Я долго искал веру, пока она не нашла меня.
Молчание космоса. Молчание космоса ставит меня в тупик и заставляет думать, придумывать различные объяснения нашего астрономического одиночества. Звёздный мальчик. Зачем нам нужен космос? Неужели одной Земли, целой планеты нам недостаточно? Нет. Нас влечёт к себе бесконечность, безграничность, беспредельность.
Влечёт ли нас так же безначальность? Или нам нужно начало в качестве колыбели? Или в качестве того, от кого мы ведём свое происхождение и с кем нам хочется поговорить, узнать кто он и соответственно «кто» мы есть? Или мы есть "что", а не "кто", а значит у нас нет предка, родителя или покровителя, кто мог бы о нас позаботиться? Нет ни братьев, ни сестёр по космосу, ни ангелов, ни бога, отца, духа, ни живой матери, природы, но только безразличная к нам материя или натуральный, первобытный хаос в образе "матери" сырой земли. Так?
Это меня удивляет, противореча нашему желанию быть кем-то, например, человеком, самим собой. Может ли это быть намёком на то, что мы и есть бог, которому следует сделать с этим миром, быть его творцом или хотя бы демиургом, строителем сделать его похожим на себя, человечным, заселить его, а не быть похожим на него, на Вселённую, в которой мы сидим, как крот в норе. Не пора ли нам вылезти из ямы на поверхность?
Что может быть такой поверхностью, наружностью для нас, сидящих в лабиринте и находящихся в поиске выхода из безвыходного положения своего одиночества. Но не поджидает ли нас за углом чудовище? У нас закрадывается подозрение, что нам угрожает опасность встречи с неизвестным уже в самом космосе, а не на выходе из него. Кто это или что это? Если это "что", то не не хаос ли?
Или, может быть, это "кто"? И кто есть "who"? Не ego ли, не мы ли сами? Может быть, это мы, но уже другие, из иного измерения, из другого времени, но этого же мира?
Нет конца и края. Однако это хорошо, ибо противное этому плохо. Что хорошего в конце для нас? Хорош тот конец, который отсрочен. Но идём ли мы тем самым по кругу? Есть выход через вход, через точку, которая связана с нами по прямой в круге.
Но куда мы можем выйти через неё? На новый круг, после поворота колеса бытия. Или остаться в точке в свернутом виде, никак больше не раскрывшись?
Что там находится, за горизонтом здешних, посюсторонних событий? Что такое потустороннее? То, в чем нас нет? Есть ли это то, в ком мы, не в себе ли. То, в чем мы, нам ведомо в образе "для нас". Тем самым мы ограничены собой. Что находится за нами, мы ли? Но если это не мы, то зачем нам это? Оно ведь чужое. Или нам желанной то, что принадлежит не нам? Но если оно принадлежит никому, то есть, не принадлежит, потому что нет никого, кроме нас? Зачем нам это помимо того, что есть у нас?
Нам важно, чтобы был кто-то помимо нас. Пусть лучше это будет тот, кто лучше нас, чтобы быть нашим помощником, нежели хуже нас, ибо какие мы помощники в добром деле сострадания и заботы. Но если нет никого, кроме нас? Неужели мы можем удовлетвориться заботой о себе, о таких, как мы, или меньше нас и живущих вместе с нами? Нет, нам этого мало. Нам нужны те, кто лучше нас, но похожи на нас, как совершенство на тех, кто совершенствуется. Нам нужны идеалы, идеи, то, что ценно нам в качестве сверхценности. Нам мало естества. Нам нужно ещё сверхъестественное, то, к чему можно стремиться. Там скрывается смысл нашего существования. Он есть в идеальном и требует от нас своего воплощения.
И все же не все так просто и понятно с тем, что является неведомым. Здесь вполне к месту сравнение нас с прочими живыми существами, обитающими на Земле, например, с муравьями, которые, как и мы, живут сообща: они в муравейнике, и мы в человейнике. Мы никоим образом не может найти с разумными существами общий язык, как муравьи с нами, в том смысле, что, опустившись на их уровень, мы потеряем себя, ту толику разума, которую имеем, имея желание понять их.
Так и замысловатые пришельцы, уже не говоря о духах и самом боге, пожелай они установить с нами контакт, потеряли бы разум, - это в лучшем случае, а в худшем саму жизнь в том виде, в каком она возможна в существовании рядом, вместе с нами, чему служит наглядным примером печальная судьба Иисуса на Земле. Нисходя до нас, они не могли не уподобиться нам и, естественно, потерять то, чего мы так ищем у них, в космосе или "на небе", в духовном мире. Если мы не можем их понять их в силу своей умственной неполноценности, то они не могут понять нас по причине своего превосходства, которое мешает установлению равновесия. Потеряй его, они упростятся до Иные возразят, что разум, дух, бог прост. Да, он прост по своей природе, но не по функции. В нас есть разум, дух и даже бог в душе, но в работе, в усилие, которое сложно составлено.
