Любимый внук Великой бабки ( Александр I )

Батареи переходили из рук в руки и кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами.[/i]

Ваше императорское величество изволите согласиться, что после кровопролитнейшего и 15 часов продолжавшегося сражения наша и неприятельская армии не могли не расстроиться и за потерею, сей день сделанною, позиция, прежде занимаемая, естественно, стала обширнее и войскам невместною, а потому, когда дело идет не о славах выигранных только баталий, но вся цель будучи устремлена на истребление французской армии, ночевав на месте сражения, я взял намерение отступить 6 верст, что будет за Можайском, и, собрав расстроенные баталиею войска, освежа мою артиллерию и укрепив себя ополчением Московским, в теплом уповании на помощь всевышнего и на оказанную неимоверную храбрость наших войск увижу я, что могу предпринять противу неприятеля.

К сожалению, князь Петр Иванович Багратион ранен пулею в левую ногу. Генерал-лейтенанты Тучков, князь Горчаков, генерал-майоры Бахметевы, граф Воронцов, Кретов ранены. У неприятеля взяты пленные и пушки и один бригадный генерал; теперь ночь и не могу еще разобраться, есть ли с нашей стороны таковая потеря.
Генерал от инфантерии князь Голенищев Кутузов».          

Император объявил о победе при Бородино, столица ликовала, Кутузову присвоили высшее воинское звание генерал-фельдмаршала и пожаловали 100-тысяч рублей. Супруга фельдмаршала Екатерина Ильинична получила придворное звание статс-дамы, генералы и 720 офицеров стали орденоносцами, нижние чины получили по 5 рублей, 2-тысячи человек наградили солдатским «Георгием».

Однако вскоре Александру I сообщили, что Москву сдали Наполеону. Двор был раздавлен страшным известием, в годовщину своей коронации император отправился в Казанский собор в закрытой карете. Народ, стоявший по пути следования кортежа, молчал, не было ни рукоплесканий, ни радостных криков. После церемонии вдовствующая императрица, брат Константин, Аракчеев, канцлер Румянцев уговаривали императора отправить к Наполеону парламентера с предложением о мире. 

В этот сложный период Александр вновь получил письмо от сестры Екатерины, она писала, что, несмотря на тотальное презрение к нему в обществе, народ не хочет мира, долг Государя отринуть чувство стыда, собраться духом и отомстить французам за Москву. Понимая, что нового Тильзита, Россия не потерпит и не простит, Александр согласился с доводами сестры.

Император велел посланнику Кутузова полковнику Александру Францовичу Мишо передать армии, что война за Отечество решит, кому править Александру, или Наполеону, царствовать параллельно друг с другом они не смогут. Опасаясь взятия французами Санкт-Петербурга, император распорядился подготовить к эвакуации казну, учреждения правительства, архивы и художественные ценности.

Утром 3 сентября 1812г. под бравурную Марсельезу, Наполеон вступил в Москву, с Боровицкого холма он наблюдал за пожаром, охватившим «Китайский город». Уже на следующий день властитель Европы бежал из Кремля, чудом прорвавшись через полыхающий Арбат, он смог добрался до Петровского дворца.

В городе начались массовые грабежи, французы оскверняли храмы, «галантные варвары» вели себя хуже монгольских орд, но в итоге именно пламя московского пожара, «высветило» Наполеону его скорбный путь к Парижу.

Вокруг Москвы действовали крестьянские и партизанские отряды Сеславина, Бенкендорфа, Фигнера, Давыдова, Орлова-Денисова. Война без правил раздражала французского императора, чтобы погасить народное сопротивление, он даже задумал отмену крепостного права, но испугавшись волнений в среде дворян и помещиков, отказался от этой идеи.
Со всех сторон Кутузова подталкивали как можно скорее разделаться с французами, в ответ фельдмаршал то и дело повторял: Ждать, Ждем, надо еще Обождать.

Московский главнокомандующий и управляющий по гражданской части Федор Васильевич Ростопчин, о котором говорили что у него два ума, русский и французский и один другому вредит, отправлял императору кляузы на главнокомандующего. В них он обвинял Кутузова в том, что бездействуя, «старый дурак» надеется победить французов. «Двуумный» Ростопчин советовал Государю, гнать «старого осла» прочь. Зная как армия, обожает Кутузова, Александр не решился на этот шаг, а через две недели по Санкт-Петербургу разнеслась громоподобная весть, император получил письмо от Наполеона:

«Москва, 8 сентября 1812 г.
Государь, мой брат! Будучи уведомлен, что брат министра вашего и. в. в Касселе находится в Москве, я позвал его к себе и имел с ним беседу. Я предложил ему отправиться к вашему величеству и сообщить о моих чувствах. Прекрасный и великолепный город Москва больше не существует: Ростопчин приказал его сжечь. 400 поджигателей были арестованы на месте преступления. Все они заявили, что поджигали по приказаниям губернатора и полицеймейстера. Они расстреляны. Пожар, повидимому, прекращен. Сожжены три четверти домов - уцелела четвертая часть. Такое поведение ужасно и бессмысленно. Имело ли оно целью лишить меня некоторых ресурсов? 

