Дипломат был уже сиротливо пуст, когда родилась разумная идея продолжить общение на природе, чтобы, так сказать, скинуть оковы официозности и придать встрече мягкий непринужденный характер легкого отдыха и дружеских посиделок. Тут-то, при уничтожении содержимого портфеля, и был, затронут наболевший вопрос о перспективах Вовиного партийного будущего. Дмитриевич, после выпитых трех бутылок не потерял способность к логическому мышлению и здравой оценке ситуации. После небольшого размышления, он озвучил вполне трезвую мысль, заключающуюся в том, что поставленная задача весьма непростая, и лучше бы, конечно, за нее не браться. Но раз уж так сложилось, что деваться некуда, что ж, настоящих коммунистов никогда не останавливали трудности. Однако требовалось хорошенько подумать, взвесить шансы и наметить реальные шаги по пути движения к цели.
Трех оставшихся бутылок с трудом хватило на поддержание мыслительного процесса, который оказался весьма плодотворным. Не откладывая дело в долгий ящик было решено, что завтра с утра пораньше Вова подъедет в райком. Откуда и будут сделаны конкретные шаги по решению его вопроса. Парторг пообещал утрясти вопрос с Вовиным начальством на предмет отсутствия его завтра на работе.
Ночью Вова спал беспокойно. Ему снились кошмары. Широкую и светлую аллею, по которой он шествовал весело и непринужденно, вдруг перегородил огромный полосатый шлагбаум, на котором большими красными буквами красовалась надпись ПАРТИЯ. Шлагбаум был закрыт. Тщетные попытки Вовы каким-либо образом проникнуть по ту сторону преграды наталкивалась на непреодолимую силу. Нельзя было обойти препятствие ни справа, ни слева. Совершенно невозможно было протиснуться под самим шлагбаумом или перелезть через него. Вову охватило отчаяние и страх.
Проснулся он от жажды, сопровождающейся неприятными вкусовыми ощущениями во рту. Очень хотелось пить, и болела голова. Выпитый с жадностью стакан воды принес кратковременное облегчение. Стакан огуречного рассола, предложенный многоопытным сердобольным отцом, подействовал значительно эффективнее, сняв некоторые неприятные симптомы. Таблетка спазмолгона притупила головную боль.
На следующее утро утомленный и не выспавшийся Вова с портфелем и дипломатом, наполненными полезными в карьерном росте емкостями вновь оказался в знакомом кабинете. Дмитриевич встретил его как старого приятеля, усадил в мягкое кресло и угостил пивом. Жить стало легче, жить стало веселей.
- Это хорошо, что ты не один пришел, - удовлетворенно проронил Дмитриевич, прозрачно намекая на содержимое портфеля и дипломата. – Пригодится. Я тут кое с кем переговорил по твоему вопросу, посоветовался с товарищами. Думаю, у нас появилась неплохая перспектива. Для начала тебя надо протолкнуть в резерв на выдвижение. Очертить, так сказать, перспективу.
- В какой резерв, - не понял Вова, зная не понаслышке, что на родном заводе с резервными кадрами было все в порядке – укомплектованы по самое дальше некуда.
На этот счет он поделился своими сомнениями с Дмитриевичем.
- Да, тесновато там у вас, - согласился тот с очевидным положением дел. – Не спорю. Но, на одном вашем предприятии свет клином не сошелся. Есть еще заветные места, куда тебя можно пристроить.
Таким заветным местом к непомерному Вовиному удивлению оказался районный отдел внутренних дел, куда они с Дмитриевичем и направили свои обремененные заботами стопы. Начальник райотдела увидев в своем кабинете столь высокого гостя, расцвел от удовольствия. Партийных бонз здесь уважали и побаивались, поскольку при желании те могли доставить множество неприятностей даже сотрудникам милиции, которые, как известно, редко кого боялась. Работники райкомов, горкомов и обкомов настолько виртуозно владели методикой под названием «как вставить зарвавшемуся чинуше, чтобы остальным неповадно было», что ссориться с ними было все равно, что плевать против ветра. Твои сопли и слезы на тебе же и повиснут. Последовали уже ставшие для Вовы привычными объятия и поцелуи. По сигналу «шефа» Вова приступил к процедуре, ставшей для него в последние дни традиционной. Вскоре компания увеличилась за счет заместителя начальника райотдела по совместительству неосвобожденного парторга.
