Гений среди критинов. Часть под номером один

Предисловие это было написано в целях разъяснения всего того, что вы прочтёте далее, ибо понять это может далеко не каждый человек среднего склада ума, и говорю я не про то, что слог у меня больно уж сложный или, мол, я пишу языком великого философа или гения, как Достоевский, нет! Предисловие тут надобно лишь для того, чтобы при окончании прочтения сего романа, дорогой мой читатель иль тот, кто просто решил почитать отрывки, не делал поспешные выводы о морали этого произведения. Мораль знаю ведь только я, автор, но мораль для этого и мораль, чтобы у каждого она была своя, надеюсь, что вы не подумаете, что Миша Валашчерский отнимает у вас право делать выводы, наоборот, я хочу, чтобы у вас было свое мнение, но чтобы вы не воспринимали героев из-за первого впечатления, и именно поэтому сейчас я напишу о том, как верно надо воспринимать их...

«Что такое советская власть?!» Звучали тогда лозунги с высоких трибун из уст вождей пролетариата (а на деле-то они мрази и суки обыкновенные), неужто всё так хорошо, а вы точно хотите это узнать? Вот я сейчас сижу и перечитываю старую тетрадь своего прапрадеда в комнате с приглушенным светом, в ней очень много интересных мыслей, над которыми можно достаточно долго рассуждать и выдвенать всяческие взгляды и предположения. В общем, предмет для дискуссий. Звали его Евгений Николаевич, служил он священником во Владимире и других многих городах, после октябрьской революции 1917 года он отдалился от города и начал вести монашеский, смешанный с отшельническим образом жизни где-то возле леса в связи с гонением представителей любых религиозных взглядов, точно я сказать не могу, ибо многие записи утеряны. Записана тут очень интересная история, история о ужасных вещах, прикрытых высшей целью, но да, разумеется, я как писатель нашёл в этой истории отличный сюжет для романа и могу представить вам этот роман под названием «Гений среди критинов». Сие жестокие действия происходили относительно давно, после гражданской войны и смерти Ульянова-Ленина в городе Мурманск, Москве и других городах тогдашней России двадцатого века. «Гений» — это мой главный герой, но отметить надо лишь то, что расценивать надо не как психически больного человека или революционера, который помешан на своей цели, а именно как гения, ибо по задумке он и есть человек, который мыслит не стандартно, а ставит все варианты, которые могут случиться в будущем. «Критины» — это же все те, кто его окружают и как-либо влияют на всё то, что он делает, независимо как, положительно или отрицательно, можно сказать, что критинами они являются не только в глазах гения, но и на деле. Но в прочем, читать морали своим читателям я не собираюсь, и поэтому желаю вам самим разобраться с моралью в этом романе, но следует предупредить, что он не для любителей пушистого и доброго...

Глава первая «Мурманск»

По серым улицам Мурманска ползёт страх и разврат... Был тогда холодный январь, дома не прогревались, было очень зябко. По одной из улиц шёл Николай Богданович Страцовский. Лицо своё он скрывал под большим серым шарфом, одет он был бедно, на голове была федора, на руках — старые, помятые и немного порванные перчатки. Носил он шубу, которая вся была в дырках. На ногах его были резиновые калоши. Взгляд Николая Богдановича был пустым, как будто стеклянный, он смотрел себе под ноги и молча шёл к коммуналке. Под его ногами хрустел серый снег.

Надо отметить, что судьба его довольно сильно помотала. Буквально несколько лет назад он проиграл в гражданской войне, еле смог скрыться от советской власти и уехал из Москвы в тихий и ничем не примечательный Мурманск, где, по слухам, располагался штаб выживших его товарищей, которые планировали сделать новый переворот. Мечтал тогда он лишь об одном: найти этот штаб и получить хоть какую-то поддержку. Жил он, как я уже упоминал, в коммуналке, которая не прогревалась, но это было всё лучше, чем возиться с трупом в грязи или пахать в Сибири как раб на галерах всю оставшуюся жизнь. В руках у него была авоська, в которой он тащил хлеб, молоко и воду из магазина — тогда это считалось роскошью.

