Любви все возрасты покорны

отряд собрался на крыльце мы играли в веревочку или «кар ктик» -«камешкин прыжок». Мальчики наблюдали за нашими спинами, а двое из них играл в шахматы. Почти все они столпились за нашими спинами и вдруг один из них Кячал Ашот толкнул девочку и протиснулся на её место. Та понуро осталась за спинами, а я уставилась на нахала, который решил диктовать свои правила. «А ты кто такой?» - возмущенно начала я.
-Я самый лучший игрок. Спорим я у тебя выиграю.
-Я с тобой не буду играть. Ты не умеешь дружить и толкаешься.
-Правильно и делаю. Она же овца, как и все вы девочки!
-Сам овец! То есть баран! Вон скоро на твоей кячал-лысине скоро рога вырастут!
-Дура! Как дам сейчас!
-Только попробуй!
-А вот спорим, что струсишь! -
-Вот ещё! Я ничего не боюсь!
А спорим темноты боишься!
-Не боюсь!
-А слабо подняться ночью на третью штольню и принести оттуда горсть камешков.
-А вот и не слабо!
-Эй мальчишки ну-ка разрубите спор! Спорим, что не пойдешь!
-Рубите-рубите, пойду!
- Хоть днем, хоть ночью!
-Идет. Только мы сами скажем, когда!
-Идет. Кто проспорит будет в слугах ходить!
Так мы поспорили, знала бы я какие приключению меня ждут из-за этого спора.
День закончился обыденно рутинно. Только было очень скучно, нами никто не занимался и только принесенные из лагерной библиотеки книги спасали от преждевременной тоскливой смерти.  Некоторое время д обеда я посвятила изучению нашей территории и собрала немного зеленых шишек из-под сосен и набрала полевых цветов. «Товарищ Астхик» обнаружила мое отсутствие случайно и быстро водворила меня на место. А я с радостью поделилась своими находками с девочками. Каждая получила по 5 шишек, и мы договорились по приезду домой для своих родных сварить варенье из них. А цветы пошли на плетение веночков. В итоге наша «добрая» наставница накричала на нас и заставила выбросить увядшие цветы, и подмести свою спальню. Что мы и закончили делать как раз до обеда. Вечером нас опять собрали на «стадионе», и я снова встретилась с Мартыном. Дни были похожи как под копирку до конца недели. Правда иногда во время «мёртвого часа» я убегала посидеть на обрыве у «стадиона» и ко мне всегда присоединялся мой друг. Нам нравилось молча сидеть и наблюдать за природой. За величественным полетом орлов, слушать тихое журчание реки и жужжание жуков да стрекоз, носившихся над лугом. Иногда мы рвали колоски трав и стреляли друг в дружку. Услышав горн, как правило, разбегались по своим отрядам (он был в 6 ом отряде). В один из дней, после завтрака ко мне на крыльце подошел Кячал Ашот и сказал:
-Ну что, продолжим наш спор?
-А я думала, что Кячал ты забыл об этом! отпарировала я
-Ещё бы я забыл! Я просто оговорился с остальными наблюдателями, когда тебе это сделать! Вот Хелар Сейран будет главный, а остальные будут следить за тобой всю дорогу.
-Ну понятно, а сам ты будешь чем-то занят.
-И я тоже буду судьей! Так вот. Раз ты ничего не боишься, то отправишься наверх к «кари анк» к выработке сегодня ночью. Но прежде все пионервожатые должны уснуть.
Поняла Ирка-от бублика дырка?!
-Идет! Я всегда исполняю обещания и обязательства. А ты сам, как обзываешься, так и называешься!
На том и порешили. Девочки все кинулись меня уговаривать не делать этого. Разве не страшно ночью идти п лесу, сколько «азраилов» может спрятаться ночью в нем! Но я упрямо настояла на своем и заставила их всех поклясться, что никому и ничего они не расскажут. Из мальчиков только Хелар Сейран ухмылялся и шипел негромко «Ирка -  от бублика дырка!», за что и пару раз получил по шее. Вечером снова был стадион, и я сидела с Мартыном, и мы наблюдали за игрой только на этот раз наших пионервожатых, гонявших мяч от одних ворот к другим. Где-то ближе к ночи им надоело это делать. Гнусаво пропел свои позывные горн. День закончился для всех кроме меня. Ночью я должна была доказать свою храбрость и смелость. «Товарищ Астхик» к моему облегчению после отбоя, выждав минут десять, поползла к домику физрука и начальника лагеря. А я в майке и трусах вылезла из окна (плёвое дело для той, кто отлично лазил по деревьям) и отправилась в лес. От нашего домика к лесу шла небольшая тропинка. Вот по ней я и пошла.  Квадратный фонарик тускло освещал на моем пути кустки полыни и небольшие сосенки, которые, как бы окаймляли мою маленькую дорожку.  Сначала, я шла просто бодрым шагом, а потом фонарик стал гореть ещё тусклее и почти бегом добралась до вершины. Там мой фонарик моргнул два раза и окончательно потух. Но я успела увидеть небольшую песчаную насыпь прямо рядом собой. Я быстро нагнулась, черпанула рукой песка из неё и так, как прямо над моим ухом раздалось громкое уханье, понеслась по склону вниз. Мои ноги хлестали ветки-прутья кустарников, пару раз я спотыкалась, но свой кулачок держала крепко закрытым. Большие сосны мне иногда казались огромными великанами, сквозь крону деревьев проглядывала обсыпанное звездами небо. Совсем близко к лагерному городку, из-а кустов засверкали «глаза» то ли волков, то ли собак, послышался вой. Но я бежала так быстро, что у меня не было времени разглядывать кто за