– Спасибо, мистер Фёдор, за ценное наставление! Мне придётся его долго переваривать! И к такому повороту я почти готов, ведь другое полушарие – это и другой мир! Ну, а хоть город, в котором мы будем жить, вам нравится?
– Это не американская постановка вопроса, сэр! Американцы живут там, где они работают! Это у вас, у русских, – работают там, где живут!
– Не понимаю… – помотал я головой.
– У вас, мистер Гвоздёв, где люди живут, там они себе работу и ищут, а в США – наоборот! Без сожалений переезжают туда, где есть подходящая работа, и слюни по этому поводу не распускают – нравится, не нравится! Это обстоятельство они никогда не учитывают! У вас ведь как? Если человек живёт в Москве, так к нему в других местах относятся, чуть ли не как к начальнику, прибывшему с инспекцией! А у нас, скажи кому-то, что ты живешь в Вашингтоне, так никто и глазом не моргнёт. Подумаешь, сегодня ты здесь живешь, а завтра я буду на твоём месте! У нас такие рокировки происходят запросто!
– Вы о русских правильно подметили, мистер Фёдор! – подтвердил я. – Хотя мне и кажется это диковатым, но перед москвичами у нас… Казалось бы, с чего это вдруг? Неужели, только потому, что Москва большая и вылизанная? Так она такая лишь потому, что жизненные силы из всей страны высасывает! Нам москвичей ненавидеть надо, ведь на каждого из них бюджетные расходы в десятки раз больше, чем на жителя любого другого большого города, не говоря уже о посёлках или деревнях, а насчёт пользы – всё наоборот! Нам надо москвичей ненавидеть, а наши люди перед ними лебезят… Так и хотелось иногда спросить каждого, где их достоинство?!
Фёдор промолчал, кивнув головой в знак согласия.
– Но хоть немного бы узнать об этом нашем будущем месте жительства, о Санта-Кларе! Правильно я его назвал?
– Произносите-то вы правильно, но хоть кого-то и ругаете за подобострастие, а сами туда же, сэр! – как-то обидно для меня усмехнулся Фёдор.
– Просто мне интересно знать! – оправдался я. – Вдруг город моей жене не понравится, что я ей отвечу?
– Поздно вы об этом задумались, мистер Гвоздёв! – саркастически проговорил Фёдор. – Ни своё решение, ни Америку вам уже не изменить!
– Изволите пугать, уважаемый мистер философ? – ответил я ему весело, чтобы не подумал, будто я и впрямь озадачен.
– Мне-то что? – поставил он точку на нашем разговоре, породив у меня множество сомнений и самых нехороших предположений.
Я решил переключиться на что-то иное, но не получалось. Всё вертелась и вертелась в мозгу навязчивая глупость: «Санта-Клара! Санта-Кларе! – дыра в кляре! Дыра в США! Санта-Клара! Санта-США! Что вас ждёт, Саша?»
Ночью из Саратова мы добрались до Шереметьево-2, где спустя час началась посадочно-пересадочная карусель, ещё нам не знакомая.
Фёдор по прибытию в аэропорт махнул рукой в сторону гигантского электронного табло. Среди многих его строчек мы легко отыскали наш рейс «New York 07:15 4-10 →».
– Все направляемся по стрелке к своим стойкам для регистрации с четвёртой по десятую! – скомандовал Фёдор и двинулся первым, давая по пути разъяснения. – Теперь каждый держит свои документы наготове, – по ходу объявил он. – Видите, большие цветные круги на стойках? Да! Именно те – зеленые и красные! За ними начнётся таможенный контроль. Нам нужно двигаться только к зелёным кругам. Конечно, если вы не везёте с собой оружие или наркотики! И не дай вам бог ошибиться стойкой! Работающие здесь люди юмора не понимают! Они вам и кишки промоют, и багаж перетрясут, если что-то о вас не поймут, а потом, глядишь, наркотики или пистолет обнаружат!
– Это шутка? – не поверил я.
– Сами проверьте, сэр! – не останавливаясь, порекомендовал Фёдор.
Мы с женой поспешно топали за Фёдором, понимая только то, что пока ничего не понимаем. Но он нам постоянно что-то подсказывал:
– А теперь идите сюда. По одному. Здесь девочки проведут регистрацию. Отдайте им свой билет и документы.
Мы по очереди всё отдавали и ждали, пока девочки что-то у себя фиксировали. Потом они у каждого уточняли, нет ли у нас с собой багажа? Мы отрицательно мотали головами, сразу сообразив, насколько же мудро мы поступили, оставшись без багажа, но каждому из нас всё же вручили по два посадочных талона.
– Это не для багажа! Это посадочные пропуска. Видите? – обратил наше внимание Фёдор. – На первом талоне крупно написано SVO→{JFK}. Это вам надо понимать! Сокращение слева означает международный код аэропорта Шереметьево, а в фигурных скобках указан наш транзитный пункт назначения, он же и пункт пересадки, то есть аэропорт Нью-Йорка имени Джона Кеннеди. А «JFK» – это сокращение слов Джон Фицджеральд Кеннеди. Понятно?
– С ума сойти! – подтвердил я уровень своего понимания. – И где же здесь можно разглядеть Нью-Йорк? JFK – это и есть Нью-Йорк? Что-то ни одна буква мне его не напоминает! Это как же надо было постараться, чтобы всем понятное настолько запутать?