Но эти ресурсы находились в погребах, куда не проник огонь. К тому же, как можно было разрушить один из прекраснейших городов мира, создание веков, ради того, чтобы достичь столь малой цели? Это тот образ действий, которого придерживаются со времени Смоленска и который привел к нищете 600 тыс. семейств. 

Пожарные насосы города Москвы были разбиты или увезены. Часть арсенального оружия попала в руки злоумышленников, и пришлось дать несколько пушечных выстрелов по Кремлю, чтобы выгнать их оттуда. Гуманность, интересы вашего величества и этого великого города требовали, чтобы он был вверен моей охране, если русская армия оставила его незащищенным. Следовало бы оставить в нем администрацию, учреждения и стражу. 

Так именно поступали  дважды в Вене и в Берлине и в Мадриде. Именно так мы сами поступили в Милане перед занятием его Суворовым. Пожары способствуют грабежу, которому предается солдат, вырывая остатки имущества у пламени.
Если бы я предполагал, что подобные вещи творились в соответствии с приказаниями вашего величества, то я не написал бы этого письма. 

Но я считаю невозможным, чтобы с вашими принципами, вашим сердцем и правильностью ваших идей вы могли позволить подобные эксцессы, недостойные великого государя и великой нации. В то время, как увезли городские насосы, оставили 150 полевых пушек, 60 тыс. новых ружей, 1600 тыс. патронов, более 400 тыс. килограмм пороха, 300 тыс. мер селитры, столько же серы и т. д.

Я веду войну против вашего величества без всякого враждебного чувства. Одна записка от вашего величества, полученная до или после последнего сражения, остановила бы мое движение, и я даже хотел бы иметь возможность пожертвовать выгодой занятия Москвы. Если ваше величество сохраняете еще некоторый остаток своих прежних чувств по отношению ко мне, то вы истолкуете это письмо в хорошую сторону. Во всяком случае вы только можете быть мне благодарным за отчет о происходящем в Москве. Я молю бога, государь, мой брат, сохранить вас в добром здоровье и благополучии.
Вашего и. в. верный брат Наполеон».

Государь и это письмо оставил без ответа, 23 сентября в Тарутинский лагерь для переговоров с Кутузовым прибыл французский парламентёр маркиз де Лористон. Заламывая руки, с мольбой в голосе парламентер задавался риторическим вопросом, когда же закончится эта ужасная война? Почему сильные мира сего не понимают, что Европе нужно не воевать, а дружить с Россией? Кутузов ответил, что когда император приказал ему возглавить армию, он ни слова не сказал о мире, французы, развязавшие войну, пробудили в русском народе воспоминания о нашествии монголов. 

Осознав с кем, сравнил фельдмаршал «просвещенных завоевателей» маркиз на время потерял нить разговора. Придя в себя, он попросил Кутузова, оформить ему пропуск в Санкт-Петербург, и устроить встречу с Александром I. Михаил Илларионович ответил, что доложит о его просьбе Государю. О встрече с Лористоном он отправил в столицу следующий доклад:

«Всемилостивейший государь!
Я еще сутки должен был задержать ген. - адъютанта Волконского. Сегодняшнего утра, получив чрез парламентера письмо, которым означено, что император Наполеон желает с важными препоручениями отправить ко мне своего ген. - адъютанта, кн. Волконский донесет вашему и. в. обо всех пересылках, которые по сему случаю были. И, наконец, ввечеру прибыл ко мне Лористон, бывший в С.-Петербурге посол, который, распространяясь о пожарах, бывших в Москве, не виня французов, но малое число русских, остававшихся в Москве, предлагал размену пленных, в которой ему от меня отказано, и более всего распространялся об образе варварской войны, которую мы с ними ведем; сие относительно не к армии, а к жителям нашим, которые нападают на французов поодиночке или в малом числе ходящих, пожигают сами дома свои и хлеб, с полей собранный, с предложением неслыханные такие поступки унять. 

Я уверял его, что ежели бы и желал переменять образ мыслей сей в народе, то не мог бы успеть для того, что они войну сию почитают равно как бы нашествие татар, и я не в состоянии переменить их воспитания. Наконец, дошел до истинного предмета его послания, т. е. говорить стал о мире: что дружба, существовавшая между вашим и. в. и императором Наполеоном, разорвалась несчастливым образом по обстоятельствам совсем посторонним, и что теперь мог бы еще быть удобный случай оную восстановить. «Cette guerre singuliere, cette guerre inouie» (пер. Это странная, неслыханная война).

В ответ Александр приказал прервать все переговоры с французами.

5 октября в полной тишине русские колонны под командованием Беннигсена вышли из Тарутинского лагеря, форсировали речку Нару и на рассвете атаковали авангард французов. Потеряв 2,5-тысячи убитыми, 1,5-тысячи пленными и оставив нам в подарок 36 орудий, неприятель отступил. Эта уверенная победа подняла дух солдат, и по оценкам ряда историков подтолкнула Наполеона к оставлению сожженной Москвы. За Тарутинский бой император не поскупился на награды, Михаил Илларионович получил золотую шпагу с алмазами, Леонтий Леонтьевич Беннигсен орден Андрея Первозванного и 100-тысяч рублей. Генералы и офицеры награды, и повышения в званиях, нижние чины помимо наград получили по 5 рублей