Постучать в дверь купе, открыть, а если закрыта на замок, подождать, пока это сделают пассажиры. Поздороваться, предложить блюдо на выбор. Отдать, пожелать приятного аппетита. За месяцы работы этот алгоритм уже был доведён до автоматизма. Корзина пустая? Снова в вагон-ресторан за следующей партией.
Вот уже и последняя партия. В корзине осталось три касалетки. Двое не сели, будет из чего предлагать последнему на сегодняшний вечер пассажиру. Заглянув в открытое купе, я с удивлением обнаружила ту самую даму, которая в порту хвасталась, что является потомком поморских шаманов. Даже сарафан на ней был тот же самый. Спрашивать о предпочтениях её не пришлось – она оформила предварительный заказ при покупке билета. Поэтому я поздоровалась и протянула ей касалетку со словами:
- Ваш ужин, пожалуйста! Приятного аппетита!
- Спасибо! – ответила пассажирка. – Кстати, я знаю, за что она тебя не любит.
- Простите, кто кого не любит?
- Проводница штабного вагона. Ты очень похожа на её невестку. Которую она отравила. Правда, следствие установило, что причины естественные, доказать ничего не удалось. Но она-то знает, что сделала. И невестка знает. Каждую ночь ей снится, обещает забрать на тот свет. И ведь заберёт.
«Да, похоже, ещё одна сумасшедшая!» - подумала я.
Но откуда незнакомая женщина могла знать, что я поругалась с проводницей? И главное, так точно назвала вагон. Свидетелем быть она никак не могла – инцидент произошёл, когда поезд стоял в депо, а посадка началась только через несколько часов. Если только Алевтина сама рассказала. Может, не ей - проводнице этого вагона, а пассажирка случайно оказалась рядом и услышала. Вот только исповедоваться коллеге о том, что убила невестку…
- Этого она точно никому не расскажет, - сказала тем временем пассажирка, словно прочитав мои мысли. – Это мне духи сказали. Обидчица твоя уже болеет, а скоро совсем заснёт и не проснётся. Преступление, а тем более такое вероломное, с рук не сходит. Даже если по закону удаётся избежать наказания, души убиенных жаждут мести и не успокоятся, пока своего убийцу в могилу не загонят.
- Если так, почему же тогда те, кто развязывают войны, живут припеваючи? Эти политики, чиновники. Простые люди гибнут, а им хоть бы что!
- Скажу тебе так, не всегда им будет всё с рук сходить. Война – это зло, большое зло. И бумеранг, который за это прилетит, будет таким, что мало не покажется.
- Может, и прилетит, только сколько ещё невинных людей погибнут и пострадают? Почему те же поморские шаманы не остановят войну?
- Всё потому, что всё в жизни имеет свою цену. Нет, я сейчас не про деньги. Чтобы вмешаться в глобальные процессы, изменить существующий порядок вещей, даже если это никакой не порядок, а хаос кромешный, нужна жертва. Вот представь – поезд несётся на полном ходу по рельсам, которые ведут в пропасть. А машинист психопат, останавливаться никак не хочет. И если появится Гуливер, способный своим телом этот поезд остановить, он сделает это ценой своей жизни. Понимаешь, к чему я?
- Что же тут непонятного? Никому из шаманов не хочется приносить в жертву свою жизнь. Тут всё ясно.
- Совсем не так. Что такое для шамана земная жизнь? Это явление преходящее, кратковременное. После душа отправляется в другой мир. Но каково будет перестать быть собой и превратиться в холодную, странствующую планету? Планету, лишённую света и тепла материнской звезды, которая обречена бродить по космосу, пока не распадётся.
Планета, странствующая в космосе… От одного упоминания о ней меня прошиб холодный пот. Подобного я не пожелала бы и врагу. Даже такую стерву, как Алевтина, я, пожалуй, не смогла бы подставить, пусть и ради благой цели.
- Вижу, тебя это пугает. Вот и шаманы не желают для себя такой участи. А заставить кого-то проводить такой ритуал – это было бы бессмысленным приумножением зла. Это как если толкнуть под поезд не Гуливера, а обычного человека. Поезд не остановится, только станешь убийцей. А Гуливером может стать только тот, кто жертвует собой добровольно и сознательно – ведь для этого нужна его энергия, его душевный порыв, решимость. Теперь понимаешь?
Теперь-то уж конечно. Жаль, что другого способа нет! При таком раскладе, видимо, ещё долго нам не видать мира, как своих ушей!
Пожелав потомку шаманов счастливого пути, я вернулась в ресторан. Всё оставшееся до полуночи время мы с Наташей бегали по залу, принимали заказы, забирали приготовленные Костей блюда, чтобы поставить перед клиентами. В этот раз, как обычно, приходили в основном военные. Один из них весь вечер хвастался перед товарищами, какой он смелый и бесстрашный, и на что готов ради нашей победы. Только корпоративная этика помешала мне взять и спросить, готов ли он ради этого превратиться в астероид и улететь в открытый космос.
Отправляясь спать, я почистила зубы на мойке ресторана. В принципе, я могла бы проигнорировать запрет Алевтины и пользоваться санитарной комнатой в штабном вагоне, как обычно. Но мне не хотелось связываться с явно неадекватным человеком, тем более что послезавтра, когда мы прибудем в Москву, бригада меняется. Елена Геннадьевна говорит, что те проводники нормальные.
