– Но хоть соображения по этому поводу у вас есть?
– Нет, мистер! Пока нет. Надо взвесить возможные последствия, чтобы опять не наступить на грабли.
– Если так, то придётся собрать специалистов, разумеется, в темную, не посвящая их в суть нашей работы, и предложить чисто теоретическую задачу по принципу: «А что если?» Вот и получится мозговой штурм корифеев, а вы уж не теряйтесь, ловите мнения и идеи. Согласны? Я эту конференцию сам организую. Здесь же, в госпитале. Постараюсь немедленно. И мой вам дилетантский совет – поставьте шунт между малым и большим кругами кровообращения. Вот только его пропускную способность я рассчитать не смогу; придётся подбирать эмпирически…
Я прямиком направился к профессору Смиту. Мои-то ребята не имели права общаться без разрешения с кем-то, кроме своих. Для этого мы даже размещались в отдельном корпусе госпиталя, который у военных считался резервным и разворачивался лишь в случаях чрезвычайного поступления раненых. К нам никто не имел права заходить. На входе постоянно дежурила охрана из числа вооруженных военных. Они строго проверяли пропуска.
Ко времени тех забот, о которых я сейчас рассказал, разрешился вопрос автономной проверки соответствия математической модели мозга, заряженной цифровой моделью реального человека. Мы тогда с шефом решили подключить к этому делу студенческую группу, но я очень скоро перестал контролировать данный вопрос, так как увяз в хирургических проблемах.
Проверка соответствия математической модели в полном объеме легла на плечи заведующего лабораторией мистера Харриса, и после общей организации эксперимента, выполненной Фёдором, он в течение почти четырёх месяцев доводил всё до успешного финала. Хорошо хоть до выпуска студентов успел.
– Мистер Харрис, почему так долго продолжалась проверка? Мы ведь рассчитывали на два месяца, а получилось в два раза больше! – уточнил я, решив попутно разобраться и в этом, вырвавшись из госпиталя. – Какие были сложности?
– Студенты, сэр! Это и есть основная сложность! Этот их староста, Кларк, всё время был занят, а ведь именно с ним проводилась основная работа.
– Мы же ему платили! Да еще и наличными! – удивился я пробуксовке самого надёжного американского стимула.
– Платили, сэр! Конечно, платили! Но он тоже грамотным оказался! И сразу мне свои расчёты предъявил – сколько стоит его учебный год, сколько он потеряет из-за возможных задолженностей, которые я ему обеспечу своей назойливостью, и какую компенсацию за это он получит от нас, сэр. Он всё правильно рассчитал! Он оказался бы в сильном проигрыше, потому я не мог на него давить. Вот мы и закончили это дело через месяц с лишним, работая почти всегда вечерами. А потом больше месяца делали цифровую модель этого Кларка да отрабатывали ее. Намучились…
– А как проверяли достоверность? – уточнил я.
– В этом деле всё определили непредвиденные трудности. Мы же не имели права засветить Кларка перед его товарищами. Потому я с каждого студента взял подписку о неразглашении информации об эксперименте, но потому и работать приходилось с каждым по отдельности, да так, чтобы другие студенты из группы этого не заметили. В общем, каждый из них считал, будто только он и участвует в важном эксперименте, а его одногруппники ничего об этом не знают!
– Молодец! – похвалил я его. – Ну, а саму проверку как организовал?
– Понадобилась отдельная аудитория, да еще получалось так, что всякий раз нам приходилось искать новую. В ней каждый раз устанавливали всю аппаратуру, закрывали ее непрозрачной ширмой, и каждый студент, в отсутствие других, конечно, получал одинаковую задачу. Предлагалось одними лишь расспросами определить личность человека, прячущегося за ширмой. Я пояснял, что это можно выяснить по знакомой интонации, по тембру голоса или по характерным словечкам, по построению речи. Разрешается анализировать сведения из биографии и тому подобное, но нельзя спрашивать напрямик, кто он такой, откуда он, адрес, место работы и так далее. Ну а потом все студенческие ответы и их пояснения были даны в письменном виде с последующим объяснением мне, по каким именно признакам был опознан неизвестный человек за ширмой.
– Ну, что же! Замечательно! – опять похвалил я. Мне действительно понравилась такая организация, ведь предварительно мы ее никак не обсуждали, а Харрис организовал всё самостоятельно и весьма разумно. – И какие же результаты получены?
– Результаты хорошие. Судите сами, если не считать старосты, который сам себя, конечно же, не опознавал, в группе было ещё тринадцать студентов. Один из них уже давно болен и на занятия не ходит. Оставалось двенадцать! Из них один был чернокожим. Он вёл себя так, будто ничего в задании не понял. Я посчитал это так, что он наш объект не распознал, но остальные после начала эксперимента распознали его уверенно и достаточно быстро. Выходит, что достоверность модели подтверждена на 91%. Разве этим мы не можем гордиться, шеф?
– Положим, гордиться мы будем успешным завершением всего проекта, ну а теперь можем быть довольными лишь слегка! – придержал я на всякий случай восторги Харриса.
В лабораториях я жил одной лишь работой, но дома ко мне возвращались одни и те же страхи. Ведь я занимался самыми, как говорят, животрепещущими делами, но они в какой-то степени были противозаконными. Опыты на живых людях – этого, если вскроется, мне не простят.
