Путь к отчему дому был тягостным. Нет, происшествий не случилось. Всё казалось будничным, постным и лишённым здоровых умозаключений. Лишь одна мысль не давала покоя, зудя предчувствием и раздражая необратимостью прихода. Почему вдруг жена, которая исчезла из моей жизни шесть лет назад, объявилась и так рьяно стала искать со мной встречи. Мы прожили с ней семь лет, три года из которых можно считать, если не счастливыми, то хотя бы радостными от совместной жизни. Мы с удовольствием общались на любые темы, путешествовали по стране и даже свадебное путешествие провели в автотуре по Европе. На тот момент мне посчастливилось. Моя коллега отказалась от «горячей путёвки» и я, недолго думая, занял денег и выкупил тур. Впечатлений хватило на пару лет, но вдруг всё изменилось. Три года удовольствия сменились на муку от рождения дочери. Отрабатывать заграничную экскурсию пришлось хлопотно и порой с унижением собственного достоинства. Брался за любую работу, переработку и ввязывался в «мутные» схемы. Моя жена, Татьяна с порога встречала меня упрёками, с раздражением выказывала своё отношение ко мне и моим способностям содержать семью. В огонь раздора подливала масла и моя тёщенька. Не скажу, что у нас с ней была классическая война поколений. Вовсе нет. Скорей это походило на борьбу с ветряными мельницами. Где тёща выполняла роль оруженосца. Именно это обстоятельство вымораживало мой мозг. Что касается моих отношений с доченькой, то по началу, мои отцовские чувства, переполняли меня. Однако чем больше времени я проводил на работе, тем меньше его оставалось на мою любовь к ребёнку. Короче говоря, не вдаваясь в подробности, брак наш иссяк. Однажды вернувшись домой, обнаружил холод от домашнего очага и полное отсутствие средств к существованию. Бутылка водки не помогла обрести забвение от предательства моей половины. Характер же мой, отвратительный, не позволил идти на поклон к супруге, даже ради дочери. Через год я узнал, что она живёт в гражданском браке с очередной жертвой её кипучего нрава. К тому же они обзавелись совместным ребёнком. На этот раз родился мальчик Николай. Я окончательно потерял всякий интерес к этой части своей жизни, смирившись с ролью оленя.
Мысли путались в нитях бытия. Игла же кармы притаилась в самом укромном уголке судьбы. Не успел я переступить порог своей убогой коммуналки, как судьбоносный рок «ошарашил» меня новостью. Моя дочь лежит в онкологической клинике. Это стало ясно из наскоро написанной записки, торчавшей в углу входной комнатной двери.
Решение назрело мгновенно и гордость была отринута за ненадобностью. Надо звонить Татьяне и всё выяснить из «первых уст». Удивительно, но телефон бывшей жены был «вне зоны доступа». Кое-как входя в забытое уже состояние городского «суматохи» приготовил себе, из забытых в холодильнике продуктов, скромный перекус, принял ванну и тщательно выбрил лицо. Зашёл к соседке, но что-либо «вразумительного» узнать от неё не удалось. Она только всхлипывала, тихонько шептала молитву и причитала: «Ой, Танька, ой, тварь. Ой, Лизонька, ой, голубушка…!».
Достал заброшенный в домашний тайник ноутбук и попробовал найти телефоны приёмного покоя онкоклиники. Однако звонки в администратуру ни чего не дали. Такой пациентки там не числилось. Только через три часа постоянных дозвонов я услышал голос бывшей жены. После дежурных приветов начался поток привычных упрёков.
- По делу говори, что с Лизой случилось?
- А тебе, не всё ли равно. Ты только и делаешь, что «шляешься» по своим журналистским делам. Тебе на дочь наплевать. Она уже полгода как по клиникам мается. Диагнозы врачебные уже на вторую десятку пошли.
- Где дочь? Адрес дай и телефоны врачей.
- В Бурденко она сейчас. У меня нет ни времени не сил заниматься её обследованием. Денег требуется много, к тому же надо с врачами всё время встречаться.
- А мужик твой, что? Или у него времени тоже нет?
- Ты моего мужика не тронь. Это твоя дочь, а не его. Вот ты и должен на себя принять отцовские обязанности. От тебя элементов не дождёшься.
- Да, а куда же девались деньги, что я тебе переводил каждый месяц на содержание дочери?
- Ой, велики деньги. Не смеши меня. Твоих денег на пачку подгузников не хватает.
- Я считал, что она уже вышла из возраста, когда ходят в подгузниках.
То, что я услышал в ответ, нет смысла передавать сторонним людям.
Адрес и телефоны лечащего врача всё-таки были мной получены. Успокоившись от забытых состояний общения с «милой» половиной самого себя включил логику и провёл анализ нахлынувшей на меня ситуации. По всему получалось, что дочка была серьёзно больна, но «яжмать» приняла, вполне в её, духе, решение перевалить груду проблем на меня. Новый муж «отбоярился» вполне резонно утвердив свои права только на своего сына. Падчерица должна была довольствоваться уже тем, что её кормят и дают приют в доме. Ну да ладно, сантименты это всё и доморощенная «Санта Барбара». Я и без их участия прекрасно понимал, что дочку нужно спасать.
