Он схватил только ружье. Прыгнул в седло и пришпорил коня.
***
Джон бежал, прячась в тени дощатых строений. Он спрятал мальчишку с лошадьми метров за двести от того дома, где держали Елену.
Всю дорогу они скакали молча, и Джон не переставал удивляться Пете. Тот не только держался рядом, и не отстал, но еще и молчал. Только однажды он объяснил, что Маму держат на верхнем этаже того же кабака, где они познакомились.
На улице было тихо и безлюдно. В лунном свете пыльная дорога казалась засыпанной мукой. У входа в кабак тоже никого. Джон передернул затвор ружья, - «сейчас вы тоже будете переживать за этих подонков»? Он уже не раз за дорогу пожалел, что в спешке не взял наган. С длинноствольным ружьем ему будет совсем не просто в узеньких проходах мансарды.
«Только бы ее не тронули, клянусь, что все останутся живы и здоровы! Только бы не тронули! Не успели, пожалели, передумали».
Джон осторожно приоткрыл стволом дверь. В баре уже не было посетителей, только пожилой усатый бармен протирал стойку тряпицей. Дверь скрипнула, и бармен увидел направленное на него восьмиугольное дуло.
Джон вопросительно повел головой. Бармен поднял руки и попятился.
- Они в мансарде мистер, - он указал на лестницу, - комната четыре, вторая дверь по левой стороне.
Джон тенью скользнул к лестнице.
- Их там шестеро мистер, - бармен продолжал стоять, держа тряпку в поднятой руке, - убийца Сэм с Мэлом и еще четверо, их я не знаю. Они задумали недоброе мистер.
Рассохшаяся ступень скрипнула под сапогом Джона. Сверху доносились приглушенные голоса, смешки, какая-то возня.
«Шестеро это даже лучше. Будут мешать друг другу в маленькой комнате. Только бы не опоздать».
Внезапно раздался оглушительный мужской крик, переходящий в вой. Джон рванулся по темному коридору к двери.
- Аааа сука! – Ревел мужчина за дверью, - она укусила меня!
Джон выбил ударом ноги защелку на двери, проем открылся. В нос ударил табачный дым. В дальнем углу на кресле-каталке сидел Сэм. Сидел и орал. Одна его нога была прибинтована к лангете. Руками он зажимал пах.
Не видя еще других противников, Джон выстрелил в потолок.
«Из 38-го калибра в замкнутом пространстве, обычно это действует успокаивающе». Влетел в комнату. С потолка сыпались щепки. Остальные оказались в противоположном углу. Все застыли в неестественных позах, кто-то присел, кто-то закрыл голову руками. Только теперь Джон понял, чем они заняты. У их ног лежала связанная Елена. Разорванная, перепачканная кровью ночная рубашка едва прикрывала худое, извивающееся от боли тело. Она не издавала ни звука.
Джон только увидел ее искаженное, окровавленное лицо и ему показалось, что умирает, страшная боль парализовала тело. Мозг отказался воспринимать увиденное. Остались только рефлексы.
«Сейчас они оправятся от первого шока, нельзя медлить», - вторым выстрелом он сбил шляпу у стоявшего к нему спиной здоровяка. «Это обычно работает».
Ковбоев обдало пороховыми газами, они попятились, поднимая руки. Только один попытался дотянуться до своего кольта на поясе и Джон, сделав шаг вперед, ткнул его стволом ружья в нос, как пикой. Нос хрустнул, и противник схватившись за лицо и, обливаясь кровью, упал в угол.
Сухо щелкнул затвор, гильза, дымясь, закрутилась на полу. Восьмиугольное дуло опустилось ниже, ища следующую цель.
Он не мог говорить, язык, словно прирос к небу. Но ему очень хотелось, что бы кто-то из этих, замерших у стены с поднятыми руками, сделал попытку достать оружие. А еще ему хотелось помочь ей. Броситься к ней, поднять, освободить. Но рефлексы, уже многие годы, управлявшие действиями в критических ситуациях, не давали это сделать.
Она встала сама. С трудом, ее худенькие ручки были стянуты за спиной. Сделала несколько неуверенных шагов босыми ногами к нему.
- Развяжите меня, - это был не ее голос, глухой и чужой.
Одним движением достав нож из голенища, перерезал верёвки.
Елена размазала рукой кровь по подбородку. Все молчали, только Сэм продолжал стонать в своем кресле.
- Будь те вы прокляты, - сквозь стоны прокричал он, - думаете это все? Да вы уже покойники!
- Как вы? – Джон встретился с ней взглядом. Ее зрачки были черны. Черные зрачки, окаймленные красными с полопавшимися сосудиками белками.
