Вода в пруду замерла. Недалеко от нас в нее спустилась деревянная дамбочка, может, даже лодочный причал. Там кто-то сидел с обычной удочкой. Небо с перистыми облаками на противоположной стороне пруда уже коснулось деревьев. Здесь всегда рано и без сумерек темнеет.
С другой стороны от нашей машины протянулся аккуратненький заборчик из мелкой крашеной сетки. Она держалась между массивными столбиками из красного кирпича. Нас встречала закрытая калитка. Рядом пристроился непривычной формы почтовый ящик, скорее, ажурная металлическая полочка с крышкой, защищающей от осадков.
Прямая гаревая дорожка вела через весёленький газончик к крыльцу нашего жилища. К красивому одноэтажному домику, казалось, собранному сплошь из голубоватого стекла и даже со стеклянной в белый квадратик дверью. Над идеально оформленным крыльцом в две ступеньки нависал солидный треугольный портик, выкрашенный в подобранные со вкусом белые и серые тона, приятно гармонирующие с расцветкой самого домика.
Всё мило и красиво!
– Светланка… Светланка! – громко прошептал я, чтобы не напугать. – Мы уже приехали! Пойдём, оглядимся!
Светлана резко проснулась, села в машине ровно, огляделась, щурясь от света, и открыла дверцу. Первыми ее словами был выражен восторг:
– Воздух! Какой воздух! Мы точно уже приехали?
– Ну, да! Мы дома! – заверил я.
– И можно выходить? А где же наш дом?
– Так вот он, прямо перед тобой!
– Этот?! О! – обалдела от давно ожидаемого счастья Светлана. – Вот этот? Он наш? – не поверила спросонья жена, но тут же выскочила из машины и попыталась проникнуть через калитку.
Пришлось мне помогать ей своим ключом.
Я оглянулся на машину, Фёдор по-прежнему не уезжал, наблюдая за нами, видимо, ожидая, когда мы, наконец, скроемся в доме.
Жена метнулась к двери, не обращая внимания на красоты аккуратного газончика, на цветущие кусты роз и ещё какие-то странные кусты с розовыми метёлками. Ей не терпелось попасть именно в свой дом, и она уже глядела с осуждением на меня, задерживающего ключ своей неповоротливостью.
Светлана ворвалась в дом вихрем, осматривая всё в нём и, не задерживаясь ни на чём. Пока я осмотрелся, не отходя от двери, пока прикрыл ее, обнаружив удобный позолоченный засовчик, жена успела оббежать всё, что было ей доступно, и теперь с восхищением и одновременным испугом докладывала мне обстановку:
– Четыре комнаты и кухня. Две спальни! С ума сойти! Ты в одной, а я в другой? Рядом с каждой есть свой туалет и душ! Перебор какой-то! Мы с тобой стоим в зале. Ещё для тебя есть кабинет и кладовка!
– Кладовка – для тебя! – успел вставить я.
– Всё хорошо! Мне здесь и кладовки хватит! Всё замечательно! – ворковала от счастья жена. – Телевизор перенесу к себе в спальню… Занавесок нигде нет – надо срочно повесить! И красивее станет, и заглядывать никто не будет! Здесь прибью фотографии наших родителей…
Я расхохотался от понимания того, насколько же точно рассчитал намерения Светланы Фёдор: «Ничего в доме не перемещать, не перевешивать и не прибивать!»
– И чего ты смеёшься? Чего смеёшься? Не хочешь помогать? Я сама всё сделаю!
– Светка! Родная моя! Всё это делать нам как раз строго запретили! Занавески в США, как я уже слышал где-то, вообще вешать нельзя! Фотографии вешать на стены тоже нельзя, потому что стены не только фанерные, но и очень тонкие! Гвоздям просто держаться не в чем! Насчёт телевизора не знаю, но, видимо, только здесь для него есть подводка антенны… А тянуть провода в другое место – это по-крестьянски получится. Видишь, у них и на полу ничего не лежит! Никаких ковров и ковриков! И вообще, что значит твоё заявление «моя спальня»? Это у тебя с устатку, что ли? Ты же больше всего в жизни хотела не бегать по комнатам, а сразу под душ и спать! Или в твоей жизни что-то изменилось? – усмехнулся я, осматриваясь в помещении.
