Баллада о спонсорстве

будто он увидел инопланетян.  

— Ты… ты просто…  

— Сергей Борисович, а вы точно уверены, что таблетка уже подействовала? — девушка бросила взгляд вниз и едва сдержала смех.  

Функционер покраснел, как рак на пляже, и судорожно схватился за бокал, чтобы отвлечь внимание.  

— Это… это просто нужно время!  

— Ну конечно, — Борисенко улеглась на кровать, облокотившись на подушки, и потянулась за телефоном. — Я подожду. Может, пока расскажете мне про спонсорский контракт?  

Шмыгин заморгал, будто только что вспомнил, зачем, собственно, здесь оказался.  

— Да! Да, конечно! — он плюхнулся рядом, его рука потянулась к ее бедру, но тут же отдернулась, когда он понял, что забыл про таблетки. — Э-э… секундочку.

Он схватил несколько штук и запил их шампанским, как будто это была последняя надежда на спасение.  

Екатерина улыбнулась про себя.  

"Мат в три хода, Сергей Борисович. Первый — виагра. Второй — шампанское. Третий — я".  

За окном шумело море, и где-то вдалеке играла музыка. Но в номере 1409 начиналась совсем другая игра.

***

Шмыгин, проглотивший таблетку с видом человека, принимающего важное дипломатическое решение, уставился на Екатерину с комичной серьезностью. Его пальцы нервно барабанили по краю кровати, словно он мысленно просчитывал варианты развития событий.  

— Ну что, подействовало? — Екатерина томно потянулась, зная, что каждый ее изгиб заставляет его сердце колотиться чаще.  

— Э-э… Технически, должно пройти минут тридцать… — он поправил воротник рубашки, которая вдруг стала ему тесна.  

— Тридцать минут? — она приподняла бровь. — Сергей Викторович, у меня завтра турнир. Давайте ускорять процесс.  

Ее рука скользнула вниз, в брюки, и Шмыгин резко вдохнул, будто его ткнули горящей сигаретой.  

— Кать, ты… ты просто… — его голос сорвался на фальцет.  

— Я просто что? — она ускорила движения, наблюдая, как его лицо постепенно приобретает цвет спелого баклажана.  

— Ты… гениальна… — выдавил он, и в этот момент его телефон на тумбочке задергался от звонка. На экране высветилось фото седовласого мужчины с подписью «Ткаченко».  

Екатерина заметила это и ухмыльнулась.  

— О, а мы разве не одни?  

— Это… это просто рабочие вопросы! — Шмыгин потянулся выключить телефон, но его рука дрожала так сильно, что он вместо этого уронил аппарат на ковер.  

— Как неловко, — Екатерина наклонилась, чтобы поднять телефон, специально выгибая спину так, чтобы черное кружево ее белья утонуло между ягодицами. — Вы знаете, мне кажется, Александр Васильевич тоже хотел бы… поучаствовать.

Шмыгин замер.  

— Что?!

— Ну, вы же понимаете, спонсорская поддержка — дело серьезное. Чем больше влиятельных друзей, тем лучше, да? — она бросила телефон обратно на тумбочку и медленно провела языком по верхней губе.  

Шмыгин, чье лицо теперь выражало смесь возбуждения, паники и старческой жадности, судорожно сглотнул.  

— Ты… ты предлагаешь… втроем?!  

— Я предлагаю стратегическое партнерство, — она наклонилась к его уху и прошептала: — Но сначала докажите, что достойны быть самым лучшим.

Его глаза округлились.  

— Я… я…  

В этот момент его тело наконец отреагировало на виагру, и Екатерина почувствовала под пальцами долгожданную перемену.  

— О-о… — она улыбнулась, как лаборант, проведший успешный опыт. — Кажется, игра начинается.  

За окном грохотал прибой, сливаясь с учащенным дыханием Шмыгина. Где-то в отеле играл джаз, и труба выводила игривые пассажи, будто комментируя происходящее.  

Екатерина откинулась на подушки, наблюдая, как ее пожилой поклонник, наконец обретя уверенность, снимает рубашку, обнажая загорелый, но заметно обвисший торс и накрывает ее собой с важным видом генерала, идущего в атаку.  