- Я совершила ошибку, когда прогнала вас, - она подобрала валявшийся на полу кольт,
- Шериф вас вздернет на первом же суку! – попытался подняться Сэм.
Елена взвела курок и не глядя влепила заряд Сэму в пах.
***
- Где вы научились так драться? – Уже пришедший в себя Петя засыпал его вопросами с самого отъезда.
Они тряслись рядом на скрипучей подрессоренной скамейке двухосной колымаги. Небо уже розовело восходом, а утренний туман плыл в низинах возле дороги.
- Мой отец руководил строительством КВЖД, - отвечая на вопросы мальчика, Джон неожиданно для себя разговорился, - слыхал про такую?
Петя пожал плечами.
- Китайско-Восточная железная дорога, - усмехнулся Джон, – мы жили в Харбине, я тогда был чуть старше тебя. Там и научился.
- Вот так прямо взяли и научились? – Глаза мальчика засветились, - значит, и я так смогу научиться?
- Надеюсь, что так не научишься. – Джон нахмурился.
- Почему? Вы думаете, что я не такой способный?
- В Харбине меня научили только технике, азам, понимаешь?
Мальчик кивнул.
- До остального я уже доходил сам, на службе, на практике. И вот я надеюсь, что у тебя такой практики не будет.
Некоторое время они ехали молча. Только рессоры поскрипывали на кочках, да копыта отбивали дробь по спрессованной каменистой дороге.
- А где сейчас твои родители? – прервал паузу Петя.
- Они умерли, - по лицу Джона скользнула болезненная судорога.
- От старости? – не унимался мальчик.
- Нет. Им тогда было примерно как мне сейчас.
- Но вы еще совсем не старый, - Петя оценивающе окинул Джона взглядом, - Но и не молодой уже конечно, как моя мама примерно.
- Да как твоя мама, - при мысли о Елене у него сжалось сердце.
«Как она там, в повозке»? С самого их отъезда она лежала на чемоданах, закутавшись в одеяло. Джон несколько раз просил Петю проверить ее, и всякий раз он возвращался с одним и тем же ответом, - Мама говорит, что ей ничего не нужно.
- А что же тогда с ними случилось, - очередной вопрос Пети вывел его из задумчивости.
- Их убили, - нехотя выдавил из себя Джон.
- Их тоже? Кто? – тихо спросил мальчик.
- В Китае началось Ихэтуаньское восстание, ну революция. Только в России революция была классовая, а в Китае национальная.
- Как это?
- В России убивали богатых, а в Китае – иностранцев. Мы были для них иностранцами и моих родителей убили. Меня спрятал слуга, а то бы и меня убили.
И опять они ехали молча, слушая скрип рессор да цокот копыт по булыжникам.
- Моего отца тоже революционеры убили, - еле слышно сказал Петя, - закололи штыками в его кабинете. Я тогда еще совсем маленький был, но я всё помню.
Мальчик отвернулся и замолчал. Он весь как-то сжался в комочек и стал еще меньше, позвоночник проступил бугорками на ссутулившейся спине.
- Ну это уже прошло, это уже прошлое, - неумело попробовал утешить его Джон. И тут Петя неожиданно ткнулся ему в плечо и тихонько заплакал.
- Почему тебя тогда не было с нами! – плечи мальчика дрожали, - Ты бы спас его! Ты бы убил их всех! Всех этих серых мужиков!
Джон обнял его, осторожно погладил по мягким льняным волосам, прижал к себе. Надо было что-то сказать, как-то утешить мальчика, отвлечь его, но Джон все ни как не мог подобрать нужных слов. Так они и ехали молча, покачиваясь на скамейке.
Джон вспомнил, как сам выл, выл затравленным волчонком, увидав отрубленную голову своего отца на шесте перед въездом в Ляоянь. Представил, как бородатые красноармейцы с красными околышами на папахах колют штыками генерала Волкова, на глазах его жены и сына. Как обезумевшие толпы громят все на своем пути.
Да, революция есть исчадие ада! Вот уж действительно кого посылает дьявол, если хочет наказать людей. Он посылает революцию.
Комок подкатил к горлу. Как же больно было осознавать, что он, в сущности, не проигравший ни одной схватки, злу локальному, проиграл злу глобальному. Проиграл и бежал. Откопав себя уже ночью из заваленного окопа, прорванной накануне перекопской обороны. Бежал. Уцелевший один, из всей их добровольческой офицерской роты.
Джон посмотрел на Петю. Мальчик спал, прижавшись к его плечу.
Да, Джон проиграл, но может было нужно заплатить такую цену чтобы найти свое счастье?