Вот так однажды всё рухнет и переменится! Был крупный учёный, успешно решавший важные для страны задачи, а станет заключенным с нашитым номером. Вполне возможно, даже имени мне не оставят, один лишь номер.
Полный кошмар, да еще на всю оставшуюся жизнь! Сразу от меня отпрянут все те, на кого я столько лет работал. Разумеется, им легко будет выдать себя за овечек, ни в какие грязные дела не посвященных. Все грехи повесят на меня. В прессе меня превратят в монстра, которым станут пугать детей. Голливуд снимет обо мне, невиданном чудовище, жуткий по кровавости фильм. Многосерийный! И, может, даже не один…
Каждую ночь ко мне являлись тяжёлые сны, в которых меня преследовали, ловили и пытали, а я удачно сбегал, долго где-то увиливал, ускользал, затаивался в грязных трещинах, в нечистотах, ныряя с головой. Возможно, кому-то покажется смешным – сны они всего лишь сны – но я погружался в них настолько, я ночью жил ими, что и утром не мог отделаться, не мог поставить точку на всей этой ночной навязчивой ерунде, и она постепенно меня изнуряла.
Такие ночи меня выбивали из седла. Я втайне от жены пил валерьянку и какой-то пустырник, но их успокоительного действия на себе не ощущал. Каждая ночь становилась испытанием. И чем дальше, тем труднее мне было держаться наплаву. Эти дурацкие сны догоняли меня даже днём.
Ходить с этими страхами по врачам мне остро не хотелось. А если психологи или психиатры выудят из меня истинные причины моих ночных страхов? Если я им в каком-нибудь наркозе или гипнозе выложу всё как на тарелочке, а они стуканут, куда следует?
Нет, уж! Варианты с заботливыми врачами мне не нравились. И я по-прежнему замыкался в себе.
Наконец, я не выдержал и открыл шефу, что меня всё сильнее беспокоит работа второй лаборатории.
– Что-то опять не клеится? – насторожился шеф.
– Теперь не клеится другое! Мы ведь в исследованиях вышли за рамки закона.
– Ах, вон ты о чём, Саша! – усмехнулся шеф так, что стала очевидной никчемность моей проблемы. – Ты опять за своё! Будто забыл, что работаешь на таких людей, которые в обиду тебя не дадут, даже если тобой лично заинтересуется генеральный прокурор США! Им от тебя нужен конечный результат, потому они не позволят тебе мешать! Так что, Саша, выбрось эти нелепые страхи из своей головы и ни на что не отвлекайся. Работай спокойно и живи спокойно!
– Нет, шеф! Такими аргументами мне успокоиться уже не удаётся! Я лишь со стороны кажусь козырным тузом, а когда свою работу завершу, они для меня яичную скорлупу пожалеют! Вот тогда-то за свои грехи я и отвечу сполна!
– О! – воскликнул шеф удивленно. – Тебя и впрямь развозит, друг мой! Будто ты не знаешь, что наш с тобой проект о бессмертии тоже бессмертен! Он же никогда не закончится! По крайней мере, не при нашей с тобой, Саша, жизни!
– Шеф! А вы не рискуете, произнося вслух подобные откровения? К тому же, я точно знаю, что эти откровения – лишь для моего успокоения. В реальности же мы очень близки к успешному завершению проекта! И вы сами это знаете, не хуже меня!
Шеф посмотрел на меня долгим взглядом, ничего не отвечая. Мне стало ясно, что его слегка занесло, и теперь он об этом пожалел, но и был благодарен мне, что я так удачно дезавуировал его случайный промах. Нас вполне могли прослушивать.
– Ты прав, Саша! – наконец-то произнёс шеф. – Таким способом тебя не успокоить. Мне надо подумать, как предоставить тебе какие-то гарантии вечной неприкосновенности. Потом я сделаю это… Не волнуйся, Саша, и спи спокойно!
При следующей встрече шеф сам напомнил мне тот разговор:
– Можешь, Саша, считать, что твоё дело в твоей шляпе!
Я усмехнулся:
– Поскольку шляпы у меня нет, то нет и дела!
– Можно и так сказать! – подтвердил шеф. – Нам проблемные дела не нужны! Но я посоветовался, с кем следует, потому и пришёл к тебе со шляпой! Меня успокоили. Сказали, если этот вопрос для вас важен, то его решат. А я неоднократно убеждался в надёжности их обещаний. На всякий случай включил дурака и поинтересовался, как вообще это можно решить?
– И мне очень интересно! – заинтересовался я.
[justify]– Так вот! Они из пушек не палят! Они действуют тонко, и не спеша! Для начала запустят долгоиграющую информационную программу в прессу и телевидение. Она станет подготовкой общественности. Наша общественность никогда и не узнает, что в какой-то лаборатории и какими-то засекреченными учеными мозг подопытного человека был полностью изъят. Зато специально на весь мир будет вдавлена информация о том, что некий соотечественник попал в тяжелую аварию и фактически погиб из-за травмы головного мозга, несовместимой с жизнью. Однако титаническими усилиями наших передовых ученых-специалистов пострадавшему в головной мозг было имплантировано уникальное электронно-вычислительное устройство, которое позволило в некоторой степени вернуть его к жизни. Правда, не все прежние функции еще в норме, но всё равно сделан большой шаг на пути к превращению подобных операций в ординарные. Значит, у нашей медицины появится еще больше возможностей спасать от гибели