Он подошёл к дому и, открыв дверь, с трудом добрался до шестого этажа пешком — лифтов в тех местах не водилось. Вставив ключ в дверь, он зашёл в квартиру, закрыл за собой дверь, положил продукты на стол и сел на диван. Он жил с добродушным пожилым мужчиной, звали его Геннадий Петрович. Он был ярым сторонником красного режима, выглядел как крупный лысый человек, и о том, что Николай Богданович — бывший шпион белогвардейцев, не ведал...

Страцовский открыл газету. «Новая реформа В. В. Советской власти!» — прочитал он яркий заголовок у себя в голове с насмешкой. «Думают, дали свободу... А на деле что? Просто новый вид крепостного права, вот и всё! Раньше ведь при царе дворцы были, поместья, красивые города! А сейчас что? Коммуналки грязные одни и дома старые!» — подумал про себя Николай.

Надобно мне рассказать немного про внешность Страцовского. Был это не слишком низкий и не слишком высокий молодой человек лет тридцати. Глаза были его тусклее, чем обычные, волосы — не длинные, но и не короткие, я бы назвал это растрёпанным каре. В его тёмно-каштановых волосах была видна седина, которую принёс ему не возраст, а тяжкая жизнь... Под глазами у него были мешки, а кожа — не то чтобы грубая, а немного потёртая. Чуть левее середины губ у него был шрам среднего размера, который не был особо заметен, но придавал ему брутальности, когда был прикрыт шарфом, а под носом он имел небольшие усы...

Теперь расскажу, кем он работал и чем зарабатывал на жизни. При царском режиме он был мелким чиновником в канцелярии, а после проигрыша в гражданской войне начал работать на заводе по производству оружия. И, наверное, на этом всё закончится, но нет...

— Вот вы в бога веруете? — спросил у Страцовского Геннадий Петрович. Николай Богданович оторвался от газеты и тихо ответил: 
—Нет. Раньше веровал, сейчас нет. Отрицательно отношусь ко всем религиозным взглядам. 
—Отчего же так? Вот я верую, и всю жизнь мне бог помогает. 
—А в какого бога вы верите? 
—В обычного, разумеется. 
—Понятно... 
—Надо новую лампочку вкрутить, а то эта перегорела... — добавил Геннадий Петрович.

Вдруг раздался телефонный звонок. Страцовский поднял трубку, его лицо ещё сильнее побледнело... Тихо он прошептал сквозь зубы: «НКВД...» Правую крепкую руку он положил на сердце. 
—Да-да... Конечно, прибуду... Во сколько? — прошептал в трубку Николай Богданович. Из телефона ему сказали время. 
—Да, конечно, буду, обязательно... — Страцовский положил трубку. Он опять сел на диван и молча стал смотреть в потолок... 
—Геннадий Петрович, помилуй, дай на маршрутку пять копеек, верну, клянусь. —Да что ты спрашиваешь? Конечно, бери. — Геннадий дал из своего кармана Николаю Богдановичу деньги.

Страцовский надел своё дырявое пальто и шляпу и вышел из квартиры. На его лице читался настоящий страх, тогда это был страх истинный, известный по-настоящему только ему. Он прекрасно понимал, куда идёт и за чем. А вот ожидать можно от них было всего что угодно. «А если эти черти всё прознали... А если они меня... Того... К стенке...» — думал так Страцовский, садясь в маршрутку...

