Причудливо и немного страшно осознавать как чужие жизни, переваливающиеся через ухабы отмеренного им пути, способны повлиять на судьбы других существ. Особенно когда между ними лежат неизвестность, разногласия и сотня сотен лиг. Понимать, как подобная связь или зависимость судеб может быть обоюдной, уже не просто причудливо, а жутко. Поэтому среди счастливых людей не принято даже мыслить о подобном.
Повинуясь прихоти неуёмного ветра, свет одной единственной масляной лампы то и дело подрагивал, превращая медовое облачко в мельтешащий костёр. Вспышки хлестали по стенами крохотной комнатушки, рождающаяся в этом танце назойливая игра теней выглядела куда живее двух людей сидящих напротив друг друга. На головах пары болванчиков отчётливо выделялись одинаковые рунические обручи, своим мерцанием решившие поддержать игру теней и света.
Лицо мужчины было повёрнуто к собеседнице, но не замечало решительно ничего, лишённое всяких эмоций. Освещение рывками прокатывалось по нему снизу вверх, делая грубые рубленые черты практически отталкивающими. Заставляя платок, алеющий на шее, казаться кровоточащей раной, статичной, недвижимой, искусственно нарисованной. Женщина сидевшая напротив него и вовсе казалась восковой статуей. Если бы глубокое кресло под ней сменилось холодной плитой из гранита ничего бы не изменилось - неестественно вытянутое и недвижимое, её подтянутое тело так и продолжило бы сидеть на самом краю с идеально прямой спиной. Так выглядит кукла, позабытая на игрушечной мебели после детской чайной церемонии - идеальное представление ребёнка о том, как выглядит сидящий человек. Гладкая кожа покрыта веснушками, ни морщинки, ни бугра напряжённого мускула. Никакого узнавания за пеленой бессмысленного взгляда.
Она и не представляла собой человека в этот момент, нет, - то был идеальный инструмент. Когда очередная команда нарушала вещественное небытие, инструмент распахивал рот, источник звука, и послушно рождал Тот Самый звук, слово в слово повторяя фразы. Чужие фразы. Скопированные мысли и чувства, подслушанные, украденные у чужаков. С точностью до запятой, Аяна воспроизводила напутственную речь Персиваля. Страстные слова о спасении сестры, возвращении памяти и движении к поверхности в поисках ответов, облетали сухой листвой монотонного голоса. В них не хватило места для надежды и злости, обещания и угрозы, существовал только холодный стерильный смысл.
В течение продолжительных пауз, комната начинала ещё сильнее напоминать театральные подмостки. Безжизненные декорации подсвечивались нетерпеливыми языками пламени, в ожидании актёров безбожно опаздывающих, задержавшихся настолько, что и зрителей никаких не осталось. А после кто-то опять подавал напряжение и послушные марионетки начинали обмениваться репликами:
— Хорошо, давай следующего — произносит фигура слева. Здесь, низкий мужской голос должен был бы звучать уверенно и властно. Ему подошёл бы волевой взмах рукой, какой-нибудь поворот тела в сторону собеседницы... Подобные нюансы вообще выгодно отличают постановки с актёром прячущимся за ширмой, от всех этих новомодных автоматизированных представлений. Такой же бесцветный, но высокий и женский голос доносится с противоположной стороны:
— Имя - Ахана. Девятнадцать. Слабое место — наивность. Скована с…
— Это всё мы знаем” — прерывает пересказ не грубый и не нетерпеливый бас, — Что с Безумием?
Снова пауза. Обычно именно здесь даже скучающий прохожий устаёт смотреть на затянутое представление и уходит, смиряясь с отсутствием действия и насмерть уставая ждать, когда провернётся очередная шестерёнка приводящее в движение персонажей.
— Уровень безумия — восемь процентов — произносит наконец бездушная машина которую зачем-то наделили теплом человеческого тела, усталыми глазами и слёзными протоками, — Склонна к видениям. Вероятно, обладает повышенной везучестью. — Эта вселяющая надежду информация, которую проговаривает девушка обладает эффектом магическим, уступая только словам заклинаний которые пара произносит в унисон после, мгновение спустя.
Стоит погаснуть последнему звуку заветной фразы происходит не пауза, не очередная заминка двух застывших истуканов, а настоящий взрыв. Срывая с голов зачарованные обручи, всё ещё жалобно мерцающие переливами множества рун, двое устремляются друг к другу, заливаясь счастливыми слезами. Губы дрожат, голоса заглушают друг друга надрывным шёпотом, а объятия… объятия не продолжаются так долго, словно до разлуки и вовсе не умели размыкаться. Тёплые взгляды заставляют пламя масляной лампы устыдиться собственной блеклости, пока они вразнобой утешают друг друга, восхваляя судьбу и доброту незнакомцев сделавших их воссоединение возможным.
