Музей Десяти Источников Глава 19 Маруся

Глава 19. Маруся

    Полк собирался выезжать на учения. Куда-то в Молдавию, в благодатные и напитанные солнцем Тираспольские предместья. По рассказам старослужащих, которым повезло однажды побывать в тех краях – в райские заповедные земли, откуда им в ту пору совсем не хотелось уезжать и куда с огромным удовольствием они готовы были бы отправиться ещё не раз. Место это славилось прекрасным климатом, целебным воздухом, изумрудно-зелёными холмистыми полями, ухоженными и исправно плодоносящими фруктовыми садами и чудесным, как в сказке, озером, в котором рыба ловилась, чуть ли не голыми руками, а вода оказывалась настолько чиста, что её смело можно было пить без малейшего вреда для здоровья. И вот в этом-то озере, в самое ближайшее время, танкистам предстояла отработка навыков подводного вождения! Илья, вообще никогда не страдавший недостатком воображения и наслушавшийся рассказов "дедушек" Советской Армии об удивительных красотах этого природного чуда, искренне недоумевал, как же можно было дать разрешение на проведение войсковых учений в таком месте.
- Да ведь танки  разворотят там всё! – Взволнованно говорил он сослуживцам, когда они перед очередным вечерним построением сидели  в курилке у входа в казарму танкистов и оживлённо обсуждали предстоящий отъезд,
- Представляю, что с озером станет! И берег весь ухайдакают гусеницами!
- Много ты понимаешь, сапёр! – Сержант Гичев, болгарин, попавший на службу в возрасте двадцати шести лет и бывший самым старым солдатом со всего полка, отправил смачный плевок в сторону стоящей в центре курилки урны. Но промахнулся.
- Там каждый год танки бороздят. И ничего. Палить же из пушек никто не собирается. – Гичев, докуривая почти до пальцев истлевшую сигарету, глубоко затянулся напоследок и выпустил длинную струю дыма,
- Так что, земеля, не о том ты думаешь, - Скуренный бычок полетел в урну. На этот раз сержант был точен,
- А думать, земеля, надо о том, как нам в тамошних местах, себе на забаву, рыбки наловить поболее, да как фруктов разных, в достаточном количестве там произрастающих, не обожраться. Сдуру. – Гичев назидательно поднял указательный палец,
- Чтоб, значит, в самый неподходящий момент, с животом не слечь. Усекаешь, зёма?
- Усекаю, - Улыбнулся Илья. Сержант Гичев пользовался в полку непререкаемым авторитетом, и не из-за того, что уже был "дедушкой" Советской Армии", а потому, что по солдатским меркам, являлся образчиком человечности и справедливого отношения к молодым сослуживцам.  В свои двадцать восемь лет, Гичев был старше многих офицеров их части, а ранняя и обильная седина в волосах и пронзительный взгляд синих глаз делали его похожим на узнаваемого героя из киноэпопеи "Освобождение".
- Эх! Мать честная! – Потянулся всем телом Гичев,
- Ведь это будет моя последняя рыбалка в армии! А там и дембель не за горами. – Гичеву за примерную службу полгода назад командование полка предлагало отправиться в двухнедельный отпуск, но он, по некоторому размышлению, ехать тогда отказался.
- И чего душу травить? – Философски вопрошал Гичев,
- И себе и людям. Нет уж, братцы. Как-нибудь, с божьей помощью,  дошкондыбаю до дембеля. То-то будет радость! И пир горой. Это – как пить дать!