"Первый ход сделан", — подумала она, закрывая глаза. "Завтра будет второй".  

5.

Номер 1409, утро.

Солнечный луч, настойчивый как назойливый поклонник, пробивался сквозь щель между бархатными шторами и будил Екатерину. Она открыла один глаз, оценивая обстановку: простыни были скомканы в эпицентре ночного "сражения", пустая бутылка шампанского валялась на боку, как поверженный солдат, а на тумбочке лежали очки Шмыгина с одной сломанной дужкой — явный след бурной ночи.

Сам "герой" храпел на спине, его рот был приоткрыт, одна рука бессмысленно сжимала край подушки. Его седая грудь поднималась и опускалась с нерегулярным ритмом человека, который явно переоценил свои возможности. От него пахло дорогим коньяком, дешевой туалетной водой и... чем-то лекарственным.

Екатерина потянулась за телефоном, попутно замечая фиолетовый след губной помады на белой наволочке, разбросанную одежду, образовывавшую путь от двери до кровати, свои собственные колготки, безнадежно порванные и брошенные у изголовья.

"Ну что ж, первый контракт можно считать заключенным", — подумала она, проверяя сообщения. Три пропущенных звонка от Павла (проигнорированы), два от организаторов турнира (ответ позже) и... новый звонок прямо сейчас.

"Ткаченко А.В."

Губы Екатерины растянулись в улыбке. Она намеренно позволила телефону прозвонить еще два раза, прежде чем ответила томным, слегка охрипшим голосом:

— Алло, Александр Васильевич... Какая неожиданность.

— Катенька! — голос в трубке звучал неестественно бодро для такого утра. — Я тут смотрю расписание... Ваша партия только в четыре. Может, обсудим спонсорскую программу? За завтраком?

Ее взгляд скользнул к спящему Шмыгину, чья нога вдруг дернулась во сне.

— Завтрак? — она намеренно громко переспросила, наблюдая, как брови Шмыгина беспокойно дергаются. — С удовольствием.

В трубке наступила тишина. В это время Шмыгин закряхтел и перевернулся на бок.

— Что там у вас? — голос Ткаченко стал на полтона ниже.

— М-м... — Екатерина провела пальцами по своим оголенным плечам, — телевизор… программа «Animal planet».

Возникла более продолжительная пауза.

— Я... я подойду через час. В лобби, — наконец выдавил мужчина. — Мы должны... э-э... обсудить детали.

— Жду с нетерпением, — Борисенко закончила разговор и бросила телефон на кровать как раз в тот момент, когда Шмыгин открыл один мутный глаз.

— Кто... это был? — его голос напоминал скрип несмазанной двери.

— О, вы уже проснулись! — Екатерина встала, демонстративно потягиваясь, зная, что утренний свет особенно выгодно подчеркивает каждый изгиб ее тела. — Так, подруга по команде. Хочет обсудить состав команды на тур.

Шмыгин попытался резко сесть, но его тело явно не разделяло энтузиазма. Он схватился за поясницу и скривился:

— Куда так рано?! Она не знает, что заявки на матч можно подавать до полудня?!

— Ну... — Борисенко наклонилась, чтобы подобрать свое платье с пола, — надо же узнать, кто сможет сыграть сегодня.

Пока Шмыгин, открыв рот, переваривал эту информацию, Екатерина направилась в душ, намеренно оставив дверь полуоткрытой. Струи воды зашипели, а через зеркало в ванной она видела, как ее ночной "партнер" судорожно ищет свои брюки, попутно наступая на галстук.

"Шах и мат, господа", — думала она, намыливая волосы. "Теперь очередь второго игрока".

Из номера донесся звон разбитого стекла — видимо, Шмыгин в спешке опрокинул бокал. Екатерина засмеялась, и звук смеха растворился в шуме воды. Игра продолжалась.


6.


Золотистый свет массивных хрустальных люстр отеля отражался в полированном мраморе пола, создавая иллюзию бесконечности. Екатерина сидела в глубоком кресле у окна, одинокая, погруженная в свои мысли. Её ноги, загорелые и гладкие, были изящно скрещены, а пальцы с алым маникюром лениво перебирали край бокала с «Космополитен» – лёд уже почти растаял, оставляя розоватые разводы на хрустале.  