***
Лечащий врач, со странной фамилией Гроббе, оказался весьма приветливым и разговорчивым малым. После двадцатиминутного «…бла, бла, бла…» прозвучала фраза «надо бы бабла». Из всего сказанного мой мозг выхватил только несколько, до скрипа извилин, понятных фраз. «У вашей дочери предположительно киста шишковидной железы», «исследование необходимо срочно оплатить», «если подтвердится, необходима срочная операция», «в нашей клинике есть только один специалист по данному заболеванию», «операция, со всеми реабилитационными мероприятиями …дцать тысяч евро». Чувства мои перемешались. Желание продолжения беседы с таким оптимистичным врачом подменились потребностью его убить, прямо здесь и сейчас. Самоё трезвое, что я смог произнести сквозь спёкшуюся глотку: «Когда я смогу её увидеть!». На что получил вполне очевидный ответ: «Необходимо оплатить сегодняшние сутки пребывания дочери в нашей клинике и завтра, после обеденного обхода, можете навестить». После оплаты суточного пребывания моей дочери в клинике, на балансе моей платёжной карты завелись подозрительные нули.
Не нужно быть докой в домашней экономике, что бы понять бесперспективность исполнения отцовской обязанности в данной ситуации. В сознании стали всплывать сполохи мутных схем, некогда используемых мною для прибавления баланса в семейном бюджете. Чем больше я о них размышлял, тем больше приходил к уверенности, что «времена уже не те». Схемы либо попросту не работали, либо были стопроцентно криминальными. Выход был простой. Деньги надо было украсть. Но даже этот вариант был не осуществим в одиночку.
За время пути до дому мне так и не удалось, что-либо придумать. Зайдя попутно в магазин, однако ни чего в нем не приобрёл, кроме уверенности в том, что я банкрот. Домашний уют располагал к меланхолии и желанию спрятаться под одеяло. С трудом заставил себя завести ноутбук и до утра писал статью, про то, как я встретился с «Рыжей» волчицей и уцелел, вопреки участковому полицейскому. Ради сохранения инкогнито обитателей Морок решив не упоминать в статье про обитель.
Похлебав кипятку с таком отправился в редакцию. Все коллеги заметно оживились при виде меня, задавая дежурные вопросы: «Что, да как?». Главред же не испытал особого оптимизма при встрече со мной. Вместо: «Здрасте приехал уже!» он заунывным голосом произнёс:
- Статья где?
- Так вот, принёс!
-Дай ко, гляну!
Рукопись расползлась в трясущихся, не то «с похмелья», не то «от нервов» руках.
-Хрень, конечно! Могу поставить в полосу «Уголок Дурова». Гонорар получишь после продажи номера.
Заикаться об авансе не пришлось. «Капитан Очевидность» поправил фуражку. Так в журналистской среде назывался бросовый материал, которым «забивали окна» и «подвалы». Простой подсчёт балов за публикацию показал, что мне нужно в день писать по двести девяносто шесть статей, на протяжении ста тридцати четырёх лет, что бы через каждый номер журнала получать гонорар, в купе дающий сумму на операцию дочери.
Просидев целый день в офисе редакции, бесконечно употребляя «халявный» кофе и выслушивая советы и предложения о том, как достать требуемую сумму, тупил всё больше. К вечеру, с окончательно опухшей от дум головой, я вышел из конторы и пошёл пешком в направлении дома. Не пройдя и квартала, взглядом упёрся в рекламную вывеску: «Небо одно для всех!» Внутри меня всё похолодело. Нахлынула такая тоска, что захотелось выть. На следующей рекламе, каких то строительных лесов, был написан лозунг: «Железный характер созидания». Так идя до своих пенатов, мне попадались на глаза всякие бредовые творения рекламистов. У меня сложилось впечатление, что я складываю какой то пазл. Однако картинка ни как не вырисовывалась. Явно не хватало одного, скрепляющего смысл элемента.
Дома меня ждал сюрприз. У соседки Юли муж приехал из длительной командировки в горячую точку. Судя по всему, намечалась грандиозная пирушка. Сосед Саня за словом в карман не лез, был рубахой парнем и все беды и проблемы обращал в «шутку юмора». Меня сразу пригласили за стол. Отказ был неприемлем. Тем более, что у него была новая награда за подвиги. Надо было обязательно обмыть. Не смотря на моё «смурное» настроение вечер явно задался. Сашок после убойной дозы алкоголя запел песни, принесённые с мест боевых соприкосновений. Одна строчка запала в душу:
«Не горюй, не тоскуй родная!
Не для нас открыты ворота Рая.
Мама Вита будем жить
Будем Родине служить!»
Вита, Вита, что то с таким названием мне уже попадалось на глаза. Ладно завтра в интернете посмотрю. Гости разошлись за полночь. Я задержался, помогая Юле мыть посуду. Мы разговорились, как родственники после долгой разлуки. У меня «развязался язык» и я рассказал соседке о беседе с врачом. Было уже поздно и меня тоже сморило. Не успел «ткнуться» в подушку, как Морфей накрыл меня своим мягким одеялом.
[justify]Утро обещало быть хмурым. К девяти часам утра, кое-как выбрался из забвенного сна, умылся и изгнал зубной щёткой ночевавших во рту коней. Вспомнилась строчка из популярной песни: «И только чашка Несткафе, спасает глотку от шафе!». Однако кофе, в качестве лекарства от похмелья, у меня не оказалось. Зато на кухонном столе я обнаружил завёрнутые в записку деньги. Рукой соседки было написано: «Для Лизоньки. Отдашь, когда сможешь». На глаза мои накатились слёзы. Никогда не подумал бы, что человек может оторвать от собственных детей кусок хлеба, что бы накормить им практически не знакомого им ребёнка. Утрированно конечно, но смысл для современного мегаполиса абсолютно