- Наш клиент, - спокойно заметила Люся.
Немного помолчав, она сказала:
- Я обещала, что один из вас будет жить, потому, что кто должен был умереть - тот умер, а к вам у нас претензий нет. Но, с другой стороны, два свидетеля - это слишком, а значит третий - лишний. Извините, как говорится - ничего личного!
И снова направила пистолет на Состоялова. Состояловым вдруг овладело такое безразличие, что ему захотелось зевнуть. Он поднял глаза и взглянул мимо черного дула прямо в глаза за полумаской. Потом не выдержал и зажмурился. Раздался выстрел. Состоялов дернулся и... открыл глаза: удивленное лицо Кацмана таращилось на него со стола, приоткрыв рот. Под его щекой растекалась лужица крови. Состоялов, плохо соображая, посмотрел на Люсю и спросил непослушным языком:
- Почему он?
Вместо ответа Люся коротким движением повернулась в сторону часов и, почти не целясь, выстрелила. Пуля попала в циферблат и освободила механизм боя. Искореженные звуки, похожие на предсмертную арию простуженной кукушки, заторопились наружу, освобождая туго сжатую пружину.
- Вот твоя пуля. Живи, если свои не пришьют, - сказала Люся и, повернувшись, неслышно покинула рубиновую гостиную, оставляя вместо себя насмешливый запах смерти.
...После ее ухода Состоялов некоторое время сидел, обводя глазами своих молчаливых друзей, потом с Постояловым на руках дотащился до телефона и вызвал братву. Оказалось, что кроме тех, кто в гостиной, убиты также водитель и три охранника, то есть, все, кто был на тот момент в особняке и его окрестностях. Пришлось вызывать ментов. Дознавателям в форме и своим Состоялов сказал, что нападавшими были двое мужчин в масках.
В ту ночь Состоялов прилег только под утро и ему приснился сон, будто стоит он на высоком крыльце особняка, а через въездные ворота к нему направляется процессия женщин, одетых во все белое. Впереди идут Мария Стюарт и Мария-Антуанетта, протягивая ему свои отрубленные головы. За ними - Жанна Д'Арк с вязанкой хвороста под мышкой, потом Аня Каренина, прикрывая ладонью пламя свечи, за ней - Маринка Цветаева с шарфиком на шее, позади них Александра Федоровна, последняя русская императрица, с окровавленными девочками, и далее - длинный белый хвост женщин без лица. Они поднимаются по ступеням, здороваются с ним и проходят мимо него в особняк. Процессию замыкают Постоялов, Застоялов и Кацман. Серега Застоялов останавливается возле него и говорит:
- Обманула нас Люся. На небе алмазов нет...
После того вечера Состоялов сильно изменился - стал замкнут, молчалив и отошел от дел. Со стороны братвы все подозрения вначале пали на него. Ему пришлось доказывать, убеждать, что заказчики именно этого и добивались и, наконец, ему удалось перевести стрелки на Ахмеда, и тот исчез.
Когда шум утих, он постарался как можно незаметнее навести справки, о том, не было ли в окружении троих его покойных друзей женщины по имени Аня Каренина. По ходу поисков он узнал о книге одноименного названия. Он достал и прочитал эту одну из редких книг, которые когда-либо держал в руках, и после этого долго сидел на веранде, глядя на тихую пасмурную погоду, на унылые неподвижные плети берез, на нелепые среди русского пейзажа заморские цветы - внучатые племянницы герани с подоконника его беспризорного детства.
Время от времени до него доходили новости о дерзких заказных убийствах людей его круга. Иных он знал, других - нет, но никогда не сомневался, что это работа Люси и ее подруг. Теперь, если позволяла погода, он садился на веранде и смотрел на звездную бездну, а звездная бездна - на него. Вдохновленный этим миром у него над головой, таким очевидным и таким невероятным, он стал много читать. По его указанию часы в гостиной разобрали и извлекли из них пулю. Иногда долгими зимними вечерами он устраивался в гостиной за новым карточным столом, который никогда не использовал по назначению, укладывал перед собой пулю, брал бокал с коньяком и, глядя на кусочек свинца, вспоминал тот роковой вечер. Сидя спиной к входной двери, он представлял, как она вдруг откроется и впустит женщину во всем черном, мягком и облегающем. Она пройдет, сядет напротив, и он расскажет ей, как сильно изменился после той их встречи. Изредка он бросал взгляд на молчаливый циферблат со стрелками, застывшими на пятнадцати минутах одиннадцатого, вспоминал эти пятнадцать минут, которые показались ему вечностью и жалел, что настоящая Вечность отмерила ему на всё про всё лишь мгновение...
