***
Примчавшись в клинику, я вновь побеседовал с лечащим Лизу врачом. Момент встречи с дочкой подходил с неумолимостью рока. Моё сознание рисовало картины нашего общения. Надо бы повиниться перед ней, за свою никчёмность в её воспитании. Объяснить, что наше расставание с матерью процесс перманентный. Обязательно сказать, что я её люблю и ещё много чего. Она наверняка будет обвинять меня во всех отцовских грехах. Будет плакать и говорить, что я тогда был ей нужен, но меня рядом не было. В общем, встреча не предвещала ни чего радостного в наших взаимоотношениях.
Зайдя в палату, не сразу определил кто мой ребёнок. Лизу я не видел три года. За это время она очень изменилась. Некогда жизнерадостный, даже несколько пухлый ребёнок, превратился в худосочного заморыша. Вопреки моему ожиданию от Лизы в мою сторону, не последовало ни какой реакции. Она тупо смотрела в одну точку, пребывая в каком то своём мире. Аутизм, это первая посетившая меня мысль, привела меня в состояние шока.
-Лизонька, здравствуй! Я твой папа. Как у тебя дела?
Реакции не последовало.
-Доктор, что это такое?
-При таком заболевании это бывает.
-Операция может исправить эту ситуацию?
-Возможно, но произойдёт это не скоро. Сами понимаете, мозг есть мозг. Реакции на вмешательства неисповедимы. Факты проведённых операций дают вероятность на полное восстановление всех функций, но реабилитация это длительный процесс.
Дальше опять: «бла, бла, бла давай бобла».
-Скажите, а если не делать операцию, каков прогноз?
-Как не делать? Такого в моей практике ещё не было. Операция это всегда крайний показатель будущего исхода. Не делать операцию, значит усугубить и без того пагубную ситуацию.
-Я всё понимаю, но мне, пока, трудно найти такую сумму.
-Возьмите кредит. Мы быстро всё оформим.
-Да. Конечно. Мне только нужно больше времени. Решаю вопрос финансирования операции с благотворительным фондом.
-Ну, голубчик, смотрите. До конца недели мы девочку ещё подержим. Потом, извините! У нас поток пациентов.
-Хорошо. За четыре дня я что ни будь, да решу.
Мы расстались с доктором и я немедля отправился в фонд АДВИТА. Полчаса на метро, пять минут пешком и вот он заветный вход в здоровое будущее моего ребёнка. В фойе фонда меня встретили сразу два сотрудника. Было ощущение, что я попал в водоворот, который несёт меня в бездну. Процесс вовлечения был отработан, как по нотам. Презентация, примеры, рекламные проспекты, положительные отзывы и ещё разного рода психологические кульбиты. Я уже был готов совсем согласиться, но тут прозвучала фраза, которая вывела меня из потребительского транса.
-У нас очередь из желающих получить помощь. Для скорого, положительного ответа на сбор средств и их получения клиникой, вам надо внести организационный сбор в размере …дцати тысяч рублей.
-Как скоро будут собраны необходимые средства?
-Это будет зависеть от вас. Чем больше будет оплата персоналу, тем скорей соберём необходимую сумму. В любом случае вы будете спокойны за судьбу своей дочери.
-Когда нужно внести сбор?
-Крайний срок послезавтра. Можно внести частями, но тогда сбор затянется на неопределённый срок.
-Я понял. Иду за деньгами.
-У нас вы можете оформить кредитную карту. К вашим услугам семь банков из числа наших партнёров.
-Пожалуй, я лучше внесу наличными. До встречи.
Выйдя из офиса фонда, ко мне пришло осознание, почему перед Витой (жизнь) стоит предлог АД. Это как раз то место, где дорога благими намерениями выстлана. Да, есть над чем поразмыслить.
Последующие два дня я оформлял сделку на продажу деревенского дома, доставшегося мне по наследству от тётки. Последние пять лет, за короткие выходные дни, я пытался навести там порядок. Ремонтировал, как мог и даже сажал кой-какие овощи. Денег давали не много, но радовало, что их вообще давали. Прикинув все возможные варианты, пришёл к заключению, что денег хватит только на месячное содержание Лизы в клинике. Ни о какой операции не могло быть и речи. Не успел я получить деньги на руки, как тут же проявилась «яжмать» и начала выносить мне мозг, требуя отдать ей часть денег в качестве компенсации за содержание дочери.
Тут меня взбесило и, наорав на бывшую жену, я выставил её за дверь. При этом, на полном серьёзе пообещав её убить, если она ещё раз появится в моей квартире. Несколько успокоившись, начал размышлять, что делать дальше. Решение пришло по сути сумасбродное, но вполне логичное. Лизу нужно забирать из клиники. Её пребывание там мне не по карману. Оставался не решённым вопрос с разрешением на добровольную выписку дочки из клиники от бывшей супруги. А так же куда привезти дочь после пребывания в стационаре. Условий жизни для семилетней девочки в моей однокомнатной, хотя и довольно просторной квартире, не было. Решил, что пока устрою её здесь, а там посмотрим, что можно предпринять для устройства совместного быта. Первым делом поехал в мебельный магазин и купил раскладное кресло-кровать. Полноценную кровать в комнате поставить было негде. Запася необходимые кроватно-спальные принадлежности, покупать одежду всё же не решился. Размер ребёнка побоялся не угадать. Купим вместе в следующий shop-поход.
