Жалоба

грудь, а там потом докажи, что не лох... Встречаться с такой фурией наедине без свидетелей крайне опасно, да и излишне – не признает потом собственных слов. А какая тогда доверительность при свидетелях, депутат не следователь правоохранительных органов и не вправе требовать искренности?
      Дилемма получается...

      И не с кем посоветоваться… Председатель совета?.. Тут и к бабке не ходи, устранится. Позвонить в Дорогу – как бы вынесешь сор из избы, да и директора подставишь. Направить письмо в прокуратуру с собственным комментарием – сделать из мухи слона. Попросить помощи у заместителя НОДа, так Руднев рассудит по меркам тридцать седьмого года. А не пойти ли в Райпрофсож, попросить совета у профсоюзного лидера отделения дороги. Самойлов старый опытный лис, да и месткомы линейных предприятий, в том числе и школ, наверняка прикормлены и не пойдут против хозяина санаторных путевок. Короче, беспроигрышный вариант – отдать это двусмысленное дело на общественный суд. И волки сыты, и овцы целы…
      Самойлов Василий Макарович по расхожей в те годы молве, занимал в иерархии  Потемкинского отделения второе место после НОДа. И не мудрено, и возрастом, и производственным багажом, да и могучей статью Самойлов выгодно выделялся среди остальных железнодорожников. Говаривали, что полная тезка Шукшина выхлещет литр водки – и не в одном глазу!.. Кстати, фактор весомый при выборе кандидатов на замещение должности председателя Райпрофсожа. Паневин помнил курьезный случай, поведанный начальником вагонного депо, также претендовавшим на этот пост. В приватной беседе председатель Дорпрофсожа – кадр, прошедший огни и воды, посетовал: «Извини, Михайлович, боюсь, подведешь – печень слабая, пить не умеешь. А тут, брат, должность обязывает фигурировать в застольях и выглядеть как огурчик. Полагаю, не справишься?..»
      Ну вот, Василий Макарович уже лет …ндцать уверенно исполнял порученные руководством обязанности, в чем и преуспел. Выслушав объяснение депутата, Самойлов негодующе поджал губы и немедля позвонил, вероятно, месткому железнодорожной школы.
      – Алевтина! Надеюсь, узнала?.. – и, обратившись к депутату, спросил, – когда назначить встречу?
      – А как сподручно будет? Да хоть завтра часиков в десять…
      Самойлов перевернул лист настольного календаря:
      – Годится! – и уже в трубку телефона… – Слышала – завтра в десять, как штык! – На ответ женщины произнес командирским тоном, – вот тогда и узнаешь… Да не ломай попусту голову. Совет твой нужен… – и беспрекословно завершил, – жду!
      – Да уж, Василий Макарович, как в армии, – сподхалимил Паневин, – дисциплина, однако!
      – А то!.. – усмехнулся профсоюзник, – чай, железнодорожные войска… – и уже в голос засмеялся. Смахнув тяжелой ладонью остатки смеха, добродушно предложил, – чайку?..
      А потом председатель Райпрофсожа подробно рассказал о новом директоре школы. Отдел учебных заведений Дороги своеобразная епархия и редко нуждается в советах местных структур. Так и тут, назначили Краюшкина экспромтом без лишнего согласования. Но Самойлов не стал возражать – уже знал работника с положительной стороны по предыдущей школе. Правда, чуток обиделся, что профсоюзы изначально проигнорировали, но виду не показал, не красна девица…
      – Краюшкин – парень хваткий, но, добавлю еще, и даже чересчур смелый. Когда сказали, что денег в отделе учебных заведений нет, а на Дорогу рассчитывать не приходится, парень метнулся по местным органам. В городе получил отлуп, мэр, видите ли, сослался, что железнодорожная школа не предусмотрена в потемкинском бюджете.
      – А почему тогда директор не обратился в городской совет?!