– Да ведь не что-то, а вся наша жизнь изменилась! – хохотала Светлана и носилась по комнатам. – Сашка! Вот это мы с тобой устроились! Буржуины мы настоящие! Мистер и миссис Гвоздёвы! Ха-ха! Ты только погляди! Я и не знаю, в какой теперь мне душ идти? – хохот жены уже доносился откуда-то справа.
– Ладно! Ты пока мойся, а я насчёт ужина покумекаю! – открыл я высокий холодильник, обклеенный различными наклейками с видами американских городов.
В холодильнике оказалось множество всяких банок, баночек, формованных картонных и пластиковых упаковок и одноразовых стаканчиков под крышками. Всё яркое, всё разукрашенное! С какими-то картинками, рожицами и голыми барышнями, то есть с рекламой, но как это можно есть, и в каком случае, я пока не представлял.
На полу стояла большая пластиковая корзина, доверху наполненная красивыми плодами. Я сразу распознал бананы в вязанке, мохнатые ананасы, неправдоподобно крупные апельсины, лимоны и всякую мелочь, то ли киви, то ли манго, которые я никогда не пробовал на вкус. А в вазе Светку дожидалось нечто, похожее на клубнику, но размерами с яблоко.
«Только вишен нет наших, да яблок! – подумал я. – Сплошная экзотика!»
Решил подождать жену, но вдруг услышал ее отчаянный визг и бросился на помощь – «здесь ведь и змеи в дома заползают!»
Моя Светлана, как и положено, совершенно голая, корчилась под холодным душем и визжала. Я тут же перекрыл воду и попробовал понять, что произошло, но и сам стал объектом нападения:
– Ну, что ты смотришь на меня?! Я же стесняюсь!
– Светка! Не видеть тебя я смогу, лишь обняв?
– Только ни это! – взмолилась жена. – Сначала надо смыть с себя все эти океаны, меридианы и шарлатаны! Боже мой, как же холодно, а у них холодная шпарит из крана для горячей! Ой-ёй-ёй! Сделай хоть что-нибудь поскорей! Я насквозь промёрзла!
Я понял, что произошло, когда обнаружил нечто вроде газовой колонки-водогрейки. С виду почти как многие отечественные колонки, только более изящная.
«Никогда такую штуку не включал, – подумал я, – но попробовать можно, если не взорвётся! Рискну! Если действовать по логике, то сначала следует создать поток воды… Потом открыть газ… Плавно повернуть эту ручку… Вот и фитилёк сам зажегся. Теперь прибавим газку… Вот! Уже тёпленькая! А теперь и горячая! Переключаем на Светку! Держись, жена! Сейчас будет тебе долгожданный Ташкент!»
Вернувшись в кухню, так и не успев совершить экскурсию по комнатам, я наугад вскрыл несколько банок, выбирая интересные по форме и картинкам. Попалась каша с вареньем, компот с нарезанными колечками ананаса и застывшая тушёнка, наверно, из побритых диких обезьян! В самый раз!
Обнаружив множество кастрюлек, я поставил все банки в одну из них, налил холодной воды, перенёс на газовую плиту и включил ее на полную мощь.
«Будь, что есть, а дальше – что получится! – решил я. – Как-нибудь съедим и без хлеба!»
