредельным, безмерным, безразмерным, нам несоразмерным. Естественно, возникает вопрос: оно беспредельно для нас, нам несоразмерно или самому себе? Если нам, то оно имеет смысл, который вызывает у нас недоумение в силу нашей недоумочности. Если же оно беспредельно для самого себя, то недоумком выступает оно само, что и требовалось доказать.
Что можно к этому добавить? Где встречаются постижимое и непостижимое, понятное и непонятное? В месте познания, в пространстве мысли. Для мысли непостижимое, непонятное есть стимул, мотив для понимания, точнее, для истолкования с целью понимания толка, смысла.
Что в таком случае делал Кант? Он освобождал место для веры, поднимая разум выше в том смысле, что выводил его из игры обращения в качестве краевого условия, границы, в черте которой можно нечто из веры разобрать, проанализировать, понять, то есть умозаключить в значении синтеза.
Гегель же выводил из мысленного немыслимое мыслимое.
Что же делал до них Платон? Он раскладывать карты диалектики, полагая непонятное немыслимым, как иным для мысли. Но что есть иное для мысли, как не та же мысль, только другого мыслящего, которого трудно, если, вообще, можно понять?
Как тут не вспомнить слова из поэмы «О Западе и Востоке» Редьярда Киплинга, в лаконичной форме выражающие данное затруднение в понимании: " Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись". На Западе определяли восточную мысль в качестве сказочной, наивной, детской или ложной мудрости, пытаясь отличить от нее свою мысль в качестве реальной, критической, взрослой или истинной (в значении объективности) разумности. Либо, напротив, преувеличивали ее значение.
Что есть вечность? Это то, что есть помимо, мимо места и времени. Ей нет ни места, ни времени среди нас, если мы люди. Она всегда ни к месту и ни ко времени, и поэтому ее никто не ждет и не провожает. Вечность есть такая новость, которая никогда не повторяется.
Не повторяется и учитель. Но повторяется ученик. Если нет учителя, то ты являешься учителем. Не важно, сколько есть учителей, но важно то, что они могут быть. Учитель - это и есть дух. Если ты в духе, то в тебе уже есть учитель. Ты - явление учителя в тебе. Учитель - тот, кто учит. Чему учит? Учению. Не важно, что это за учение, но важно, что ему можно научиться. Дело учения - есть дело ученика, который должен научиться учиться. Но как учиться? Как выйдет. Главное - не заучиться. И все же стать ученым. Стать же учителем не обязательно, но желательно, если нет других учителей. Быть учителем полезно вдвойне, ибо не только других учишь в качестве учеников, но и сам учишься у себя, одновременно учишься и учишь.
Обычно учитель учит тому, что знает. Но учит ли он тому, как, каким образом извлекать искомое знание из того, что дано его ученику, из фактов или информации. Это уже другой вопрос. Тем более, если таким образом является мысль. К тому же мыслью следует извлечь знание из самого себя, из своего еще бессознательного сознания. Такому может научить только духовный учитель, учитель мысли, которая носит идеальный характер в том смысле, что является явлением идеи не материи, но душе, сознанию мыслящего.
Для того, чтобы научить ученика такому умению извлекать мыслью знание из собственного сознания, учителю необходимо разбудить сознание ученика, что невозможно осуществить без его желания, как мотива мысли. Ученик должен сам любить мыслить, ну, хотя бы думать, иметь склонность задумываться, а не действовать чисто реактивным образом на стимул по ситуации. К тому же нельзя в таком случае замысла обойтись ученику без внутреннего расположения к испытанию, без интенции на опыт, настроенности на желаемую идеальную, воображаемую цель.
Ученик без игры воображения, без мечты никогда не задумается и не найдет знание не только в знании, но и в незнании. Знает ли он то, что знает, не зная? Знание уже есть, но оно есть не у ученика, а у учителя. Но как учителю передать его ученику? Никак. Знание не передается, но познается.
Духовное знание познается мыслью, как телом духа. Дух вселяется в мыслящего мыслью. Это вселение и есть вдохновение, замысел. Мыслящий "вдыхает" идею и "выдыхает" понятие, понимает, что произошло, что случилось чудо понимания, узнавания себя в духе в виде знания. Это и есть пульсация медитации, как размышления.
Как можно научить учителю медитировать ученика? Только личным примером. Больше никак. Сможет ли ученик медитировать - зависит от его внимательности, сосредоточенности на самом себе. В таком деле можно пожелать ученику только: "бог в помощь", то есть, сделай сам. Если не получится, то это не твое. Тебе, ученику, никогда не стать мыслящим существом. Значит, мышление не твое дело. Ищи свое. На свете есть много дел, которыми способны заниматься не мыслящие. Ты просто не такой, как мыслящий субъект. Это не означает, что ты глупый или не умный. Можно быть глупым, хитрым, умным, но не мыслящим.
Мыслящим необходимо быть для того, чтобы стать разумным. То есть, для того, чтобы стать мыслящим мало быть хитрым, необходимо быть умным, но этого недостаточно. Но и для того, чтобы стать разумным одной мысли недостаточно. Мало жизни в мысли, но достаточно мысли в жизни в том смысле, что ты должен быть разумен в жизни. Только если понимание станет тем единственным способом, которым ты сможешь существовать в мире, жить в нем, тебя имеет смысл назвать разумным, понятным и понятливым существом.
Являлся ли мой автор таким существом? Нет, ему не хватало разума в жизни. Правда, он был мыслящим. Но этого мало для райской жизни на земле, которая просто невозможна на ней. Но она возможна в духе в ином мире, разумным образом организованным.
[justify] До появления самосознания мой автор, как и все прочие так называемые «сознательные существа», был только материалом построения или формирования человеческой личности или