Проходя мимо служебного купе проводников, я услышала, как задремавшая, Алевтина шептала:
- Маша, не надо… Я не хочу умирать…
Я же всю ночь так и не смогла заснуть. Слова поморской шаманки всё не выходили у меня из головы. Мне верилось и не верилось, что человек может реально взять и превратиться в планету.
В итоге утром, закончив разносить завтраки, я осторожно заглянула в купе, где ехала моя случайная знакомая. Она, судя по всему, уже давно проснулась и даже успела позавтракать бутербродами с колбасой.
- Доброе утро! Извините, что беспокою. Но можете рассказать подробнее про этот ритуал?..
***
Наконец-то, Москва, все разбрелись кто куда! Елена Геннадьевна, как обычно, ушла в контору, Костя отсыпался в служебном купе, а Наташу ещё по перрону встретила её мать, и они наверняка пошли в «Шоколадницу». Самое время начинать танцы с бубном, не рискуя вызвать у коллег недоумение.
Ещё накануне я нашла в Гугле видеозапись звуков бубна. Шаманка сказала, в записи тоже сгодится. Включила я её и стала носиться по вагону, дрыгая, как эпилептик, руками и ногами. Вернее, со стороны это показалось бы именно так. Но на самом деле каждое из этих движений я заучила накануне. Ведь надо всё делать чётко, иначе ритуал не сработает.
Так, руками-ногами подрыгала, теперь круговые движения вокруг своей оси. И побыстрее. От скорости у меня зарябило в глазах. Голова кружилась так, словно сама отделилась от тела и превратилась в быстро вращающуюся планету.
Потом снова руками и ногами, потом кружиться… И вот, наконец, таймер на мобильнике известил о том, что десять минут истекли, и ритуальный танец можно заканчивать. Десять минут, что показались мне целой вечностью.
Хватаясь за поручни, я почти упала на кожаную скамейку. Оставалось проделать это ещё три раза, а потом – выпить травяной настой, что дала мне шаманка. Если, конечно, не передумаю. А если передумаю, она ясно дала понять, что не осудит. Баба Надя меня бы тоже не осудила. Она меня понимала, как никто другой. А что я, бедная сиротка, могла ей дать в благодарность за её доброту и заботу? Только выполнить её самое заветное желание – принести мир.
Однако чуть отдышавшись, я заметила, что за мной наблюдали. Молодой человек стоял в проёме и смотрел на меня с удивлением. Прежде я его не видела. Должно быть, новый проводник. Или ПЭМ? А может, сам начальник поезда? Да, Светка, попала ты в историю! Теперь в новой бригаде будут думать: совсем ку-ку!
- Здравствуйте! – поздоровался вошедший. – Интересно вы проводите свободное время!
- А что? – я подняла голову и с вызовом посмотрела на него. – Я люблю танцы. А то, знаете ли, целыми днями в замкнутом пространстве…
- Любопытно! Надо будет попробовать.
- Почему бы и нет. Могу даже включить для Вас музыку. Кстати, Вы проводник?
- Да, как раз в соседнем вагоне. А Вы директор?
- Нет, пока только официант. Да и не стану я директором.
- Почему? Мне кажется, у Вас есть возможности. Кстати, меня зовут Вася.
- Рада познакомиться. Я Света. А руководить – это вообще не моё. Ну, что, Вася, хотите прямо сейчас потанцевать под бубен?
- Наверное, нет. Может, в другой раз.
- Как скажете.
Когда он прошёл в соседний вагон, я проводила его взглядом. Вася показался мне немного странным. Хотя кто бы говорил?
Вскоре вернулась Наташа. Я видела, как стоя у вагона, она тепло распрощалась с матерью, женщиной с ярко-рыжими кудрями, слышала, как она прокричала ей вслед: «Счастливо, котёнок!».
Сначала я не понимала, почему она называет родную мать котёнком? Возможно, это прозвище просто оказалось созвучно её имени – Екатерина. Но почему она ни разу не назвала её мамой? Уже потом я узнала, что виной тому детская обида. В школе Наташа из-за своей полноты подвергалась издевательствам одноклассников. Мать её тогда не только не защитила, но ещё и говорила: мол, сама виновата. Теперь же, по-видимому, замаливала старый грех – когда поезд прибывал в Москву, она через раз приезжала из Коломны, чтобы забрать и постирать грязные вещи дочери, а взамен привозила новые, чистые, и ещё гостинцы: пастилу, сбитень, которыми Наташа делилась с нами. Иногда я с завистью думала: вот бы моя мама так же замаливала передо мной свои грехи! Сколько раз в детском доме я представляла, что новость о суициде окажется ошибкой, что она освободится из тюрьмы, придёт за мной и скажет: всё, Светка, с бухлом я завязала, пошли домой. Тогда я простила бы ей всё на свете! Наташа вроде бы тоже простила, но так и не смогла назвать родную мать мамой.
В этот раз она угостила нас муфтовой пастилой со смородиной, а ещё поставила бутылку с черничным сбитнем, сказав, что кофе с ним – просто отпад. Словом, уговорила утром непременно попробовать.
[justify]Отправился поезд после полуночи. Ресторан уже в это время не работал, поэтому после того, как мы с Наташей вымыли-вычистили вагон, а Костя заготовил еды для завтрашнего дня, можно было с чистой совестью отправляться спать. Елена Геннадьевна с Костей удалились в служебное купе, Наташа расстелила себе прямо в ресторане,