Отдав за проезд, он выскочил из машины и зашагал к зданию. Пред дверью стоял человек средних лет в костюме. 
—Здравствуйте, Николай Богданович! Вы, наверное, знаете, что в этом городе находится резиденция выживших белогвардейцев, которых не могут найти уже много лет. Так вот, дело в том, что вас сюда и перевели. На лице Страцовского появилась улыбка,и он сказал: 
—Я действительно не сплю? 
—Если честно говорить, не знаю, спишь ты или нет, но у меня есть для тебя довольно выгодное предложение. Я предлагаю тебе присоединиться к нам, поскольку ты очень выгодный и полезный нам человек. Мы знаем, что во время гражданской войны ты был очень хорошим белогвардейцем и шпионом, так что ты можешь подумать над этим предложением. 
—Да что тут думать?! Конечно, я согласен с вами. Я готов на всё. — С радостью ответил он. —Так вот, твоя задача — поехать в Москву и обеспечить нам безопасность. А заключается эта задача в том, что должен ты шантажировать там одного чиновника тем, что у вас в плену будет его дочь, а он взамен на её благополучное содержание и здоровье даст вам информацию о тех местах, в которых советская власть не такая сильная. То есть, если короче говорить, где много несогласных, чтоб мы, позже, естественно, взяли эту территорию и начали новую революцию. У тебя, естественно, будет помощник, можно сказать, он молодой, за одно его чему-нибудь да научишь, опытом поделишься. 
—Да, конечно. 
—У тебя ведь нет никаких дел? 
—Нет, нету. 
—Отлично. Тогда завтра в семь утра приходишь сюда, в мой кабинет, тебе дадут билет в Москву, паспорт поддельный, деньги в приличном количестве — тебе, возможно, придётся давать и брать взятки. И, кстати, усы сбрей, ты так солиднее выглядеть будешь, да и не узнает никто. 
—Отлично. —Можешь быть свободен. 
— Страцовский с улыбкой на лице вышел из кабинета.

Глава вторая «Марксизм и ленинизм?»

Шёл лёгкий снежок, на улице был сильный туман. Николай Богданович стоял на вокзале, был он без усов и выглядит намного моложе своих лет, в его сумке лежала тысяча рублей, очень большая сумма для тех времён, он одет был в новое пальто.

Зайдя в поезд, он сел в своё купе. На соседней койке никого не было, что доставляло ему значительное удовлетворение, ибо людей он терпеть не мог и считал призренным делом общаться о светских вещах, ибо зачем тратить время на всякую ерунду, если у тебя есть дело? Ведь раз есть дело иль цель, к которой ты стремишься, то тогда ты должен направить все усилия на неё, а не на какие-то разговорчики, не имеющие смысла и цельного оправдания!

Страцовский открыл книгу Маркса, да, он был один из тех, кто, придерживаясь идеи монархизма, любил читать, да и не только, но ещё и перечитывать товарища Маркса и Энгельса, ибо советская идея шла в разрез идеям Маркса и Энгельса. Но что ж? Если человек читает Маркса, то он коммунист? Нет, Николай Богданович Страцовский был ярым монархо-республиканцем, то есть был за монархическую республику.

Пока он читал, поезд проехал уже половину своего маршрута, а путь ведь не близкий. Так томительно пролетел день.

На утро Страцовский проснулся, поезд уже стоял на московском вокзале. На стекле купе был изящный синий, но в то же время жуткий, который образовался за ночь. Он положил книгу в рюкзак и снял сумку с верхней полки. Медленными несмешными шагами он подошёл к выходу из поезда.

 На платформе стояло немного людей, его взгляд он заметил ненамного ниже, чем он сам, человек на вид лет тридцати пяти в тоненьком пиджаке и серых штанах. За его плечами был портфель, подстрижен он был коротко, но красиво и вызывал сильное раздражение у Николая Богдановича.

 Пройдя низкую арку, за ним прошёл тот самый человек в пиджаке, так он следовал с ним до автобуса. В маршрутке была холодная пустота, лишь два человека наполняли тёмную пустоту своей леденящей кровью энергией. Водителем был пожилой, полный и лысый мужчина, одетый в военные зимние штаны и чёрную жилетку, небогато, так сказать.

 Человек в