И по тому, как мнётся Румпель и не сразу даёт ответ, то сука, понимаешь, что у нас и не только у нас действительно существуют вот такие прорывные технологии по нейронному воздействию на мозг человека, который кодируется на время совершения определённых действий, а когда он перестаёт быть нужным, записывается в расходный материал, где он с помощью кодированного слова, сегодня им является «четверг», устраняется.
– Если это так, – обращается к президенту Шарлотта, вернувшись к нему от Румпеля, всё такого же гада, – то нам надо найти то, что принесла Алиса в кабинет.
– А то, что мы уже ранее нашли, разве не может быть тем, что принесла Алиса? – вдруг и опять влезает в разговор Оскар, вот что же за человек такой прилипчивый и настырный, до всему ему есть дело. Впрочем, на этот раз его замечание по делу. И президент, опять почувствовав в своей руке фотокарточку Барбары, поднимает её перед собой и после краткого вглядывания в неё, задаётся общим вопросом. – И с какой целью нужно было …А вот тут президент обрывает свою мысль, резко переведя своё внимание на Алису. – Так это ты залезла мне в карман и вытащила мой кошелёк?! – крайне грубо и на повышенных тонах, совершенно не учитывая ситуацию с Алисой, даже не вопрошает, а делает утверждение президент. Демонстрируя так наглядно, какой он собственник. И не из личных соображений, как можно сперва подумать и все подумали, а он стоит на страже частной собственности, являющейся той незыблемой основой, на которой держится фундамент политической и государственной организации общества, где все его регулирующие законы подчинены этой аксиоме жизни.
И хотя это утверждение президента о том, что все женщины только и мечтают о том, как залезть к вам в карман и лучше в кошелёк, частично имеет основание быть, всё же это вопрос крайне деликатный – может ты сам к этому свою девушку подталкивал и провоцировал, скрывая от неё то, на что она может рассчитывать, находясь рядом с тобой – и обвинять всех представительниц женского пола подспудно в том, что они ещё большие собственницы, нельзя вот так, без прямых на то доказательств.
И возможно по этой причине, чтобы не ставить президента в ещё более неловкое положение, которое будет ему на руку, чтобы отвести от себя всё тоже подозрение в доведении Алисы до истерики и нервного срыва (то, что она была закодирована, это всего лишь одна из версий объяснения происходящего с ней), Шарлотта предлагает, как один из вариантов, вернуться к Броуди, и продолжить с ним начатое и так не завершённое.
– Может Броуди знает ответ на этот вопрос. – Говорит Шарлотта, переводя свой взгляд на Броуди. – Он ведь у нас всё знает, а говорить об этом почему-то не спешит. – А вот это было страшно сказано Шарлоттой. И страшнее всех стало Броуди, сразу потерявшего в себе весь свой апломб героя.
Правда, он ещё храбрится, и пока к нему не подошли и им не занялись вплотную, вопрошает, а точнее предлагает быть всем к своим услугам. – Так вы хоть, наконец-то, спросите, что вам всем от меня надо, и тогда я буду знать, чего вы от меня добиваетесь. А то связали, толком сказать ничего не дают, подходя ко мне только для демонстрации своих безмерных амбиций. Мне, мол, только по плечу разговорить так как мне надо человека связанного и подневольного. А вот говорить один на один, когда твой противник будет хотя бы волен в своих действиях, то этого мы боимся.
А вот в чью сторону шла эта говорливая провокация Броуди, то тут гадать не нужно. И президент, по кому так бездоказательно и пакостно прошёлся Броуди, чуть было не сорвался на эту его провокацию и не бросился его развязывать, чтобы значит, доказать тому, что он сам ничтожество и как он не прав, заявляя заявленное. И как хорошо, что в окружении президента всегда есть люди с альтернативным ему мышлением. И Шарлотта, кто к этим людям в первую очередь относился, вовремя остановила президента на пути к такой оплошности, на которую его подбивал Броуди. Где он, получив для себя свободу действий, начнёт разносить в хлам все человеческие принципы и главное физиономию президента, уже теперь требуя от него подставить вторую щёку для демонстрации своих принципов миролюбия и невмешательства в дела других значений права.
– Господин президент! – окрикнул президента… да как он посмел(?!), Оскар, опередив Шарлотту. И само собой все тут же забыли об Броуди, – когда тут закручивается такая интрига, обо всём позабудешь, – повернувшись к Оскару в большей степени, держа президента за лох…в поле своего зрения, чтобы значит, иметь его в виду и понимать, о чём сейчас будет вести речь Оскар, чей к нему антагонизм президента, если говорить об этом в самой мягкой форме, в последнее время так отчётливо проявился, что его не заметить было невозможно.
– Ну? – только и позволил себе президент в сторону Оскара, сверкнув так ожесточённо и не тяни время в сторону Оскара.
– Я знаю что, а вернее кого нужно искать. – Во как интересно говорит Оскар. А почему он, спрашивается всеми про себя, до сих пор молчал и тем самым потворствовал созданию нервозной обстановки, ведущий к ожесточённому неприятию всех друг против друга, то этот тот ещё вопрос. И если на то пошло, то Оскар повёл себя ещё хуже тех злодеев, кто обрёк их всех на вот такой взрыв мозга. Он знал, как всё это можно закончить, и не озвучил ответ на этот вопрос.