    В танковом батальоне царило праздничное оживление. Замученные бесконечными нарядами служивые собирались на учения, как на праздник. Ещё бы! Ведь это была свобода! В первую очередь – от регулярных и опостылевших хождений в караул, на кухню, КТП и КПП, от унылой, беспросветной и однообразной (хоть волком вой!) солдатской жизни, от надоевшей казармы и от примелькавшихся до оскомины офицерских физиономий.  С утра до вечера свободные от наряда готовили технику. Механики-водители, особо в технике соображавшие, освобождались от нарядов совсем и отрывались от своих машин только за тем, чтобы посетить столовую. Они прибегали в основательно перепачканных комбинезонах и с чумазыми лицами. Наскоро ели и мчались назад, к оставленным танкам. В батальонах попутно проверялась целостность обмундирования, чистилось и без того чистое оружие, кто мог – запасался сигаретами, кто-то строчил домой письма с предупреждением, что на время учений им будет не до переписки, а кто-то, кому волею командования предстояло остаться в части и кого решено было не брать на учения, напрасно канючил перед отцами-командирами с просьбой их, всё-таки, взять. Словом, напряжение чувствовалось во всём полку. Илья, переведённый по прибытию в линейные войска в инженерно-сапёрную роту, поначалу заскучал, думая, что на учения не попадёт. Но сияющий улыбкой командир роты, старший лейтенант Кубарев, неожиданно объявил, что Илья с Серёгой Чернышом, то есть весь состав инженерно-сапёрной роты (часть-то – кадрированная, потому и весь состав, хотя бы и из двух человек), определяются в спасательную команду. Черныш привычно засопел и сказал, что плавать он не умеет. Илья молчал и радостно и вопросительно смотрел на командира.
- На берегу, во всё время вождений, будет стоять ГСП , - Втолковывал старший лейтенант,
- Вы, со мной вместе – постоянно на борту, со всеми спасательными причиндалами. Стоите и зорким-презорким взглядом во все глаза наблюдаете за водной гладью. Если что не так, по моей команде – айда в воду, к застрявшему танку. Это ясно? Хорошо, идем дальше. Допустим, танк встал где-то посередине озера. Или рядом. Не важно. Главное – на дне встал, вода вокруг не бурлит, одним словом – заглох. С трубы-лаза через некоторое время появляется незадачливый механик-водитель. И с паникой и надеждой в глазах головой так крутит и вокруг озирается. Мол, спасите, люди добрые, помирать неохота. И тут, на его счастье, как раз мы, здрасьте-пожалуйста, милости просим! Пересаживайся, значит, танкист, краса и гордость Советской Армии, на наше скромное плавсредство, бесплатно на берег доставим! – Чувствовалось, что Кубарев был в приподнятом настроении,
- Ну, вот, примерно как-то так. Завтра – подробный инструктаж. Понятно я выражаюсь?
- Так точно! – У Ильи от услышанной новости участилось дыхание, и сердце радостно заколотилось в груди. Перехватив его восторженный взгляд, старший лейтенант одобрительно усмехнулся,
- Так что, Черныш, - Командир снял фуражку и носовым платком провёл по начинающей лысеть голове,
- Нырять, дружище, тебе при всём желании не придётся.  Потому, как без надобности это.  А не то, если хочешь, давай, пару раз ополосну тебя в лимане, глядишь и научишься, – Кубарев придирчиво оглядел подопечного и вернул фуражку на голову. Черныш смешно поджал губы и засопел громче обычного. Старший лейтенант хмыкнув, покачал головой.
- Нет, вот ты мне скажи, как на духу, а чего это ты постоянно какой-то неухоженный ходишь? А? Не пойму никак, то ли, как-будто,  немытый от рождения, то ли, словно со сна не очухавшийся.  Слышишь меня, товарищ солдат? Да ты же, мать честная, мятый весь, перемятый,  х/б грязное, карманы вечно оттопыриваются. И чего ты только туда пихаешь? А? Молчишь? Ну, хоть на Илью, что ли, посмотри. Всегда подтянут. Отутюжен. Х/б, как с иголочки, сапоги блестят! А у тебя что? Пузыри на коленях, пилотка засалена и натянута по самые уши, сопишь, как паровоз. Нет, так не пойдёт, товарищ солдат. Ты прекращай моё ангельское терпение испытывать! Соколов! С этого момента будешь отвечать за его внешний вид. Понятно? И чтобы никаких возражений! А то, не ровён час, глядишь, анекдоты скоро слагать начнут про сапёрную роту.