Но пока грелась вода, я осмотрелся более тщательно, заглядывая во все кухонные ящички и полки, кои растянулись метров на пять от пола до потолка. Фёдор успокаивал меня не напрасно. Здесь оказалось припасено буквально всё, что могло понадобиться хозяйке – и крупы, и макаронные изделия, яйца и мука, курица, сахар, колбаса, кофе, чай и жиры, и безвкусное оливковое масло… И даже свежий хлеб нашёлся в хлебнице, которую я поначалу не разглядел среди всех шкафов и амбразур. Но хлеб, явно не наш. К такому привыкать ещё придётся. Белый резиновый батон.
Зато всё оборудование кухни отличное: электрическая плита, и газовая, и микроволновая! Хоть верхом на них садись!
«Мы спасены! – возликовал я. – По крайней мере, голод в ближайшее время нам не грозит! Значит, поедать друг друга нам не придётся! Но откуда здесь свежий хлеб, если в доме до нас никого не было? Впрочем, это только нас и Фёдора не было, но до нашего приезда кто-то же хозяйничал, производил уборку, кто-то всё это завозил, раскладывал!»
Появилась жена с влажными волосами и в новом наряде:
– Как я тебе? – поинтересовалась она, и было заметно, что всё надетое пришлось ей впору и самой нравилось.
– Без этого тебе лучше! – сморозил я. – Впрочем, итак хорошо! Но откуда всё это?
– А там, в спальне столько всего в шкафу навешано, что мне вовек не перемерять! – хохотнула она. – А ты уже поесть нам приготовил? И чем будешь почивать свою миссис?
– Выбор блюд оказался столь велик, что я в них пока не разобрался! – признался я. – Давай съедим рагу из местных обезьян, закрыв, если понадобится, свои носы! – призвал я.
– А! Давай! – махнула рукой жена и засмеялась. – Правда, что ли, из обезьян? А хотелось бы из самого злого аллигатора! Такого есть не жалко! Но ведь и обезьяны, такие кривлявые, да?
Мы что-то поели. Вкусов я не замечал, просто следовало в себя чего-то натолкать. Светке понравились ананасные кружочки; сама их и съела, не притронувшись к моей сервировке.
– Сашка! Ты хоть помнишь, где мы с тобой? С ума сойти можно! Или тебе всё равно?
– Конечно, всё равно! Лишь бы ты была рядом! Знаешь, меня тут опытные люди предупредили, будто русские жёны здесь от своих мужей очень скоро убегают!
– Куда убегают? Не пугай меня! Как представлю, что где-то без тебя в этих американских джунглях окажусь, такой ужас охватывает! Я же тебя люблю, дурачок! Значит, жить без тебя не смогу! Понимаешь? Ничего ты, вижу, не понимаешь, но так всем и говори, кто именно тебя заставляет мне не доверять!
– Светик! Это я без тебя не смогу! И нисколько не сомневаюсь в этом! Но дело сделано! Теперь мы с тобой окунулись в кромешную неизвестность. У нас во всём неясности и миллионы вопросов, без ответов на которые мы не выживем! Сама ведь знаешь, какие нервы нужны, если всё непривычно, если всё не на месте. А здесь вся жизнь не на месте! Где работа, где взять иголку, где купить хлеб, где деньги и сколько надо? Полная революционная ситуация! Верхи не могут, низы не хотят! Значит, жди революцию! Это надо обоим нам иметь в виду. Мы должны друг друга крепче к себе привязывать, а не отталкивать! И как только появится непонимание, сразу бить тревогу, а не друг друга!
– Проголосуем? – посмеялась Светлана.
– Светка! Не вноси раздор в наши ряды, прошу тебя! Голосуют, чтобы выявить большинство, а мы с тобой должны быть едины?
– Клянусь! Клянусь! Если дотянусь! – опять засмеялась жена. – Ты же знаешь, Сашка, я человек очень не серьёзный! Что с меня взять?
[justify]– Вот этого я пока не знал! Или ты уже стала меняться? Но для начала я кладу на стол лист бумаги и ручку. Сюда станем записывать все наши текущие вопросы. Вот я и
