– А не скажу! – стала кокетничать жена. – Мало ли чего?
Я устало брякнулся на табуретку, ведь даже подумать не мог, что после двух часов переговоров можно настолько устать, что и ноги не держат, и жалобно попросил:
– Ну, так как, миссис? Обедать-то будем? Есть у нас готовый борщ или кухонная деятельность вас с некоторых пор унижает?
– Сашка! Ты всё-таки слишком дурной гений! Совсем дурной мне достался! Разве я не понимаю, что этот мистер только вокруг тебя гоголем и ходит, а я для него – бесплатное приложение! Так что же вы с ним всё-таки решили?
– Когда ты получишь паспорт с моей фамилией, тогда их канцелярия начнёт готовить наш отъезд! И он – не за горами. И вообще, Светка, сжалься – есть хочу, сил больше нет!
Мы обедали и посмеивались над собой и ушедшим гостем – просто так посмеивались, не зло! Потому что жизнь, как нам казалось, стала разворачиваться в правильном направлении.
– Знаешь, Сашка! Он посоветовал мне, как хозяйке, никаких вещей с собой в дорогу не брать. Сказал, будто надо захватить только самое-самое! Но и из него половину бросить дома, чтобы при нас оставалось лишь по одной небольшой сумке весом не более пятнадцати кг. Это у них ещё кое-как сходит за дамскую сумочку! Можно, сказал он мне, взять и багаж, по одному месту на человека, однако потом с этим багажом мы сами себе не будем рады! Багаж в дороге очень затруднит нашу жизнь! Придётся таскать его, но главное, это многочисленные досмотры, проверки, выворачивания! А нет багажа – нет и проблем!
– Он знает, что советует! Придётся так и поступить. Главное, заплатить за квартиру на год или даже на два вперёд. И ключи ты своим отдать не забудь. Пусть наведываются иногда. Горшки с мамиными цветами соседям раздай! Пусть радуются! Соседи всегда маминым цветам завидовали, выпрашивали.
– А как мы будем жить там? – забеспокоилась жена.
– Как сыр в масле! – засмеялся я. – Ты будешь сыром, а я – маслом! Устроит тебя такая жизнь?
– Ой, Сашка! Как я тебя…
Глава 17. Фёдор
Ни на одном из этапов подготовки у меня не было радости оттого, что я лечу в США. Свой переезд я воспринимал как необходимость, связанную с переменой работы.
Новая работа предполагала и новые обязанности, и новые заботы, и контакты с новыми людьми. И мне было жаль, что всё это придётся осиливать даже не в другом городе, а в другой далёкой незнакомой и враждебной стране.
Никаких восторгов по поводу окончательного переселения в США я не испытывал никогда, поскольку никогда и культа США у меня не возникало.
Светланке же всё новое, что нас окружало на каждом этапе подготовки и долгого, более чем утомительного перелёта, было крайне интересно.
Моя жена совсем не тяготилась тем, что мучило меня, и в полной мере проявляла свою любознательность, жизнелюбие и оптимизм. Я не вторгался в ее восторги и ни в чем не мешал их проявлению. К тому же любые текущие желания моей супруги, даже в сверхдорогой зоне «беспошлинной торговли» Duty Free, исполнялись немедленно и не за мой счёт. Так что меня, не научившегося шиковать даже на рубли, не говоря уже о долларах, Светкины желания нисколько не напрягали.
Они напрягали лишь Фёдора. Именно так его нам представил сэр Кеннеди, назвав нашим главным помощником во всех вопросах переезда. Этот Фёдор за всё расплачивался сам и проводил нас со знанием дела через любые терминалы, таможенные досмотры и еще, бог знает через что и где!
На всякий случай я предупредил жену:
– Светка! У тебя же память – будь здоров! Потому, ты запоминай каждый шаг нашего путешествия! Где, что и как?! Может, нам ещё задний ход придётся давать! Или в отпуск ездить, в конце концов, когда ностальгия замучит!
На наше счастье, Фёдор, которого я стал называть в точности, как мне его и представили, просто Фёдором, прекрасно разговаривал по-русски, и мне даже показалось, будто первоначально он был из «наших». «Может, и обо мне когда-то на родине так же подумают – он был из «наших», а теперь…»
Я задумал при первой же возможности его разговорить, и очень скоро, когда оказался между своей женой и Фёдором на пути в Москву, повод для разговора нашёлся, хотя с моей стороны оказался не совсем тактичным. Дело в том, что с момента нашего знакомства Фёдор оставался немногословным, даже слишком смурным, а тут вдруг принялся излучать лучезарные улыбки налево и направо.
«С чего бы это?» – подумал я. И даже спросил его, улучшив момент:
– Фёдор? Ты так светишься от счастья, что всем становится понятно, что ты летишь домой!
– Так ведь этот самолёт – это юридически уже территория Штатов! А в Штатах любой, кто не улыбается, кто нос повесил, тот не свой, тот чужой! Вот и вам, мистер Гвоздёв с вашей женой, было бы не лишним заменить прежние маски новыми, улыбающимися!
Я сначала опешил от подобной откровенности и точности ответа, а потом расхохотался:
– Фёдор! Может, для кого-то другого оставишь это нелепое клеймо – мистер? Давай по-свойски!
– В США это невозможно, мистер Гвоздёв! У нас, конечно, не дошло до такого как в Англии, там вообще жуткий снобизм, но всё-таки каждый сверчок должен знать свой шесток. Иначе сверчку грозят проблемы!
– Нас же никто не слышит, – стал я раскачивать Фёдора.
– Те люди, которым это нужно, нас слышат всегда и везде! – ответил Фёдор с ослепительной театральной улыбкой, которую теперь предстояло носить и мне, и моей Светлане.