Мой приход в клинику совпал с некоторой суматохой в отделении нейрохирургии. Оказалось моя «обаятельная» супруга уже побывала здесь, попутно организовав скандал, когда с неё потребовали внести очередной платёж за койко-место занимаемое дочерью. Разумеется, все стрелки были переведены на меня. Угрозы начальника отделения выселить пациентку за дверь, не увенчались успехом. «Яжмать» пригрозила ему расправой по всем возможным каналам от СМИ до суда Линча. Посему мой приход был весьма кстати и вопрос с выпиской решился мгновенно. Уже через пару часов Лиза была у меня, верней сказать у нас дома. Реакция ребёнка на квартиру напомнила мне поведение кошки, которую запустили в только что построенный дом. Осторожно «принюхиваясь» Лиза теребила в руках странную, длинноногую, мягкую куклу и как бы показывала ей комнату, ведя свой внутренний диалог. Возможно, что то ей казалось знакомо, хотя в два года ребёнок вряд ли что-то мог запомнить. Не суть, главное, что она не стала плакать и истерить по поводу своего нового пристанища. Кресло она сразу облюбовала, свернувшись на нём калачиком, как котёнок, уставший от игр.
[justify]Я вдруг осознал, что совершенно не готов к тому, что мне нужно будет ухаживать, кормить и развлекать маленького, к тому же больного, человечка. Выйдя на общую кухню, что бы вскипятить молоко, я столкнулся со второй соседкой Анжелой. Отношения у нас были индифферентные. Она выросла у меня на глазах, поскольку их семья жила когда-то на нижнем этаже нашего, не вполне социально благополучного дома. Её семейка, в которой было пятеро детей, где Анжела была старшим ребёнком, была, мягко говоря, криминальной. Отец её, с погонялом Борюсик был знатным аферистом, часто проворачивая такие операции, в которых Остап Бендер был бы на побегушках. К примеру, взять отработанный им механизм приобретения трёх литров молока, когда они не просто доставались ему бесплатно, но и ему ещё доплачивали разницу. Это, правда, было во времена СССР. Если кто помнит, молоко тогда продавали как в розлив, так и в бутылках по 0,5 литра. Литр разливного из фляг молока стоил 20 копеек. Тогда как поллитровая бутылка 24 копейки. Из них 20 копеек стоила бутылка. Если её сдать в оборот, то за неё давали 15 копеек. Борюсик, со всем своим выводком, приходил в продуктовый магазин, они брали шесть поллитровых бутылок молока, сливали их в трёх литровый бидончик. Здесь начиналось представление. Дети начинали бегать по магазину, отвлекая продавцов (охраны тогда не было), а Борюсик заходил в подсобку, мыл бутылки и все шли на кассу. На кассе у них принимали бутылки по 15 копеек за штуку. Это 90 копеек, из них они оплачивали за молоко 60 копеек и навар, соответственно, составлял 30 копеек. Это ещё не всё. Он приходил домой, отливал литр молока. Брал литр кипячёной воды, бросал в неё чайную ложку сливочного масла и это содержимое выливал в бидончик. Получалась молочная пенка. Это чудо-творение он нёс бабушке соседке и продавал ей 3 литра молока за 1 рубль. Ву а ля, занавес! Аплодисменты господа, аплодисменты. Это всего лишь один пример его криминального творчества. Супруга от него не отставала. У неё тоже была кликуха, Сиротка. Поясню почему. Она промышляла на кладбище. Не смотря на мрачность ситуации, афера была проста как мир. Похороны, тоска и горе утраты. Человека закопали, поставили крест и все отправились на поминки. Мало кому придёт в голову, что худенькая женщина с двумя детьми, скромно утирающая слёзы в толпе родственников и друзей, ни какого отношения к покойному не имеет. Кладбищенский автобус везёт всех к поминальному столу, где Сиротка помогает разносить угощение, правда половина из него оказывается у неё в сумке, которую контролируют дети. Через 15-20 минут «сироты казанские» исчезают, прихватив всё что плохо лежало. Ну, бог им судья, а не я. Хотя злой рок её всё же достал. Попав , однажды, на похороны, какого то криминального авторитета она была быстро разоблачена и ей переломали рёбра. Если бы не дети она последовала бы «паравозом» в компанию к авторитету. Так вот, соседкой моей, Анжела стала тоже благодаря афере. Она ухаживала за дедом и бабушкой, живших через стенку моей комнаты. Дед, был бывшим криминальным авторитетом, по кличке Сохатый. Его сожительница, тоже была аферистка со стажем, её знали как Ледь. Такая кличка приклеилась к ней, поскольку она совершенно не чувствовала боли, ни физической ни моральной. Про её аферы, по материалам уголовных дел, можно написать отдельную книгу, но пусть это делают отставные опера пытавшиеся её разоблачить.