| «Кристально честный» |  |
Предисловие: Философская мистика
Серьёзным его не считали, потому что играл словами. Скажет, например: «Даровано ему было, — и добавит, — нечто необычайно сложное — не поймёшь что». За это его уважали, но не хвалили: не за что. Однако серьёзность его тону придавал невозмутимый вид, который указывал на чрезвычайно твёрдый характер. Мама говорила ему в молодости, что не стоит быть слишком серьёзным, но и смешить не стоит: «… привлекай чем-то другим».
Дела поначалу складывались не слишком правильно: слушатели воспринимали часть информации, а ту, что считали шуткой, пропускали мимо. Но со временем всё изменилось, тому предшествовала маленькая история.
Как-то раз наш герой, кстати, звали его Оторпом, пришёл на соревнования по ораторскому искусству. Задавалась тема, и тот, кто первый начинал говорить, получал балл за скорость. Второй балл выдавался за содержание речи, оно должно быть вразумительным. Тот, кто соглашался с требованиями комиссии — именно она решала, кому присудить победу, были удостоены чести принять участие в игре: соревнование не было серьёзным. Когда Оторп принял условия комиссии, а они были непростыми в части отношений между соревнующимися (можно было обзывать друг друга разными словами, не выходя за рамки приличий), его приняли в первый круг. Не буду объяснять сколько кругов было установлено правилами, но первый круг он выиграл. Второй круг был сложнее и его обошли двое. Перед третьим он задумался: «Впереди двое — хорошо подготовлены и виду не подают, что знают друг друга. Хорошо, что делаю я? Я знаю одного из них, он был двоечником. Второй „тянет“ своё выступление на постановке вопросов. Сам отвечает и задевает окружающих нелепыми словами, будто им невдомёк, что у него на уме — жюри это нравится.
Я серьёзно подошёл к этому вопросу: раскрыл тему, никого не обижая, предложил подумать самим, хотя им и думать не пришлось. Это моя ошибка. Исправлять надо теперь в этом круге. Тема будет о решимости сказать правду. Я уже готов, но впереди меня выступают двое, а что скажут, на то придётся парировать мне».
Оторпа вызвали внезапно, когда второй соревнующийся закончил речь насмешкой в его адрес: «Здесь будет, кто ответит на мой вопрос: кто зависит от правды?»
Повторять, сказанное им и его предшественником, означало признать поражение. А сказано было немало — например, что правду ценят честные люди и сказать её бывает сложно. В иных обстоятельствах правда ранит, бывает опасна для жизни и комфорта. Что ещё добавить к сказанному? А вот что.
Оторп начал: «Не так легко сказать неправду: она должна соответствовать лжи и быть правдоподобной. Придумай, например, байку, как один товарищ другому помогал выиграть всё соревнование. Ни одной удовлетворительной отметки не получал в школе, но гордился собой и говорил кляузы на однокашников. И что же получилось, когда один из них будет первым, не имея оснований на то, а другой умнее, не окажется рядом с ним в четвёртом круге. Это байка, а вот правда: когда двое договариваются, вмешивается третье лицо и оно зависимо от правды этих двоих. Так что мой ответ — я завишу от правды».
После этого круга друзья сговорились ещё больше, но комиссия решила по-своему: сговор запрещён правилами, а потому второго игрока (самого умного) поставили на пятое место, устранив возможную помощь. Узнав тему четвёртого состязания, победитель приуныл: помощи не было. По теме народного гнева сказать было нечего, он перебрал в уме причины и две назвал: несоответствие закона с чаянием народа и вторым пунктом — голод. При этом уколол второго интриганством. На что Оторп ответил: «Народный гнев — глас народа имеет корни и самый сильный, питающий гнев, является неправда. Всё, что попадает под её влияние, принимает чудовищную форму, — далее он говорил о причинах и продолжил словами, — гнев — всего лишь ответ, — а закончил словами, — идеалист тот, кто считает возможным устранить все причины гнева, корни растут от каждого решения, но гнева достигают немногие и правда — одно из них».
Все дальнейшие круги Оторп выиграл, к первым четырём прибавилось ещё три. После достойной победы уже никто не мог сказать, что он несерьёзен, а манера говорить так и осталась.
Была ещё история, которую Оторп не любил рассказывать. Она не слишком ему подходила и ответ, который он выбрал, не был подходящим, однако при этом история не имела печальных последствий.
Однажды синим вечером пришли двое, чтобы побеседовать. Оторп готовился ко сну и надевал пижаму. «Эти двое, как некстати», — вздохнул и впустил их. Приятели уже ссорились и просили рассудить их: обратиться больше не к кому, вот и пришли. Увидев пижаму, расстроились, но Оторп пригласил друзей и они вошли.
— Мы по такому делу, — начал первый, — рассуди нас, — и стал объяснять, второй поддакивал.
— Точно так.
Первый продолжал:
— И вот когда мы решили помириться, он сказал, — указывая на приятеля, — ты ещё учти, что я не забыл прошлого: это когда я проиграл его деньги и долго не отдавал. Мы вернулись к этому эпизоду и наш разговор превратился в ссору. Что нам делать? Мы не забываем просчёты друг друга и примиряемся лишь на время.
На что Оторп ответил:
— Друзья, вы ссоритесь потому, что у вас не хватает смелости сказать друг другу: «Не приходи больше ко мне. Решай свои вопросы сам. Не проси в долг. Забудь ко мне дорогу».
Друзья так и сделали. А могло быть иначе? Могло, но бесконечные споры продолжились бы и согласия не было бы ни в чём.
Третья история с монетами. Как-то раз трое молодых парней разгульно вели себя на людях: кричали, бросали камни, но не били никого, даже друг друга.
— Хорошо, — сказали горожане, — раз вы себя так ведёте, — то мы вынуждены вас наказать: заплатите штраф в пятьдесят монет.
— Ого! — сказали хулиганы. — Мы ни на кого не напали, никого не избили, только спорим между собой: разве нельзя?
— Можно, — сказали граждане, — но вы нарушаете порядок, и скоро, возможно, спор перерастёт в драку.
— Но ведь ничего нет? — возразили хулиганы.
Тогда спросили Оторпа:
— Скажи, ты знаешь, можем ли мы взять пятьдесят монет за то, что эти люди громко спорят и кидают камни?
Оторп видел этих людей раньше и сказал бы, что каждый из них мог быть зачинщиком драки, если не остановить.
— Что касается монет, — сказал он горожанам, — собирать их с невинных, значит, породить гнев, поэтому советую сделать им замечание и пусть разойдутся по домам.
|