глазами на телефон.
- Ну, брякни… Но учти, если лажанешься – пустим на корм местным крысам, - повел дулом обреза бельмоватый.
И опять где-то над головой заржали.
Фара –кличка еще с малолетки, которую, я знал со слов Тани, тот не любил. В ближнем кругу имело хождение взрослое прозвище общепризнанного авторитета.
Я подошел на негнущихся ногах к телефону и увидел того, кто ржал у меня за спиной. В левой руке он держал кружку с чифирем. Ага, левша, он и подкрался сзади. Вытянутая физиономия дебила в вытянутой до колен футболке со слоганом «Ну, погоди!» и рожицами Зайца и Волка.
- Но прямого телефона Фары у меня нету, - изобразил я подобие улыбки.
- Делай! Токо жива-а!
Я нервно крутнул диск. Уж чего-чего, а номер своей конторы я мог отбарабанить и под дулом ручного пулемета Дегтярева.
- Алле-е, - раздался в трубке такой родной певучий голосок Татьяны, - независимая оценочная кампания «Белый квадрат» к вашим услугам…
- Таня, привет, это я, - торопливо бросил, косясь на обрез.
- Ой, Борис Артамонович, куда ж вы пропали! – радостно запричитала Таня. – Так нельзя! Я обижусь…
- Стой, Таня. Стой, я сказал! – перебил ее. – Скажи телефон папы.
- Какого еще папы? – обидчиво пропела Таня. – С папиками я не знакомлюсь…
- Телефон, блин, родного отца! Учти, мне не до шуток. И напомни его имя-отчество…
Таня затараторила.
Я крутнул диск заново.
- Э, фраер, не крути динамо! - дуло обреза шестнадцатого калибра нацелилось мне в лоб.
Пришла моя очередь тараторить:
- Минутку!.. Алло, Владимир Виссарионович? Это Бассаров, два «с»… ну, да, который Танин шеф… Тут такая ситуация, попал я конкретно… Влип, грю, на Кирзаводе…
Владимир Виссарионович, наверное, потому и стал авторитетом, что быстро соображал.
Оборвал мой лепет:
- Короче. Адрес.
Я продиктовал тот, что дала подставщица Татьяна, блин, Санжиевна.
Хозяин начал привставать, а ствол обреза опускаться.
- Э, мужик, это хто? Фара, в натуре? Погодь, не надо…
Но на том конце провода уже повесили трубку.
- Да он пургу гонит, шеф, - ожил дебил-левша. – Откуда фраеру знать Фару, он же положенец…
- Тс-с, - шикнул на подручного хозяин. – Может, и гонит… Наверняка, гонит. Ждем…
И бельмоватый затянулся косяком с «дурью», которую скрутил для него напарник с лошадиным лицом. Обрез главарь передал помощнику. Ситуация, однако, менее напряженной не стала – дебил-левша мог выстрелить в любой момент.
Бассаров рухнул в кресло. И только тут почувствовал, что у него нет сил.
Хозяева начали передавать косяк с дурью друг дружке.
Страшный удар сотряс барак. Видать, я задремал, если взлетел над креслом ракетой класса «земля-воздух». Дебил с обрезом пукнул и выстрелил в потолок. Хозяин блат-хаты сиганул за железную кровать в стиле «фосбери флоп».
В комнату вошли двое, спортивного вида парнишки в кожанках и широких спортивных штанах. Первым делом они вырвали обрез у лежащего на полу левши. А когда тот попытался возмутиться – пнули в грудь. Он завыл и опять залег на пол. Обрез переломили и вынули дымящийся патрон. Тот из пришельцев, что плотнее и пониже, изучил потолок и, узрев дырку от выстрела, кивнул спутнику. Затем вытащили за шкирку бельмоватого хозяина, прятавшегося у стены за кроватью.
Меня они как бы не замечали. Я вжался в кресло и ощутил сквозняк – входная дверь была распахнута настежь.
И лишь после этих телодвижений тот, что помоложе и повыше, крикнул в проем двери:
- Чисто!..
В квартире появился пожилой визитер высокого роста. На нем было дорогое верблюжье пальто с длинными полами, норковая кепка, мохеровый шарф и блестящие демисезонные туфли.
Дорогой во всех смыслах гость стянул перчатку, брезгливо оглядел валявшихся на полу обитателей нехорошей квартиры.
- Здравствуйте, ребята, - ласково молвил человек в верблюжьем пальто.
Воцарилось молчание. Ласковый тон ничего хорошего не сулил.
- Слыхали, придурки? - пнул ближнее тело бычок в кожанке. – Здороваться надо.
Криминальные типы, кряхтя, приподнялись, нестройно проблеяли приветствие. Ближний из них напоминал куклу-неваляшку.
- Здравствуйте, Борис Артамонович, - развернулся ко мне вошедший.
Я попытался подняться с кресла. Гость махнул перчаткой: сиди, мол. Он не спеша выудил из пачки беломорину, подручный чиркнул спичкой.
- А зачем стреляли, мальчики? – пустил колечко дыма человек в пальто.
- Я думал, мент… - сказал бельмоватый.
- Думать надо, прежде чем палить из ствола.
- Прости, Виссарионыч, промашка вышла.
Виссарионыч! Он же Фара. Без пяти минут вор в законе. Смотрящий, типа того. Про него ходили легенды. Два месяца держал голодовку во время последней ходки в знак протеста против пыток сидельцев. И ведь добился: из Москвы приехала комиссия, наказала особо ретивых тюремщиков.
- Ментов не трогать, - членораздельно изрек авторитетный визитер.
