семья.
И Саша понимал, что часть его души навсегда останется в той комнате, на коленях рядом с отцом, пытаясь докричаться до Бога, который, кажется, давно перестал различать, где правда, а где ложь в этой братоубийственной войне.
***
Саша не дошел до части. Он свернул в темный переулок за домом и уперся спиной в шершавую стену гаража. Руки тряслись так, что он с трудом удержал пистолет. Тот самый пистолет.
Запах пороха въелся в кожу. Он чувствовал его даже сквозь запах пыли и мокрого асфальта. Но сильнее был другой запах — тот, что остался в гостиной. Запах отцовского одеколона, чая и... железа. Медной монеты на языке.
«Я делал это для них. Ради чести. Ради правды», — твердил он про себя, сжимая виски. Лоб был мокрым от пота, хотя ночь была ледяной. И что то, внутри, не верило ео мыслям…
Но внутри ничего, кроме правды и чести, не было. Был вакуум. А в этом вакууме всплывало лицо отца. Не то, что только что, искаженное ужасом. А то, каким он его помнил с детства. Отец, учивший его завязывать шнурки. Отец, несущий его на плечах с рыбалки. Отец, тихо говорящий ему, шестнадцатилетнему, после первой выпивки: «Саш, держись. Всегда держись. Мы — семья».
Семья.
Он с силой провел ладонью по лицу, пытаясь стереть образ. Но он только становился четче. А вместе с ним приходило и другое — тихий, монотонный шепот. Молитва. Та самая, от которой его тошнило. Теперь она звучала у него в голове.
«Господи, спаси и сохрани...»
Он выпрямился, сделал несколько шагов по переулку, пытаясь вернуть себе твердость. Он был солдатом. Он видел смерть. Он отдавал приказы. Но… это было иначе. Это было... личное. Это было предательство самого главного, того, что отличало их от них — понятия «свои».
И он понял страшную вещь. Он только что совершил акт абсолютной, бесповоротной веры. В Идею. В Государство. В Справедливость войны. Он принес ему в жертву самое святое. По собственной воле и собственному решению. Но жертва не принесла облегчения. Она оставила после себя лишь пепел и вопиющую тишину, где даже эхо его оправданий глохло, не долетев до стен.
Он посмотрел на свой телефон. Там были сообщения от ребят. «Саш, ты где?». «Командир спрашивает». «Всем выйти на связь». Они были его новой семьей. Братьями.
Но сейчас их лица казались чужими, далекими. Он смотрел на экран и видел сквозь него другое — пустую гостиную, темный экран телевизора и неподвижную фигуру на полу.
Он поднес пистолет к виску. Металл был холодным. Успокаивающе холодным.
«Я сделал это для Родины» , — последняя, отчаянная попытка найти опору.
Но Родина была там, в окопах, за сотни километров. А здесь, в темном переулке, была только он, призрак отца и всепроникающее, абсолютное одиночество. Он предал отца. Он предал сестру. Теперь он должен был предать и себя, солдата, чтобы остаться хоть кем-то.
Его палец нащупал спусковой крючок.
Второй выстрел, прозвучавший той ночью, был не громким. Словно кто-то хлопнул дверью старого гаража. Его не услышали ни его братья на фронте, ни его сестра в тюремной камере.
Услышали только безразличные звезды над крышами родного города, который он так яростно защищал и для которого только что уничтожил все, что делало эту защиту осмысленной.
Помогли сайту Праздники |
При цитировании ссылка на сайт обязательна. Exsodius 2008 - 2025
18+