Время. У них ещё есть время. Всё было не зря. Они вместе выбрали этот путь и не свернули с него. И хотя продираться через магическую поволоку ограждающую эмоции от безумия, а значит и от всего прочего мира, всё равно что собирать водопад в ладони — рыжеволосый мужчина по имени Харп не дрогнет. Путники всё ещё сохраняют себя. Безумие отражается слабо, не допуская внешних проявлений даже на самых отчаянных из них. Подобный счастливый случай заставляет Харпа верить в чудеса ещё большие. И хотя червь сомнений подтачивает его решимость, мужчина намерен идти до конца, пока в мире ещё есть что спасать. Особенно когда Аяна снова рядом. И вот её, он уже точно никуда и никогда не отпустит.
***
Скелеты поднимаются с земли с неестественной, нечеловеческой пластикой, так я и сказал. Но внимательный слушатель, а я думаю байкам старого прохиндея Джар’Ры удалось бы удержать только такого, уже давно мог заметить - в этом путешествии вообще преступно мало естественного и человеческого. Оно задерживалось поблизости, по большей части благодаря усилиям моих спутников, их чувствам и... самоотверженности.
Самоотверженности Персиваля, чья воля испускает какую-то возвышенную, уверенную энергию. Готов поклясться, я чувствовал её так же как собственный нос, совершенно точно определяя где юноша стоило об этом подумать, пускай нас и разделил массивный сталагнат упирающийся в потолок словно колонна. Именно присутствие Персиваля позволяет мне быть столь эффективно безрассудным, зная точно - как бы далеко меня не загнали инстинкты, когда я обернусь, там будет Он, оберегающий товарищей, чтобы мне не пришлось.
Самоотверженности Тенебрис, выискивающей наилучшие инструменты всеобщего спасения и наикомфортнейшие условия нашего путешествия. Этому фантастическому созданию регулярно удавалось перещеголять меня не только в эгоцентризме, но и в дружеской верности. Я был священно убеждён - точно так же как за фасадом из латуни и мрамора скрывается клубок горячей неудержимой энергии, так и за увлечённой, циничной бравадой таится чуткое трепетное сердце. Она может грубить и словно бы не замечать этого, утаскивать наши вещи и заставлять нас таскать её вещи за неё, но каждый раз когда кому-либо нужна поддержка Тенебрис не будет в первых рядах... она будет крутиться поблизости в поисках решения.
Самоотверженности Ханаан. Знаю, это довольно сентиментально, однако мне приятно думать о том, как эта сногсшибательная заклинательница продолжает следить за нашими похождениями, даже когда хаотическая кутерьма порталов уносит её куда-то далеко-далеко. Порой судьба распоряжается нашими жизнями довольно вредно и своевольно, в случае Ханаан это чертовски наглядно, но снова и снова исчезая за моей спиной, уходя, что называется, не попрощавшись, сердцем она остаётся с нами. Я верю в это. Кто знает, какие ещё мистические тайны скрываются в тех мирах которые она вынуждена посещать? Вполне возможно, даже отсутствуя эта талантливая колдунья продолжает помогать нам. Сидит, выжидает, колдует и каким-то несусветным образом слышит нас, отчаянно болея за новых друзей.
Самоотверженности Аханы, которая боится, дрожит, но выглядывает из-за укрытия. Сама ростом ниже пояса, эта любительница незнакомых уменьшающих грибов, а продолжает держаться невдалеке от меня. Слишком хорошо помнит девчушка, как безрассудный Холт любит выделывать номера, кувыркаясь через всего себя. Жрица пищит, заикается своим взволнованным и ещё более высоким, чем обычно, голоском, призывает благословенную энергию Истишиа, проливающуюся в самые глубины души целительным дождём и подстёгивающим тайфуном. Подсказывает быть осторожными, волнуясь о сохранности каждого спутника, от мала до велика. Просит не убивать Баппидо, намереваясь каким-то немыслимым образом помочь и этому свихнувшемуся старику, чьи глаза впиваются в меня как свёрла. Очень в духе остальной пещеры.
Особенно неспокойно мне из-за потолка: его давящие своды отражают мерцание грибов, отбрасывая спиральные лучи на землю, это пространство утягивает внимание в сторону ирреального, укутывает и убаюкивает прежде чем неожиданно укусить. Пещера... нет! - всё Подземье - это змея, гипнотизирующая свою жертву, оставляющая грызуна медленно погибать от диссонанса неподвижного тела и скачущего галопом сердечка, пока вокруг разверзается пасть, намеренная обхватить и проглотить заживо, медленно проталкивая через коридоры внутренностей. Прекрасная метафора, но буду я рад если вы не можете её оценить. Вам такого не нужно, поверьте.
Вам нужны рассказы о героизме и самоотверженности - ведь ещё есть Сарит и Джимджар и Принц Дерендил, и даже маленький Стуул. На них всех можно положиться, им во многом можно довериться, а в некоторых аспектах без них вообще невозможно обойтись. И Баппидо следовало оставаться в их числе, в составе героической шайки, вместе преодолевающей любое безумие. Но, как приговаривала одна очень мудрая женщина — нонеча не то, что давеча.
Ныне, всклокоченный дерро истерически вопит в отвратительном припадке, с ногами забираясь на алтарь. Воздевая руки к потолку он принуждает давно почивших возвратиться в эту юдоль скорби. Кости приходят в движение и