- Как это?.. – приподнял растерянную физиономию левша. – В натуре, Циклоп?
Бельмоватый подавленно молчал.
Подручный Виссарионыча снова пнул дебильного левшу.
- Слыхали, бакланы? – замахнулся обрезом трофейным парень в кожанке. – Повторить!
- Ме-е...
- Че ты там блеешь, козел! Убью, чмо!..
- Ментов не трогать, конкретно! - испуганно выпалил лежащий на полу и закрыл голову руками.
- Не вам, убогим, решать... – посмотрел в окно, пустил колечко дыма гость.
Снял кепку и отдал помощнику. Сел на подставленную табуретку. Волосы - соль с перцем. Крупный нос, тяжелый подбородок, внимательный взгляд стальных глаз. Именно глазами он напомнил дочь Таню, не окрасом - моя длинноногая секретарша была натуральной блондинкой. Видно, мастью пошла в мать, говорят, писаную красавицу.
- Короче. Бабки вернуть, - тихо сказал авторитетный пришелец. – Ответка будет симметричной. Штырь, аккуратней.
Штырь, стриженный наголо, широкоплечий, квадратообразный, без замаха ударил бельмоватого. Тот молча рухнул на кровать.
Дебил-левша торопливо всучил мне мятые сотенные и отскочил, как от прокаженного.
- Поднимите его.
Штырь стянул с кисти плексигласовый кастет, схватил хозяина за волосы, влепил пощечину, чтоб очухался.
- А? Чо? – еле разлепил глаз с бельмом. Второе око успело заплыть кровавой заплатой. Из носа текла кровь.
- Тема такая, Циклоп. Он не мент.
Циклоп промычал, запрокинув голову.
- Итак, о чем базар? – Танин отец затянулся папиросой, глядя на меня.
Я поерзал в кресле.
- Да хотел какого-то Гендоса найти… Мне дали телефон… адрес.
- Слышали, ребята? Куда Гендоса подевали? – тихо спросил Виссарионыч, переведя взор на Циклопа.
Циклоп опять промычал, приложив к носу полотенце. Штырь влепил по другой щеке.
- Того самого, Виссарионыч, - очнувшись, залопотал ответчик. – Гендоса мы того… малость обработали… нагнали отсюда. Он с каким-то Центром закрутил, ментовским, не иначе… Брошюрки начал раздавать шпане, шпана в отказ пошла, а это ж бабки голимые… в общак, Виссарионыч, в общак, я ж не для себя, Виссарионыч!
- Общак не твоя печаль, Циклоп, - выдохнул дым авторитет. – Без тебя там обойдутся. Ты рамсы не путай… Короче, везите Гендоса обратно, накормите, подлечите, лепилу я пришлю. Все!
Виссарионыч бросил папиросу в подставленную жестянку, резко встал. Молодой бандит подал кепку.
- Борис Артамонович, вас подвезти? – обернулся ко мне отец Тани.
- Спасибо, я на своей, Владимир Виссарионович, - вспомнил отчество Татьяны.
Голова раскалывалась и кружилась. В глазах плыли мушки.
- Садитесь в мою, Борис Артамонович. В таком состоянии вам не следует садиться за руль. А вашу машину поведет Сережа.
Молодой бандит сделал шаг – я вложил в протянутую руку ключи.
За руль джипа сел Штырь.
- Паша, за лепилу будешь. Дай человеку лекарство.
Штырь обернулся с водительского места, зверски оскалился, что означало улыбку, с хрустом свернул колпачок коньяка. По салону джипа разлился ароматный дух.
Я выпил залпом. Боль в затылке утихла – ниже диафрагмы разлилось живительное тепло.
- Старинный товарищ из Грузии прислал. И мне плесни, Паша.
- Вот козлы!.. – с чувством рыкнул Паша Штырь. – Надо было еще по печени врезать.
- Полегче, Паша. Еще убьешь. Забыл прошлый раз, да?
- Не хотел, шеф, случайно вышло...
Выпивка сблизила. Половину пути из промзоны до центра города Владимир Виссарионович пытался выяснить, есть ли у меня проблемы в бизнесе, предлагал помощь, ежели кто наезжает не по понятиям. Видать, дочь проговорилась, что гендиректор совсем забросил фирму. Я представил, во что может вылиться предлагаемая «помощь», и отказался. Вторую половину дороги говорили о Татьяне Владимировне. Отец сетовал, что дочка у него шибко гордая, отвергает папашины деньги и связи, хочет идти своим путем. Чувствовалось, однако, что отец гордится дочерью. И любит.
- Знаете, Борис, она того… стыдится… мм… моих занятий. Неудобствует. Прямо не говорит, но ворчит, как ее покойная матушка.
Владимир Виссарионович отвернулся к окну, в котором тянулся тоскливый пейзаж промзоны. По разбитой дороге с заплатами асфальта змеились песчаные струи, завихряясь у обочин. Окружающие город сопки, подсвеченные, будто надели пурпурные шапки.
Остаток пути проехали молча. Каждый думал о своем.
Пленка 10с. Бассаров. Возвращение в «Белый квадрат»
Джип отца Татьяны припарковался по месту работы дочери - у невзрачного четырехэтажного жилого дома. Одна из первых хрущевок города. Зато в центре. В полуподвальном помещении и располагался НОК «Белый квадрат».
Водитель догнал на лестнице и всучил вместе с ключами от «тойоты» початую бутылку армянского коньяка.
- Держите. Не обсуждается. Босс приказал, - хохотнул Штырь.
За спиной раздался рев. Джип рванул с места.
У входа меня встретила Татьяна – увидела