Но сейчас с этим разбираться некогда, когда все просто жаждут знать ответ Оскара.
– Говори, кого нам нужно искать? – почему-то пересохшим голосом спрашивает президент Оскара, уперевшись в него бесконечно злым взглядом.
А Оскар, как это на него похоже, сразу не отвечает, а он делает кульминационную паузу, что б, значит, доставить себе удовольствия от такой своей значимости, которая сейчас устремилась в космос, и когда президент готов уже взорваться, так уж и быть озвучивает то, что вы точно не ждали услышать.
– Как говорят в таких случаях, когда оказываешься в тупиковом положении и кажется, что выхода из него нет, то ищите жен… – И вот чёрт, теперь уже Оскару не дают досказать то, что он хотел сказать, а он вдруг и очень резко перебивается на самом интересном месте Шарлоттой (ожидаемо), всегда испытывающей нетерпение хоть к кому, кто начинает занимать больше её публичного времени, оттеняя её значимость за себя. Правда, не ясно, чем была вызвана вот эта её нервная реакция на раскрытие Оскаром тайны их всех тут нахождения (ну не тайны, а так, ключика для её раскрытия), но сейчас не до всего этого, не до интриг мадридского двора, как бы пошутил тот же Оскар, знающий толк в подковёрных интригах, и все сбиты с толку той напористостью Шарлотты, с которой она продвигает свой, только что возникший тезис о большем знании того, что всех сейчас волнует.
Что в край удивительно и интересно. До этого момента никто и знать не знал, что и где искать выход из создавшегося положения, а сейчас всех прямо настигло откровение, приоткрывшее завесу тайн, и все так и хотят поделиться этим своим откровением. Что ж, послушаем, что скажет Шарлотта и чем она решили затмить мысль Оскара.
И как оказывается и сейчас выясняется, то Шарлотта всё не уймётся и она, как злопамятливая стерва, не собирается мириться с автократизмом президента, решившим, что ему всё позволено и он может публично и на её глазах её унижать, стирая улики и записывая тем самым их в свои сообщники.
– Ручку! – вот этим словом перебила Оскара Шарлотта. А как только она всё внимание людей в кабинете собой заняла, то она уже более расширенно пояснила свою мысль. – Надо искать ручку, которой была сделана эта надпись «четверг». – А вот это уже ближе к пониманию президента того, что тучи над ним вновь сгущаются.
И как отлично понимает президент, то все уже догадываются, где ручка, плюс он, далеко заглядывая, видит, что эта самая ручка, которая является прямой уликой и указателем на твою вину, прямо сейчас находится там, под столом, где находится его президентское место. И отговориться у него не получиться теперь, заявив, что её ему подбросили. После финта с чернилами на руках, второй такой финт не пройдёт. Народ слишком устал и ему нужны немедленно, если не ответы на свои вопросы, то козлы отпущения и выпуска у них пара.
И сейчас, как не сводящий своего взгляда с Оскара президент чувствует обзорным зрением и видит своей интуицией, или наоборот (сейчас всё так перемешалось, что не разберёшь, что за что отвечает и смотрит), все упёрлись своим немигающим взглядом в него и ловят тот самый момент, когда он рефлекторно дёрнется, чтобы посмотреть, – а посмотрит он именно туда, куда он припрятал эту наиважнейшую улику, которая есть шах и мат для его дальнейшей карьеры, – и тем самым выдаст себя. И президент, отлично всё это понимая и притом очень для себя вовремя, а не после уже того, как он будет схвачен с поличным, как в деле того же Хантера Уотергейта, все какие есть силы направил на то, чтобы удержаться в этом положении, и даже краем глаза не повернуться в сторону своего места за столом.
А все вокруг люди, и особенно те, кто в последнее время демонстрирует крайне непримиримую позицию в сторону президента, как бы заявляя, что, мол, Джозеф мне друг и соратник, но истина дороже (а истина такова, мир вертится не только вокруг президента, а есть тут люди с куда более насыщенней и перспективней программой), не просто во все глаза смотрят и не сводят своего взгляда с президента, а путём мысленного напряжения давят на президента и пытаются продавить его в сторону поворота его шеи туда, где его будет ждать, как минимум импичмент, самый логичный итог для тех президентов, кто ставит себя выше интересов своих избирателей и лоббистских групп.
– Ну давай, сыкло, поверни уж, наконец, свою голову куда-нибудь, и сдай себя нам с потрохами. – С таким посылом смотрела Шарлотта во все глаза на до чего же упрямого президента.
А вот Оскар, с кем у президента сейчас установилась такая неожиданная связь глаза в глаза, нарадоваться не может тому, что он сейчас в испуганных глазах президента видит и как всегда многое из чего не имеющего нисколько отношения к президенту за ним записывает. И всё с такой наипротивнейшей для президента ухмылкой и насмехательством над ним.
[justify]– И что вы, господин президент, так ко мне внимательны. Никак переосмыслили всё то, что вы на мой счёт ранее пакостно думали, и решили принести мне извинения. И хотя с вашей стороны это вынужденная мера – не заручившись с моей стороны поддержкой, и притом немедленно, вам никак не выпутаться из этой ловушки, в которую вас так изящно загнала Шарлотта; сами знаете её, он очень жестока и мстительна к тем, кто не отвечает её расчётам – я так и быть, готов принять эти ваши извинения. – Нечто такое себе опять навыдумывал Оскар, во