      – Извини уж, Сергеевич, откуда депутаты денег возьмут, опять же к главе города с протянутой рукой, тот ясно дал понять – в городе нет денег для ведомственных учреждений.
      – Какая несправедливость! По справке... большинство учащихся школы не дети железнодорожников, приписаны к этой школе территориально – живут рядышком.
      – Ну как, не понимаешь?.. Вокзалом тоже пользуются не одни железнодорожники, да числится в Министерстве путей сообщения. Вот так… По сути, мэр прав.
      – Да, жаль, тогда еще функционировал старый состав совета – сплошь беззубый. Нынешний избран в сентябре прошлого года, а только в октябре получили полномочия.
      – Парень по наивности тоже рассчитывал на всесилие депутатов, потому и обратился аж к депутату Государственной Думы. Точнее, депутатке, да знаешь к кому… «Демократка» вникла в проблему школы… и пообещала написать письмо самому Министру.
      – Охренеть! Ведь после такого письма отдел учебных заведений полетит вверх тормашками!
      – Соображаешь, Игорь Сергеевич… Вот и Краюшкин вовремя смекнул и позвонил начальнику.  «Генерал» аж за голову схватился. Пришлось отказать искреннему порыву «народной избранницы».
      – Дальше знаю... Губернатор не помог, но выручила «красная» Областная дума. Признаться, Василий Макарович, сам побывал три года назад в такой шкуре, понимаю, с чем пришлось столкнуться директору школы, потому и взялся за это дело.
      – Ну вот видишь, Игорь Сергеевич… Райпрофсож аккурат так рассудил – дали Краюшкину почетную грамоту, а к лету семейную путевочку на юг заказали, пусть подправит здоровьишко, а то парень замотался, одни глаза остались...
      – Спасибо, Василий Макарович, я еще раз убедился в собственной правоте.

      Как и договаривались, ровно в десять Паневин открыл дверь кабинета председателя Райпрофсожа. На диванчике у окна, стиснув колени, сидела женщина лет пятидесяти с обильной проседью в короткой модной стрижке.
      – Мартынова Алевтина Ивановна, – представил незнакомку Самойлов, – местком школы, учитель химии и биологии. И после «расшаркиваний» депутата доверительно сообщил, – пришлось вкратце объяснить возникшую ситуацию с Краюшкиным, – и оправдываясь, – Игорь Сергеевич, не обессудьте – ничего не навязывал, не подговаривал… Да и не успел бы растележиться, товарищ местком только пришла.
      – Не беспокойтесь, Василий Макарович – ничего не подумаю, с какой стати... – и уже обращаясь к учительнице. – Спасибо, Алевтина Ивановна, что откликнулись, нашли время побеседовать.
      Женщина подобострастно улыбнулась и, уловив одобрение в глазах председателя Райпрофсожа, разгладив юбку, произнесла вкрадчиво, – Василий Макарович по пустякам вызывать не станет, тут ведь задета репутация директора школы.
      – Да нет, не волнуйтесь... О достоинстве Михаила Петровича речь не идет, реноме (щегольнул словом) директора неуязвимо. За человека говорят сделанные дела. Хотелось только расставить точки над «и».
      После нудной преамбулы, коснувшись содержания письма, Паневин не преминул назвать автора полученной анонимки. Тем самым намеренно подчеркнул, что тайное становится явным – и не по прошествии времени, а при должной мотивации в короткий срок.
      Внимание депутата невольно отметило, как при упоминании имени Струтинской в глазах председателя местного комитета блеснули колючие огоньки. Определенно, фигура словесницы не пользуется расположением Алевтины Ивановны. Что и нашло подтверждение в гневном потоке слов, опровергающих обвинения, отраженные в письме.
      Выходило, что не только трудовик Трунов, не таясь, отрицает глупые наветы «русачки». Со слов Мартыновой получалось, что и здоровый коллектив педагогов школы горой стоит за Краюшкина и другого руководителя и не смеет желать.