– Это, конечно, в переносном смысле? – усомнился я и вдруг заметил, что сам автоматически стал улыбаться. – В таком шуме нас ведь расслышать невозможно!
Фёдор опять расплылся в улыбке:
– Вам лучше знать, мистер Гвоздёв!
– Чёрт побери! Тебе хоть кол на голове чеши, а ты всё своё – мистер, да мистер! Говорю же, нас никто не слышит!
– Пусть даже так, мистер Гвоздёв! Но вы для меня – босс! А с боссом по-свойски не положено! – он снова расплылся.
– Я понял! – улыбнулся и я. – У тебя строгие инструкции. Обязанности, да?
– Считайте, как вам угодно, мистер Гвоздёв!
– А где же мой босс?
– Вы спрашиваете о докторе Кеннеди?
– Так других я пока и не знаю! – усмехнулся я.
– Доктор Кеннеди летит в другом самолёте. Чтобы не терять время, он через океан летает на Конкорде. Получается почти в четыре раза быстрее! – улыбнулся Фёдор.
– Вот те раз! Будто мы не торопимся?
– Не в том дело! Ваше время так дорого не стоит! – ответил Фёдор всё с той же счастливой улыбкой.
Я надолго замолчал. Светланка задремала. Фёдор вопросов не задавал, пялясь на экран большого телевизора.
Наконец, я не выдержал:
– Мистер Фёдор! – схитрил я, рассчитывая на другую реакцию соседа.
– Да, сэр? – мгновенно повернулся ко мне Фёдор с такой ослепительной улыбкой, что мне показалось, будто ее вызвало моё обращение «мистер».
– А как вам удалось в таком совершенстве изучить русский язык? Мне-то всегда казалось, будто совершенство достигается лишь в младенчестве или в раннем детстве.
– Вы правы, сэр! – ощерился Фёдор. – Я вырос в семье русских эмигрантов второго поколения. Если бы оно оказалось третьим и, тем более, четвёртым, то мой русский сильно отличался бы от вашего современного языка. Это было бы куда заметнее, нежели теперь, сэр!
– А я совсем ничего и не замечаю, мистер Фёдор! У вас безукоризненное понимание смысла слов, речь без странностей и даже произношение без акцента. Всё прекрасно!
– Благодарю вас, сэр! – расплылся в улыбке Фёдор.
– А откуда были ваши родители, мистер Фёдор?
– Это война, сэр, виновата! – ответил он без улыбки. – Трудно сказать, откуда вышли родители моих родителей, поскольку их родство очень рано стёрлось из памяти многими переездами по Советской России. Знаю только, что дед был красным командиром, пограничником. Перед самой войной переехал с семьёй с Дальнего Востока на новую тогда границу в Карпатах, и сразу попал в плен. А семья… Её после войны он даже не разыскивал, понимая… А потом дед в Бельгии женился на интернированной русской женщине. Так или иначе, но они оказались в США. Я там у их дочери и родился, но и дед, и мои родители дома всегда говорили по-русски. А моя мать и теперь замужем за русским. В общем, жизнь тасовала людей, как карты в колоде, но мне это пошло на пользу!
– Интересная судьба! – поддержал я. – А вы сами, сэр, как жили в США?
– У американцев, хотя они такие компанейские на вид, есть важное правило, – чем меньше люди о вас знают, тем легче вам живётся!
– Жаль! – посетовал я, ибо мне действительно было жаль. Даже показалось, будто с Фёдором я мог бы сдружиться. Парень он, как будто, – ничего!
– Я звёзд с неба не хватаю, и хотя часто летаю, но всё же не отрываюсь от земли! – засмеялся над собой Фёдор. – Считаюсь американцем. Учился в Сан-Хосе в тамошнем университете на философском факультете, но выяснилось, что философия – дело не моё. Однако знание русского языка и некоторые обстоятельства дали мне нынешнее рабочее место. Вот и всё. Теперь я секретарь доктора Кеннеди по русскому направлению.
– Звучит внушительно! – похвалил я. – А кто же такой наш доктор Кеннеди, если в деловом смысле?
– О! Сэр! Он – очень большой человек! Он вхож в такие круги… – широко улыбнулся Фёдор. – Но я о нём ничего не знаю!
– Я понимаю… Вы говорили. Чем меньше люди о вас знают, тем легче вам живётся! Да?
– У нас вообще не принято обсуждать босса за глаза. Это так! А сам он ничего о себе не рассказывает. Однако его внушительные контакты заставляют всех считаться с ним, как с человеком высокого посвящения!
– Человек высокого посвящения… – повторил я. – Не происхождения, а именно посвящения? Я правильно понял? Это звучит не совсем по-русски! Звучит чересчур торжественно и внушает недосягаемость!
– Да, сэр! Так и есть! Это значит, что он человек очень большого влияния, связанный с самым высшим обществом, с могущественными финансовыми кругами, с большой политикой, с мировой элитой.
– Ого! Задумаешься после такого представления! А я, как считаете, мистер Фёдор, случайно не вляпался, согласившись работать на людей высокого посвящения? Вы-то как считаете?
– Сэр! – Фёдор безукоризненно улыбнулся. – У каждого человека своя судьба, но не каждый вправе ею управлять по своему желанию!
Я засмеялся от неожиданности столь изящного ответа при его абсолютной бесполезности.
– Вижу, мистер Фёдор, ваше философское образование не прошло бесследно! Но хотя бы о стране вы мне можете рассказать не как туристу, а как человеку, которому придётся иметь дело со многими жителями США? Можете раскрыть мне какие-то важные национальные тайны поведения, чтобы не ударить в грязь лицом?
[justify]–