кустами, а вой только прибавил мне скорости. Наконец-то я добежала до конца тропинки и увидела, что там стоят Кячал Ашот, Хелар Сейран и ещё двое правда старших мальчиков. Я, переведя дыхание подбежала в Кячалу, сунула ему в руки свой кулачок с песком и, высыпав его, понеслась в комнату. Я так устала от своей же храбрости и бега по тропинке, что, как только я упала на свою кроватку, забылась сном. Мне снился сон, что я попала в волшебное царство к Снежной королеве (как мой папа говорил «, наверное, спала с открытой попой») и в этом сне она заковала мою шею ледяным ошейником. Я из последних сил сорвала его и… в этот момент зазвучал горн на завтрак, и я сонная выскочила на крыльцо. Дальше произошло столько, что мне сложно и описать сейчас! Раздался истошный крик: «Змея! Змея!». Раздался грохот, и я увидела, что толстая туша «товарищ Астхик» брякнулась на пол, с визгом в разные стороны от меня и вообще от домика разбежались доблестные наследники пионерии,
Кячал Ашот и Хелар Сейран бросились к потерявшей сознание воспитательнице будущего поколения. Я же, выставив правую руку, в которой держала «оковы их льда» лепетала «Да не я это, это Снежная королева…» Спустя несколько мгновений я посмотрела на руку и чуть не умерла со страха. Я крепко держала в руках змею и размахивала ею. Между тем из соседнего домика прибежали другие пионервожатые и привели в чувство свою коллегу. Кячал Ашот и Хелар Сейран стали дружно кричать «обвиняя» меня во всяческом непослушании  и невоспитанности: «Она сумасшедшая и дура» - кричал первый, ему вторил второй «Она бегает по лесам и носит дохлых ужей!», « Она не дружит с нами, грубит, а вот с Мартыном она даже встречается, а Сейран её любит!», «Она не знает своего места, девчонка, а  таскается за мальчиками» и т.д. Из всего я только сделала смутный вывод, что эти двое маленьких негодяев хотели напугать и подставить  меня и пока я спала пустили ужа мне на горло. Я опять не оправдала их надежды и не испугалась, а ещё и убила эту змеюку, на что, по их мнению, не способна была ни одна девчонка. Я тем временем отшвырнула змею и каким-то образом попала в Хелар Сейрана, он заголосил «Вай, мне конец пришел! Змеями травят!» А затем заскрежетал зубами, затрясся и упал на дорожку, его выгибало в разные стороны на губах появилась пена, все обступили его со всех сторон. Я и многие впервые в своей жизни увидели припадок эпилепсии. Девчонки дружно заорали: «Пргек энкнаворин! Спасайте припадочного!» Откуда ни возьмись появилась медсестра, стала оказывать помощь Сейрану, но увидев дохлую змею на Сейране тоже тихо ушла в обморок. Я в ступоре стояла над всем этим и лепетала, что-то в свое оправдание. Прибежали другие люди, старшие дети и пионервожатые. «Товарищ Астхик » пришла в чувство и её вместе с медсестрой проводили под белы ручки в санпункт, туда же следом понесли и Сейрана. Меня забыли и я, дрожа от страха за дальнейшее мое пребывание в этом «дурдоме», помылась, оделась и побрела на завтрак, как и положено было по режиму. Мой остывший завтрак стоял на столе, я кое-как выпила чай и съела яйцо. Сердце мое ёкало и было очень тревожно. Я ждала окончательной развязки и наказания за нарушение режима. Дальше я отправилась к домику, надеясь в глубине души, что эти двое мальчишек признались, что ночью это они намотали мне на шею ужа, что они расскажут о нашем споре и готова была понести наказание за ночную вылазку. Но всё оказалось гораздо хуже.
Весь отряд вместе с пострадавшей пионервожатой ждал меня в нашей спаленке. Кячал Ашот и Хелар Сейран отсутствовали, ибо первый вызвался посидеть у койки своего друга, пока тот отдыхал. «Товарищ Астхик», взяв мою руку, вытянула и поставила меня на середину комнатенки и началось судилище.  Полтора часа она выговаривала мне, что таких, как я должны держать в специальных приютах, чтобы воспитать дисциплину и покорность, что мои родители будут опозорены на работе (это как раз и послужило поводом к слезам), их уведомит лагерное начальство о том, какие они плохие родители, как плохо они воспитали дочь. Я так же узнала, что меня воспитали, как будущую женщину легкого поведения и я не соответствую образу моральной и нравственной девочки. Во время последнего заявления, дверь широко распахнулась и «двое из ларца» продолжили свои обвинения в мой адрес, что я приехала сюда по ночам устраивать соревнования с мальчиками, кокетничаю с мальчиками постарше, пугаю всех своими бредовыми рассказами, вместо того, чтобы дежурить по отряду, не уважаю пионерские принципы (вот тут я до сих пор не понимаю), и вообще у меня в голове только ветер и т.д. В итоге, не дождавшись вердикта, я выбежала за дверь и помчалась к воротам. Я твердо решила бежать домой, пусть по дороге не за два часа, но к ночи я все же прибежала бы туда, только не оставаться здесь. На мое счастье у ворот стоял человек, которого я хорошо знала. Это был водитель грузовика, дядя Самвел, он бывал у нас в гостях и часто возил папу с объектов домой. Его дети тоже были в эту смену в этом лагере. Я подбежала к нему, поздоровалась и стала спрашивать. Поедет ли он в Ереван, может ли