Черныш, опустив голову, засопел во всю силу своих лёгких. Илья, даже и не думавший возражать, звонко отчеканил: "Есть!". Кубарев вздохнул, подобрел лицом и протянул обеим поочередно руку для рукопожатия. Негласная специфика общения командиров и подчинённых в условиях кадрированной части имела весьма либеральный уклон. И, надо сказать, что такая традиция себя оправдывала и оказывалась продуктивной. И вполне устраивала обе стороны.

    Эшелон, сформированный из нескольких товарных вагонов-теплушек, оборудованных под перевозку людей и большого количества платформ, с погруженной и тщательно закреплённой на них техникой, нервно вздрогнув, тронулся в путь. Дорога, как уверяли бывалые танкисты, обещала быть долгой, с длительными остановками на узловых станциях и на позабытых Богом полустанках. Но погода стояла летняя, сухим пайком весь личный состав обеспечен был под завязку, пейзаж, открывающийся в распахнутые двери товарняков  - великолепен, и поэтому никто никуда не спешил и не торопился и каждый был по-своему счастлив. Волею случая, а ещё и потому, что теплушек к составу прицепили больше положенного, Илья с Чернышом, определённые в отдельную спасательную команду, оказались вдвоём на целый товарный вагон. Старлей Кубарев долго и нудно и уже, наверное, в двадцатый раз, инструктировал их перед отправкой на предмет  соблюдения ими правил техники безопасности и воинской дисциплины. Вздохнул напоследок  и милостиво разрешил двери товарняка во время движения держать открытыми, но не более, чем на двадцать сантиметров. Сапёры, на лицах которых читался неподдельный восторг, взяли под козырёк, и успокоенный офицер с чистой совестью отправился, наконец, по своим делам. Черныш, после ухода командира, словно собираясь с мыслями, похлопал себя по карманам, привычно посопел для порядка, потом хитро подмигнул Илье, сказал: "Я сейчас!" и тут же растворился в пространстве.
- Ты куда? – Крикнул Илья, но вопрос остался без ответа.
Илья решил осмотреться. Внутри теплушки было сухо и чисто. Нары, как в соседнем вагоне у танкистов, здесь отсутствовали, зато в углу, источая пряной запах, громоздилась  целая куча самого настоящего сена. Илья, недолго думая, всем телом растянулся на хрустящей подстилке. Пока что всё складывалось замечательно! В уме он уже составлял текст очередного и максимально подробного письма домой. Да нет же, глупости! Что он говорит? Одного письма здесь явно не хватит. Конечно! Одним письмом тут никак не обойдёшься. Значит, решено! Это будет целая серия подробных писем, это будет самый настоящий репортаж с места грядущих событий! Илья мысленно потирал ладони. Он обязательно развернёт всё это в высокохудожественную панораму ратных будней. И отец с матерью, преисполненные гордости за своего сына, станут потом читать его письма-отчёты соседям и коллегам по работе, а те, в свою очередь, будут удивлённо качать головами, цокать языком и всплёскивать руками. Илья, слегка улыбаясь собственным мыслям, лежал с закрытыми глазами, и то ли от собственных приятных раздумий, то ли от хрусткого, мягкого и   сухого сена, пьянящего каким-то родным и уютным запахом,  незаметно для себя стал проваливаться в безмятежный и целительный сон. Но уже через несколько минут он услышал знакомое сопение и призывные, сдобренные матерной руганью, возгласы Черныша. Илья приподнялся на локте и увидел дверном проёме теплушки счастливую физиономию расторопного Серёги.  Проявив солдатскую смекалку, тот умудрился где-то раздобыть миниатюрную походную печку, которую сейчас безуспешно пытался поднять до уровня пола вагона. Вдвоём управились быстро.
- И чего мы с ней делать будем? – Спросил озадаченный происходящим Илья,
- Лето же на дворе! Да и по ночам