Она знала, что за ней наблюдают.  

Не только обычные гости отеля, но и он.  

Александр Ткаченко стоял у бара, непринуждённо опираясь о стойку, будто это была его личная территория. В отличие от Шмыгина, он не пытался казаться моложе – его уверенность была естественной, как дыхание.  

В свои пятьдесят пять лет высокий, с седеющими висками, подчёркнутыми идеальной стрижкой Ткаченко выглядел хорошо. Тёмно-синий костюм, сидевший так, будто был сшит специально для него. Взгляд – холодный, оценивающий, сканировал окружающее пространство.

Он ловил отражение Борисенко в зеркале за барной стойкой, и когда их взгляды встретились, Екатерина не отвела глаза. Вместо этого она медленно провела языком по верхней губе, словно пробуя на вкус его самоуверенность.  

Ткаченко ухмыльнулся, взял свой бокал с неразбавленным виски и направился к ней.  

— Добрый вечер, Екатерина, — Его голос был низким, с лёгкой хрипотцой, будто он только что вышел из дымного кабинета, где решались судьбы десятков миллионов рублей. — Я видел, вы обыграли Соснину вчера за двадцать семь ходов. Это было красиво.  

Она слегка наклонила голову, позволяя прядке светлых волн упасть на плечо.  

— Спасибо, Александр Васильевич. Я знала, что вы глубоко разбираетесь в шахматах.  

— Я разбираюсь во всём, что стоит внимания. — Он сел напротив, не спрашивая разрешения, и положил ногу на ногу. Его ботинки – чёрные, с матовым блеском – стоили больше, чем месячная стипендия игрока сборной.  

— Значит, я в списке? — Она улыбнулась, играя с ободком бокала.  

— Вы на первом месте.  

Он не стал тратить время на намёки, как Шмыгин. Его взгляд скользнул по её декольте, затем вернулся к глазам – прямой, без извинений.  

— Я слышал, вы ищете спонсоров.  

— А вы предлагаете?  

— Я предлагаю партнёрство. — Он достал сигару, обрезал кончик и прикурил, не торопясь. Дым кольцами поплыл между ними. — Но я не люблю делиться.  

Екатерина замерла на секунду, будто почувствовала лёгкий укол – скорее всего, он знал про Шмыгина.  

— Я тоже. — Она наклонилась ближе, позволяя ему уловить аромат своих духов. — Но партнёры должны быть… равноценными.  

Ткаченко рассмеялся – низко, глухо, как будто где-то внутри у него был включённый мотор.  

— Милая, в этой игре равных нет. Есть сильные и слабые.  

— Тогда покажите мне, насколько вы сильны.  

Он затянулся сигарой, выпустил дым и встал.  

— Мой номер. Шестнадцать-ноль пять. Через час.  

Он ушёл, не оглядываясь, уверенный в том, что она придёт.  

И она пришла.  

***

Люкс Ткаченко был другим – никаких позолоченных безделушек, никакого показного шика. Всё здесь было дорогим, но строгим: тёмная мебель, белоснежные простыни, единственная картина на стене – абстракция, напоминающая хаотичный, но продуманный сюжет.  

Александр Васильевич ждал её у окна, с бокалом виски в руке. Он уже снял пиджак, и его белая рубашка подчёркивала загар и широкие плечи.  

— Я знал, что ты придёшь.  

— А я знала, что вы в этом уверены.  

Он подошёл, взял её за подбородок, заставив посмотреть вверх.  

— Шмыгин – старый дурак. Он думал, что может купить тебя шампанским.  

— А вы?  

— Я покупаю только то, что действительно хочу.  

Его губы нашли её шею, и в отличие от Шмыгина, его прикосновения были твёрдыми, властными. Он не спрашивал разрешения – он брал.  

— Я могу сделать тебе вайлд-кард на кубок мира, — прошептал он, пока его руки скользили по её спине, расстёгивая платье. — Но ты будешь только