Под тосты и пожелания всего самого хорошего последовало небольшое обсуждение сложившейся ситуации, которой тут же прониклись работники силового ведомства района и вскоре Вова уже принимал поздравления как выдвиженец в резерв на должность начальника ОБХСС. Высокое положение вновь назначенного обязывало его всенепременнейше состоять в рядах партии. Начальник райотдела обещал буквально завтра же заслать необходимые документы в «областную контору».
- И смотри, - строго предупредил он своего зама, чтобы наш выдвиженец не дай Бог не оказался заодно и нашим клиентом. Проследи за этим.
Не вопрос, - быстро нашелся зам. – Выдадим ему удостоверение добровольного сотрудника милиции. При наличии такой «ксивы» его никто никуда не заметет.
На том и порешили. Бессонница и плохое самочувствие по утрам стали постоянным спутником молодого специалиста и соискателем на высокое звание коммуниста. Обращение к невропатологу с нижайшей просьбой нормализовать сон, натолкнулось на грубость и непонимание со стороны человека в белом халате. Тем не менее, рекомендации о воздержании от приема тяжелых спиртных напитков, он все-таки дал. Вова оценил ситуацию и пришел к неутешительному для себя выводу, что на данном конкретном историческом отрезке времени, завязать, не реализовав заветную цель, не удастся.
Ну, не понимал он, отягощенный приобретенным полезным опытом, как проникнуть в партию в трезвом виде.
Наконец-то, все вернулось на круги своя. Дмитриевич объявил Вове о том, что осталась последняя, но самая важная процедура, а именно. Необходимо было в недрах завода выловить трех рабочих, желающих под Вову пополнить партийные ряды. Месяц напряженного поиска показал всю тщетность и бесполезность этой затеи. Стабильно два раза в неделю Вова посещал Дмитриевича с соблюдением установленных процедур общения, ставших традиционными, тот давил на парторга, ссылаясь на то, что он затеял всю эту канитель, последний же в ответ только бессильно разводил руками. За полгода дело не сдвинулось с мертвой точки ни на шаг. Вова стал терять надежду на благополучный исход дела.
Были перепробованы все доступные способы, но все тщетно. Помощь пришла оттуда, откуда Вова меньше всего ее ожидал. Судьбоносный звонок прозвучал из кабинета начальника райотдела. Вове предписывалось срочно прибыть в райотдел по его вопросу. Вова прибыл незамедлительно. Суть короткого совещания в кабинете парторга райотдела сводился к тому, что вчера вечером после бурно проведенного отдыха в вытрезвителе парился резервист на должность главного технолога их завода, под которого уже были зафрахтованы трое рабочих. Вове кратко прояснили суть политики райотдела по данному вопросу. Если силы, проталкивающие будущего технолога, вовремя спохватятся и надавят на нужные рычаги, клиента придется отпустить без трагических для него последствий.
- Что делать? - растерялся Вова.
- Подключай Дмитриевича. Нам достаточно его звонка.
Вова бросился в райком и надавил на Дмитриевича так, что тот начал действовать, несмотря на то, что находился еще в ненормальном для его организма абсолютно трезвом виде. В первую очередь он выяснил у парторга, какие за силы стоят за провинившимся технологом. Силы оказались незначительные. Затем прояснил вопрос у второго секретаря райкома«к месту ли будет осудить пьяницу и дебошира, которому было оказано высокое доверие коллектива» и получил указание проявить в данном вопросе партийную принципиальность. Затем последовала команда «фас» по месту временного содержания отступника и карательная машина завертелась. Несостоявшийся главный технолог был осужден на пятнадцать суток, заклеймена общем собрании трудового коллектива, как человек недостойный высокого доверия, оказанного ему трудовым коллективом, и переведен с выговором на малопривлекательную непрестижную работу.
[justify]Наконец-то перед Вовой стала прорисовываться какая-то перспектива. Шлагбаум - кошмар его ночных сновидений - стал медленно, но уверенно подниматься, открывая довольно неплохую перспективу для вступления в парию. Дмитриевич, при поддержке парторга завода, мягко, но настойчиво нажал на директора, рекомендуя трех вновь принятых в партию рабочих записать в Вовин актив. Дальше все заскользило как по маслу. Заявление о приеме в партию не встретило никаких препятствий и возражений и обвешенное подписями, как облепиха ягодами в урожайный год, было
