В поле был, говоришь?

Осень 1995. Сухая такая донская осень. Около четырех пополудни. Я настукиваю на старенькой пишущей машинке очередной текст в номер. Дверь в мой маленький кабинет открывается и заглядывает коллега:
- Димка, у тебя где-то бумага была – большие листы?
- Там, -  киваю в угол. – а тебе зачем?
- В «Искру» съезжу, мяса возьму домой.
Цверкунову, крепко сбитому, но уже полноватому кубанскому казачку,  под полтинник, но хозяйственность у него не от возраста, а в крови, в генах. Мясо он завернет в бумагу, а потом аккуратно положит в мешок, чтобы и его, не говоря уже о багажнике, не выпачкать.
Он всего несколько дней, как выписался из больницы, и холодильник дома, пожалуй, пустоват. Потому и срочно едет в хозяйство. Почему именно в это? Во-первых, близко – километров 12 от райцентра, во вторых – в большой дружбе с председателем, а с главным агрономом вообще вместе Донской сельскохозяйственный институт заканчивали.
Светлая вазовская «копейка» делает боевой разворот по широкому пыльному редакционному двору и уносится в колхоз. Я снова начинаю стучать на машинке. В редакции, пристроенной в 50-е к бывшему дому последнего атамана станицы, тишина, никто не мешает, пишется быстро, легко.
Знакомый «жигуленок» влетает во двор  через полчаса. Ну, ничего себе Антонович носится! Такое ощущение, что за ним ГАИ гонится. Но этого не может быть по определению, кроме «села» Цверкунов ведет еще и «ментовские» темы. Разве мне, как своему ученику, разрешает набрать строки в своих пампасах. И то, когда болеет или в отпуске.
Грохает входная дверь, в кабинет заходит мрачный журналист. Молча сдвигает в сторону мои бумаги, ставит бутылку водки, вываливает круг райповской колбасы, булку хлеба.
- Стаканы неси. Вчерашний номер где?
- В подшиве, - бросаю я уже по пути в фотолабораторию.
Чуть позже, все такой же мрачный, завсельхозотделом попросил меня завтра поехать вместо него в «Искру» и сделать репортаж об уборке подсолнечника. Пред, когда я ему позвонил, саркастично заметил:
- А чего дружок мой, не хочет в поле приехать?
- Не знаю, возможно куда-то в другое место собрался.
- Ну-ну… Ко мне потом не забудь из бригады завернуть.
Вот тогда-то я и узнал, что произошло сутками раньше и почему так внимательно Антонович изучал уже вышедший в свет номер.
… Он весело вошел в кабинет председателя:
- Привет, Михалыч, я приехал.
И тут же осекся, наткнувшись на недобрый, в упор сверлящий гневом, взгляд преда, а после его слов выпал в осадок:
- Приехал? Вон ружье за сейфом - иди застрелись. Только газету свою сначала почитай.
Больше председатель ничего не сказал. Рассказывал это он потом уже мне.
В двенадцать ночи, аккурат в тот день, когда вышел номер, вернулся он после объезда полей с пропашными домой – подсолнечник шел нормальный, комбайны тьфу-тьфу без поломок, потерь мало. Чего огорчаться. А то, что в пыли, так на это душ с ванной есть.
Но принять их не удалось. Жена встретила сначала ласково:
- Ну как, Колечка, дела? Где был, устал, наверное?
- Да есть немного – ты же знаешь как на уборке. Пока на одно поле заехал, потом на другое. Потом с агрономом посоветовались…
- С агрономом. Как его на этот раз зовут – Света, Валя, - ласковость враз из жениного голоса куда-то делась.
- Да ты, что дорогая, - попытался остудить неправомерный наезд жены председатель и даже чуть поднять тон ответа – у нас уборка, а ты о бабах. Мы уже гектаров 300 обмоло…
- Уборка? Подсолнечник? 300? На, читай, что районка пишет. Кобели Вы с агрономом, опять за старое взялись…
На первой полосе, в тексте «Дневник полевых работ» значилось, «а хозяйства …., «Искра» к обмолоту подсолнечника еще не приступили».  Что было дальше, наверное, не так важно за давностью лет. Добавлю, что подобная сцена разыгралась и в семье главного агронома.
Впрочем, позже все стало на свои места. Данные для «Дневника», вышедший на работу завсельхозотделом, взял из старой сводки, которую забрал с моего стола. Копии нам на редакцию давали третьи, а то и четвертые. Так что дата читалась отвратительно. А свой репортаж постарался написать побыстрее. Он вышел буквально через один номер, на четвертый день после фатальной ошибки.  
Из трех  непосредственных участников этой истории,  двоих уже нет на этом свете – Анатолия Цверкунова, завсельхозотделом егорлыкской районной газеты «Заря» (скоропостижно скончался прямо за рулем личного автомобиля в 1996 году) и главного агронома колхоза «Искра» Александра Авраменко ( умер от рака в начале 21 века). А с бывшим председателем колхоза мы иногда пересекаемся на бегу. Как-то даже вспоминали эту курьезную историю. И друзей, которых давно уже нет  с нами…