Корпорация "Лабиринт"

Пролог
Разбей бокал, ведь он по сути хрупкий.
Пролей вино похожее на кровь.
Развесели себя нелепой шуткой,
И душу в путь последний приготовь

Порой грань между мирами так хрупка. Тронешь и она порвется. И неосторожный путник вдруг обнаружит, что реальность, в которой он жил, не единственная. И, что мир на самом деле не одно целое. А приклеенные друг к другу осколки зеркала.

ХХХ
«Восьмидесятивосьмилетний участник Великой Отечественной войны Матвей Иванович сказал, что чувствует себя теперь счастливым отцом
- Ко мне как будто вернулась молодость – улыбается он.»
Журналист Федор Раевский мысленно плюнул и захотел вместо короткого «улыбнулся он» написать «широко улыбнулся беззубым воняющим гнильем ртом».  Циничная фраза. С этим не поспоришь. Но как смотреть на то, что женой почти девяностолетнего деда стала молодая тридцатилетняя баба? Федор не настолько туп, чтобы верить в любовь в такой «семье». Это безысходность. Это нищета. Это страх не прокормить себя и ребенка от предыдущего брака. Все что угодно, только не любовь. Второго ребенка баба явно не планировала. Но дедок оказался еще ого го! Федор испытывал противоречивые чувства. С одной стороны ветерана войны надо уважать. За подвиг. За победу. Но уважать как-то не получалось. Не получалось уважать в общем, только за звание – ветеран. Вот бабушку Елизавету, повесившуюся в 80 от немощи и безысходности  в своем деревянном с печным отоплением доме Федору искренне жалко. Он писал об этом неделю назад. И представлял каково ей было  лезть в петлю. Глотать холодные соленые слезы. Знать, что ты никому  не нужна. Старушку Елизавету Федор уважал. А вот дедка трахающего девчонку уважать не может. Тошнота помимо воли подкатила к горлу, когда Федор представил как морщинистые высохшие руки щупают молодое аппетитное тело. По поводу этого случая у них в редакции долго спорили. Одни говорили, что дед не мог зачать ребенка в 88 лет. И баба просто нагуляла ребенка от кого-то. А Федор почему-то верил молодой женщине. Он видел ее. Говорил с ней. В ее глазах – тоска и безжизненность. Словно высохшая плоть, с которой она спит забирает все силы. И этим еще живет. Федор подумал, что если бы у египетских пятитысячилетних мумий водились деньги и они могли жениться, от русских девушек у них бы не было отбоя. Федор Раевский вздохнул и закончил статью банально: «Несмотря на удивление и непонимание окружающих, молодая семья радуется жизни». Парень с силой нажал на клавишу со знаком точка. Пора в отпуск. Тем более этот отпуск наступает завтра. К черту их попахивающую желтизной и откровенным маразмом газету «Пионерская истина». К черту всю эту ложь, потоками льющуюся на страницы из рук официальной власти. Федор хмыкнул. Если уж в названии газеты присутствует слово «истина», то следует в каждом номере печатать клятву, наподобие той, что дают медики. Клятву бюрократа:
Клянусь всегда заботиться о своем и только о своем благе.
Клянусь давать обещания и никогда их не исполнять.
Клянусь учить своих детей только за границей и класть свои деньги только в зарубежные банки.