Просто, легко в результате, но трудно в работе. Недаром Иисус говорит о том, что бремя или иго его легко для нас. Но чем в результате это обернулось для него на Земле. И потом упрощение не есть тоже самое, что простота. Гениальное просто, но быть гением сложно для человека.
Зачатие, выращивание или вынашивание плода, его рождение и выведение в люди. Нас тянет на воплощение, на продолжение нас в других, но таких же, как и мы. Кто эти другие? Это наши творения. Они замысливаются. Потом растут в нас. Мы беременны ими. Они в муках нами рождаются. Родившись плоды нашего творения нуждаются в заботе. Их ещё нужно вывести в люди, что они получили признание, чтобы с ними стали считаться другие, чужие, а не только нам близкие люди.
Зло. Бердяев пишет в "Философии свободного духа" о том, что злое замысливается наверху, в духе, а не внизу, в материи. В ней оно воплощается. Можно с ним согласиться, но с одной поправкой. Это так, если в боге есть развитие.
Казалось бы, как бог может развиваться, если он пребывает в вечности, вечно совершенным, как актуальная бесконечность. В таком случае может развиваться только то, что является потенциальной бесконечностью, как вечно совершенствующееся и превосходящее само себя. Не таков ли бог? Он актуально бесконечен и совершенен для нас. Но каков он для самого себя? Кто знает... Знает один бог.
Допустим, бог развивается в себе и понимает это для себя через человека, представляясь ему уже в образе дьявола, то есть духа, который воспротивился воле бога, который явился создателем, творцом уже не самого себя, своего мира, мира духов, но мира из материи, которая её знает собственного определения и определяется духом, как вечной формой. В образе дьявола в человеческом представлении бог не может принять самого себя, как творца, снизошедшего до самого дна, до ничто, до человека. Он не может принять того мира, который создал не из себя, совершенного, а из ничто. Его необходимо снова вернуть в ничто, изничтожить. Но таким бог представляется человеку до его творения. Ныне же, после творения, бог обновился, изменился: он в мире, и он с человеком, он в нем. Что может препятствовать общению с ним в мире? Сам человек, точнее, сила ничто, что есть в нем. В человеке есть не только бог, но и дьявол или сатана, как сила хаоса, которая противостоит силе разумного духа. Это сила логоса, приводящего мир в порядок в качестве космоса. Сатане хаоса соответствует в боге дьявол как реакция духа на сопротивление материала при творении. В этом смысле дьявол есть то в боге, что противоположно материи не как идеал, а как идеальность в качестве идиллии, избегающей воплощения.
Идеальное представляется свободным вне материи. В материи оно становится скованным, зависимым от закона. В материи царствие свобода закона, угнетения, а не закон свободы. Но свобода необходима, её невозможно обойти в силу проницаемости духа. Дух проницает и материю, и хаос. Ведь свет, как чистая форма, светит во тьме, но тьма не обняла его. По сути духовное идеально, то есть, совершенно проницаемо и проницает, понимает все, но не как все и все понимает, но как свое и по-своему, целиком, целым образом. Человек же это понимает частью, частичным образом сообразно своему положению, устроению и назначению.
Почему же человек представляет бога неизменным? Потому что тот трансцендентен человеку, как материальному существу, неспособному того уловить, зацепиться за него. Но богу человек имманентен. Ведь бог в качестве духа все проницает. Что же мешает человеку преодолеть трансценденцию? Его ничтожность, причастность ничто и хаоса, неопределённость состояния и положения. Человек развивается как возможность, как потенция быть, но он не есть определяющая актуальность, как дух.
Вечность и вечный. Вечность есть сущность сущего вечно. Для вечного все времена существуют параллельно, а не последовательно, за счёт друг друга, как для временного, смертного, каковы является человек.
Как, каким образом человеку стать вечным? Нет для него другого способа быть вечным, как только умерев. Вот тогда он обретёт вечный покой. Но как же быть ему в вечном движении? Вечное движение предполагает постоянное превращение на низшем уровне и преображение на верхнем уровне. Смена форм материальной жизни переживается человеческой душой в качестве рождения и смерти, из круга обращения которых она не ведает выхода.
Выход возможен только для духа, но никак не для человека, как материального существа, пусть даже его материя высшего, социального порядка. Человек не только органически смертен, но и социально, ибо память о нем не вечны, как и весь человеческий род. Что остаётся от человека в истории развития человечества? Только память о нем других людей, воплощения, например, в его творениях, как органических, так и культурных. Но все это тленно, со временем преходяще.
[justify] Быть актёром. Быть актера - значит быть зависимым от роли, которую он играет на сцене. У любого актёра есть амплуа, как тот тип роли, который соответствует его характеру. Характер для человека - это его судьба, ипостась, лик, лицо. Имея его, он является личностью. Человек без характера не может быть характерным