      А вот на Фаине Глебовне Струтинской местком отыгралась сполна:
      – Ах, мерзавка такая! – негодование распирало женщину. – Какая у человека черная неблагодарность?! И откуда такая самонадеянность, ишь, цаца высокомерная?..  Бессовестная!. Какими бесстыжими глазами будет теперь смотреть на наших учителей? Да, как хабалка посмела послать фальшивое коллективное письмо преподавателей школы, сделать поклеп на директора?! Как у нее хватило наглости прикрыться ничего не ведающими людьми?!
      – Ладно, успокойся Ивановна, выпей-ка лучше воды, – подал голос Самойлов и, сделав хитрое выражение, добавил поучительно. – Вот что, Алевтина Ивановна, на-ка держи чистый бланк, вот и ручка… А напиши-ка профсоюзную характеристику на Краюшкина Михаила Петровича.  Да и скрепим текст печатью Райпрофсожа. Отдадим бумагу Игорю Сергеевичу, пусть приложит в дело. – И, посмотрев в упор на Паневина, безапелляционно отчеканил, – Правильно мыслю, товарищ депутат?
      Тому ничего не осталось делать, как согласиться с ушлым председателем Райпрофсожа. Да и в самом деле, что есть у Паневина – одни пустые слова, которые никуда не пришьешь… А тут возникает официальная справка, заверенная гербовой печатью, чего еще прикажите пожелать…
      – Да, да! – встрепенулся Игорь Сергеевич, – получается чистый козырь. Так уж, если Струтинская не успокоится, можно на нее и в суд подать за клевету.
      – Василий Макарович, – подала голос Мартынова, а когда писать характеристику, здесь что ли?
      – Иди к подружке секретарше, там и сочините, только побыстрее… Да и сверху в углу не забудь написать: «Дано по месту требования».
      Пока председатель местного комитета школы трудилась на литературном фронте, Паневин и Самойлов по-приятельски, не стесняясь крепких выражений, обсудили новых назначенцев и по линии железной дороги, да и кадровые подвижки в администрации города. Выходило, что взяли моду назначать откровенных дураков и бездельников.
      Наконец, подоспел меморандум, придуманный двумя женщинами. К слову сказать, приятельниц излишне учить писать заковыристые бумаги, руки «профсоюзниц» давно набиты на этом деле.
      Зачитав характеристику вслух с выражением, как заправский декламатор, Самойлов деловито справился у депутата:
      Годится, Игорь Сергеевич?! – и, не дождавшись ответа, спешно заключил, – думаю, содержание что надо!
      Паневин не стал возражать, с подобными дифирамбами пишут представления к правительственным наградам в Москву.
      Довольный председатель Райпрофсожа  черканул «согласовано», лихо расписался и, смачно дыхнув на печать, штампанул фиолетовый оттиск.
      Игорь Сергеевич уже собирался поблагодарить Самойлова и Мартынову за «проявленную гражданскую сознательность», но осекся, заметив потугу учительницы произнести нечто любопытное. Получив «добро» начальника, Алевтина Ивановна заговорщицким тоном рассказала, что Струтинская числится в школе с начала текущего учебного года. Беженка из ближнего зарубежья, там нес службу муж, теперь отставной военный. Краюшкин с неохотой взял женщину на работу, поговаривали, что на директора надавил сам начальник Отделения.
      Но только бы это… Досужие кумушки, а в школе таких с избытком, разузнали «подноготною» блатной учительницы русского языка и литературы. Фаина Глебовна, местная уроженка, девичья фамилия – Брыксина. Отец подвизался в отделении Дороги, мать товаровед железнодорожного ОРСА.
      – Охереть, – не выдержал профсоюзный лидер, – теперь стало ясно! Ейная мамашка в семидесятых крутила с НОДом, вот по старой памяти и пошла на поклон… Ах, дешевый потаскун!