К черту это все. Выключив компьютер, Федор собрался встать и тут в редакцию вошел посетитель. Невысокий упитанный парень, важный вид и строгий костюм которого нелепо контрастировали с глуповатым выражением лица. Вел себя вошедший подчеркнуто надменно.
- У вас есть ксерокс? – спросил он.
- Есть – невольно хмыкнул Федор.
- Сколько?
- Что сколько?
- Сколько стоит страница? – Упитанный парень, щелкая языком, озирался.
- Три рубля – Ответил Федор, а про себя подумал: «Однако, типец»!
- Три рубля страница? Вы что издеваетесь? Мородеры! Вам что налоговую прислать? – Парень нагнулся к рабочему столу. Уперся в него руками. Навис над журналистом. Федор оказался рядом с выпученными глазами  глуповатой ряхи.
- У нас с налогами все в порядке, - Федор встал. – Мы их платим. – потом достал из папки листок с прейскурантами – Ознакомьтесь со стоимостью наших услуг.
Посетитель суетливо выхватил лист. Бегло пробежал по нему глазами. И молча достал из пачки денег тысячу.
- А меньше у вас не будет? – Издевательски вежливо улыбнулся Федор.
-  Нет не будет.
Федор взял тысячную купюру и спрятал ее в свой карман. Сделал ксерокс.
- А сдачу? – побагровел  посетитель
- У меня нет сдачи. – Спокойно ответил Федор. – Разменяю отдам.
- А когда вы разменяете?
- А фиг его знает. – журналист пожал плечами – Мож завтра, а мож через неделю.
Упитанному парню в строгом костюме стало явно жарко. Он стал озираться в поисках поддержки у других работников. Но главный редактор отсутствовал. Корректор Лена сосредоточенно печатала, не отрывая взгляда от монитора. Бухгалтер Ирина Сергеевна не переставая долбила пальцами по калькулятору. А больше в помещении никого не было.
- Верните тысячу – сквозь зубы прошипел посетитель
- Как пожелаете. – Федор отдал деньги и, резко выдернув ксерокопию из рук парня, порвал ее – Всего доброго.
- Да пошел ты на….
Громко хлопнула дверь. Лена больше не смогла сдерживаться. Она  истерично захохотала.
« Ах, все таки какой он шалун! Феденька. Всегда говорит возмутительные вещи с невозмутимым видом.» - Корректор Лена посмотрела на журналиста с обожанием.
Обожать наверное было за что. Высокий, стройный, с аристократическими тонкими чертами лица Федор Раевский притягивал к себе провинциалок, как сахар пчел. Его зеленые глаза манили загадочностью и пристальным взглядом. Дамы вздыхали, представляя себя героинями любовных романов, типа «Шарм». Федора все это просто бесило. Пристальный взгляд, как и цвет глаз он унаследовал от отца. Высокий рост от матери. Ум неведомо от кого. Ему уже изрядно надоели висящие на нем дуры самых разных мастей. Поэтому взгляд Лены Федор воспринял как угрозу собственному спокойствию и рыбалке, намеченной на ближайшие выходные. Парень задавал себе вопрос. Какая статья закона подлости была применена на этот раз? Какой мерзкий дух подсказал ему пригласить однажды Лену после работы в кафе? О чем он тогда думал?  А думал он тогда о ее попке и сиськах. Конечно такие прелести повод познакомиться на ночь или две. Может и дольше, если дама окажется понятливой. Не станет задавать идиотские вопросы: «Почему так долго не звонишь?», «Когда мы пойдем в кафе?»,  и самый главный не заданный, но такой очевидный «Когда ты на мне женишься?» Ни-ког-да! «Я лучьше съем перед загсом свой паспорт!» - как некогда пел кудрявый Укупник.  Федор не хотел жениться принципиально. Слишком уж в тридцать разочаровали  женщины. Романтизм и новизна проходят быстро, а вот навязчивое, вечно чего-то хотящее существо остается. И вот сейчас одно из них смотрит на Федора умоляющим взглядом.
- Федь, что ты делаешь на этих выходных? – За взглядом последовал кокетливый вопрос.
- Еду с друзьями на рыбалку. – Журналист ответил спокойно, но у него внутри словно что-то перевернулось.
- Без меня? – В голосе Лены нескрываемая обида.
- Там будет чисто мужская компания.
- А после выходных? Ты же в отпуске?
- Я уезжаю в Москву. – Сказал Федор тоном, не допускающим новых вопросов.
- Но ты позвонишь мне, когда у тебя будет свободное время?
- Посмотрим.