– Мистер Гвоздёв! Пожалуйста, будьте внимательны! Здесь не надо устанавливать свои порядки! – предостерёг меня Фёдор. – Второй талон надо пока запрятать. Он понадобится только в месте пересадки, то есть в Нью-Йорке. Видите, на нём транзитный пункт обозначен в фигурных скобках, уже известный вам аэропорт имени Джона Кеннеди, а по стрелке указан конечный пункт маршрута, то есть Сан-Франциско! Видите, всё просто:{JFK}→SFO.
– О, да! Мистер Фёдор! Я всё вижу, всем доволен и свои порядки наводить не собираюсь!
– Ничего, сэр! Скоро привыкните и на такие мелочи перестанете обращать внимание. Но мы уже подходим к пограничному контролю. Отдайте им свои паспорта. Если будут задавать вопросы не по-русски, говорите, что не понимаете. И кивайте на меня, мол, у вас есть сопровождающий. Я сам им объясню, что понадобится!
Наконец, нас, успешно прошедших все барьеры, собрали в каком-то предбаннике, откуда стюардесса по длинному коридору отвела всех в самолёт. Оказалось, что и по другим коридорам параллельно нам двигались желающие улететь в некий JFK, который мы по незнанию считали Нью-Йорком.
Мы плюхнулись в свои пронумерованные кресла в средней части пузатого фюзеляжа, похожего на удлиненный кинозал. До левых и правых иллюминаторов он нас оказалось очень далеко, потому о наблюдении в полёте за землей или океаном нам оставалось лишь мечтать.
– Интересно! – спросил я сидящего рядом Фёдора. – А наш самолёт уже разобрался во всех этих неочевидных сокращениях и скобках? Он ничего не перепутает?
– Мистер Гвоздёв! Давайте начнём шутить после того, как прилетим на место! – и мне показалось, будто Фёдор опасался, как бы я не сглазил весь наш перелёт.
– Так и я о том же! Я очень серьёзно! – пришлось мне оправдаться.
Вылетев из Москвы ранним утром, мы после одиннадцати часов истинных мук, как-то перенесенных в застенках этого толстого самолета, опять же ранним утром и того же дня заходили на посадку в Нью-Йорке.
Фокус со временем, устроенный современной авиацией, несущей нас на Запад со скоростью вращения Земли, оказался коварным. Он аккуратно вычеркнул из нашей жизни все одиннадцать мучительных часов, будто ни их, ни наших мук никогда и не было.
Разве не сверхстранно? Вчера улетали, а когда прилетели, то у них на календаре ещё значилось то же самое вчера! Запутаться можно и сойти с ума! Это примерно, как лететь со скоростью света. Возвращаешься на следующий день домой с какого-нибудь Альфа Центавра, а вчерашние дети стариками в домино кости забивают, если еще живы!
Одиннадцать часов непрерывных пыток в тесном кресле!
Об этом испытании пришлось бы долго рассказывать, но зачем, если понять его сможет лишь тот, кто сам летал так долго. Хотя испытывают ведь то же самое очень многие, и вполне добровольно. Кому-то полсуток корчиться в кресле, переваливаясь с бока на бок, всё себе, отсидев, проблемой и не кажется, но только не мне.
– Не лучше было бы через океан да на большом белом пароходе? Хоть отоспались бы на хороших кроватях! – спросила Светлана еще на полпути, уже основательно устав.
– Ой, сомневаюсь я, Светка! За полмесяца ты отоспалась бы до пролежней, и пароход проклинала бы ты еще сильнее этого толстобрюхего летающего чудовища! – возразил я.
– Неужели – целых полмесяца? – удивилась Светлана.
– Примерно так, если не больше! – подтвердил я. – Помню, какие-то сумасшедшие рекордсмены-миллионеры на собственных кораблях-ракетах ради рекорда пересекали океан часов за десять, кажется. Но это не про нас! То тешились, так сказать, весьма уважаемые люди!
– Всё равно! После столь ужасного перемещения в пространстве мне кажется, будто на красивом океанском лайнере нам было бы интереснее! – не согласилась жена.
– Ну, да! Особенно если отчаливать на том красивом океанском лайнере ты смогла бы прямо из своего Саратова! От второго подъезда своего дома! – засмеялся я, всё еще пикируясь со Светланой из-за вынужденного безделья и накопившегося раздражения на весь мир и на себя, ринувшегося за океан на ловлю счастья и чинов. Меня непрерывно беспокоило наше будущее. Тревожила предстоящая деятельность.
– Я и не подумала! – согласилась Светлана. – А откуда же?
[justify]– Будто я знаю! Можно, пожалуй, из Владивостока, если плыть через Тихий океан. Это самый короткий путь в Сан-Франциско! Но сначала пришлось бы лететь во Владик, а это – столько же, сколько мы сегодня с тобой осилили, те же одиннадцать часов! Но можно, пожалуй, из Ленинграда в Европу, а дальше с пересадками… Или из Мурманска? Можно даже на атомной подводной лодке! Но сначала во Францию или Англию, а уж оттуда, если билеты на ту лодку достанем, то и дальше, как я