Свободное время. Отпуск. Теперь у Федора куча свободного времени.
В воскресенье утром у подъезда пятиэтажки Федора ждал бежевый джип. За рулем сидел и остервенело сигналил Андрюха Кольванов
- Эй, журналист, хватит дрыхнуть! – Орал  Сергей Мясницкий, в народе просто Серый. – Пиво греется! Рыба дохнет! Русалок другие купят!
Садясь в машину, Федор размышлял о том, что Андрюха ужасно везучий. Во-первых, он сынок крутого. Нынешнего мера города, владельца местной фирмы недвижимости. Сын самого богатого человека в их провинциальной округе. Андрюха кайфовый чел, только забуревший слегка. В их небольшой компании царило негласное правило. Самое лучшее  - Андрюхе. Телки, места в кафе. Андрюха всегда выбирал где им рыбачить. В этот раз ехали на Ахтубу. Приток реки Волги.
В джипе все еле поместились впятером. А все из-за этого жирного борова Артура Михайлова. И имя у него дурацкое и упитан не по годам. Но без Артура, или как его шутливо звали Короля Артура, не обходилась ни одна вечеринка. Потому, что Артур – весельчак. Скажет что – закачаешься. Вот и сейчас, пока Федор загружал в багаж свои вещи его приятели смотрели на Михайлова и ржали во все горло.
Король перекосив половину челюсти влево, выпучив глаза смотрел на тетку. Вернее на определенную часть тетки.
- От это жопа! – Со смаком протянул он.
Все бы ничего, но тетка услышала фразу и каким-то шестым чувством угадала, что речь идет о ней.
- Посмотри на себя кабан недорезанный! – Тетка воинственно приподняла в воздух продуктовую сумку и двинулась в сторону джипа.
- Ой, - только и смог сказать Артур, - поехали
Федор торопливо запрыгнул на заднее сиденье.
- Ух, ты мне ногу отдавил. – Поморщился Виталик Леденев.
Леденев в отличие от Короля Артура тощ и бледен. Может это от худобы. И смотрит на мир грустными синими глазами. В компании обычно молчалив и задумчив.
- Извини. – Федор убрал свою ногу.
Джип тронулся. Высунувшись в окно, Артур строил негодующей тетке рожи. Ведущий машину Андрей Кольванов следил блеклыми серыми глазами за дорогой. Серый прикуривал. Виталик сидел зажатый между Федором и Сергеем с видом восковой фигуры.
Всех их объединяло одно – учеба в институте экономики и права. Познакомились они на «пивкафедре», куда пришли сразу после сдачи сессии. И ходя учились ребята на разных факультетах и курсах, кто-то очно, а кто-то заочно, но пьянка сплотила их в небольшую, но веселую компанию.
Смотря в окно Федор думал. Он думал о дороге, оставившей позади орущую во весь голос тетку и город – краевой центр. И все, что тревожило, раздражало, выворачивало душу тоже осталось позади. Вот промелькнули последние дома и все. Степь. Золотая степь с дорогой серпантином в горизонт. От быстроты движения – ветер прямо в лицо. Трудно дышать. От скорости и простора возникает непередаваемое чувство восторга. Наверняка такое чувство возникает у летящих по небу птиц. Еще с детства Федор Раевский сравнивал себя с птицами. Мальчишкой ему всегда хотелось улететь. Туда, где жива мама, умершая при его рождении. Он никогда ее не видел, но всегда мечтал увидеть. Говорят она была высокой и очень красивой. Туда, где нет пьяницы отца. Он хотел этого даже сейчас. Хотя все теперь благополучно. Есть квартира и приличная работа. А отец давно умер. Даже сейчас хочется улететь далеко, далеко. И парить над желтыми степями, высокими горами, всем миром. Быть свободным. Свободным! «Мы пленники самих себя» - любил повторять Федор Раевский. «Пленники своего восприятия реальности».
- Федь, ты че сегодня такой загруженный? – Ткнул журналиста в бок Серега.
- А так, ничего. – Откликнулся Раевский. И снова погрузился в свои мысли


- Гляньте, бабуся! – Артур указал рукой на обочину дороги.
Они проезжали мимо небольшой лесополосы.
- Притормози, - попросил Михайлов Андрея.- Посмотрим, чем она там торгует. Не понимаю, как можно тут париться целый день на такой жаре?
На обочине в придорожной пыли, в окружении ведер с яблоками и сливами стояла старушка. В цветной кофте и длинной серой юбке. Такие вещи не носили примерно полвека.
- Зачем