На одной из верхних полок, он нашёл, кто бы мог подумать! Свои старые тетради. Раскрыв их, он стал просматривать свои самые первые записи - переводы 1815 года, с французского « Воспоминания из жизни Жанна Расина», перевод комедии Ж.Б. Мольера « Лекарь по - неволе ». Это уже позже, он переписал их более достойно и красиво, а тогда эти черновые записи, казались ему шедевром поэзии и литературы. В другой хранились переводы эпитафии Ж.Ж. Руссо, переписанные им с места его погребения, когда он с батюшкой ездил на отдых во Францию. Забыв о времени и тётушки, князь с увлечением перебирал старые документы и грамоты, записки дерзкого в своих поступках Себостьяна Бехевича, казнённого (обезглавлен) то ли в Швабии, толи в Польше в 1780 году,за восстание. Именно он в те годы предупреждал власть о том, что если она вовремя не примет, не поймёт народ и его требования, то уже сами дворянские и купеческие собрания переродятся в политические силы, чрез склоки и действия, весьма враждебные порядку, могущие создать угрозу самому существованию государства и власти. Не часто в истории государств восстания и бунт народа, даёт шанс власти удержать шлюзы благости и покоя, скорее всего их накрывает скорбная и печальная тень судьбы... Князь стёр пыль с замятого временем и промедлением писем Андрео Лопеса, навязчиво рассуждавший в них о спорах с русскими и о свободе слова. В своих догадках о свойстве человека и общества, он писал:
«…- Мудрость правителя, в нашем случае императора, определяется не богами навязанной Церковью, а разумом человека, то есть нами. Живая рыба идёт против течения, а "спящая" по течению, и неиначе. Захочешь Свободы и воли для народов - горячо и с жаром цитировал он слова русского князя - остерегись оного желания, ибо при этом вполне можешь стать рабом своих мечтаний...при том успевать должно и соблюдать социальный порядок в обществе. Сохранить государство в целом... В вашей России, каждому человече надобно себя и свою семью обустроить для начала и разобраться в своём развитии разума и прочих делах. А главное, это ответить на и за свои свершаемые поступки и решения в состоянии холодного разума… ».
В особом месте, сокрытом старой, древней толстенной дубовой мебелью и двойными украшенные арабской вязью дверьми,в отдельно отгороженном очень большом помещении более похожем на зал императорского государственного хранилища с портретами княжеских родных и близких, что было рядом с библиотекой, хранились наиболее ценные вещи их семьи, старые картины, большие толстенные вековые молитвенники и старозаветные фолианты весом полпуда и более, а также более менее маститые документы, это грамоты и отдельно под стеклом шкафа бронзовая медаль на Владимирской ленте, за участие в войне 1812-15 годов. Особо, справа от входа, на боковой стене обитой синим шёлком, что возле забитого ставнями окон выделялись предметы военной амуниции и боевые регалии взятые предками в сражениях с врагами Отечества как трофеи. Слева далее, почти запиханными почему-то под старинным дубовым столом, лежали некие рамки, как у рыбаков для ловли рыбы, с натянутыми на них нитями, как ему показалось, нитями шёлка с узлами на них, чередовавшиеся в строгом, как - бы условно математическом геометрическом порядке.
"… Вспоминая то время, Дмитрий Александрович пишет многое что запомнилось ему от посещения у старой тётушки, и очень подробно и крайне обстоятельно, тем более с высот нашего смутного времени, что мы должно и используем благостно и неуёмно..."
«…Они, когда-то вызвали интерес у их гостей посещавших их усадьбу, но ещё до рождения князя...Сие искусство однажды даже привлекло и самого историка Татищева, возившего их в университет имперской столицы для изучения и консультаций к кому -то из профессоров истории, из Франции. Как потом выяснилось, именно из-за этого были неприятности у его батюшки. Один же, из его друзей выказал мнение, что это старинные письмена до христианской эпохи, такие сохранились ещё в дальних уголках Новгородкой губернии, там до сих пор их вьют при гадании и ворожбе. В одной из мазанок, а их было очень много, именно там и купил князь эти чудеса для своей исторической коллекции, как её пополнение, так как, такие же рамки с нитями хранились и у его деда в столице и в селе Ивакино. Очень привечали и любили князья Ростовские народные традиции. Вот и старый журнал с рисунками батюшки, князя Александра Ивановича, зарисовавшего делание русских гуслей и монгольского марин-хура со струнами из конского волоса. А вот гусли делались из белого клёна или явора, по этой причине и прозывались они в былинах « Яровчатыми ». Все пояснения сих рисованных предметов написаны и подчёркнуты князем лично. Князь по детски улыбнулся, читая их. В соседнем шкафу, князя заинтересовали книги в потёртых временем и руками былых владельцев кожаных переплётах. Выбрав сочинения Шекспира, гость принялся читать и просматривать такие знакомые ему с детства сонеты. Сам князь с отрочества любил стихи, сонеты, да и сам грешил сочинительством.. Он сам тайком писал стихи, оды. А несколько раз даже, ещё в свою бытность в Сибири, через друзей князей Волконских отправил несколько строк Пушкину. Ответ, правда, ему пришёл только через год, да и то, с рецензией Великого поэта на грани назидательства и «мягкой» критики. Всё равно он был рад письму поэта. Да, были времена скромных и Великих людей, правда учеником князь оказался успешным, и на некоторых вечерах светских встреч, как писали ему родные, их даже хвалил Пушкин. Дмитрий Александрович улыбнулся мечтательно, подумав, не издать ли ему свои дневники. В них войдёт проза, может быть и стихотворения, правда он сомневался в их ценности, но на миг, представив себе великолепный, этакий кожаный переплёт в золоте, и название " Память моей жизни " он подумал, а ведь и я мог-бы войти в историю поэзии…и рассмеялся, так смешна, показалась ему эта крамольная мысль. Великий Пушкин, Жуковский, Лермонтов, вот они поэты, а мы лишь их тени на Земле, как в ответном письме сказал Пушкин. В одной из сложенных закладок в книге, старой карточке, он прочёл слова своего батюшки, бог знает, когда и зачем-то им написанные ещё в далёкой юности: «- Не плачьте други, я прожил счастливую жизнь, и сделал то, что желал…». Сейчас же, он готов был под ними подписаться кровью. Передав крупную сумму денег семьям своих товарищей, к сожалению не всем, ибо годы брали своё и мало кого осталось, он вполне успокоился.
— Димитрушка! Родной, ты где? - раздался обеспокоенный, с нотой тревоги в голосе, голос тётушки. Князь, с небес поэзии опустился на Землю, в реальный мир нынешнего бытия и своих повседневных забот. Дни у родной тётушки пролетели незаметно и быстро. Теплота общения двух старых, «древних»,пожилых людей, объединяло и сближало их. А возраст и близость к Богу, и вовсе породнило их души, и когда декабрист собрался уезжать в родное поместье, старая женщина расстроилась и расплакалась. Потом, она решительно сняла со стены два рисунка - наброска, в раме, изображавшие бушующее море с плотом и людьми, в ужасе и с надеждою смотрящих прямо на тебя, на переднем плане и передала их князю.
– Это, как Ваша жизнь князь. Это подарок Жерико Теодора, я тогда была в Лондоне на выставке, стояла и плакала, смотря на его картину» Фрегат Медуза». Вы помните эту историю. Гибель французского фрегата, лодки для высшего света, плот для команды и отдельно для простых пассажиров, не имеющих влиятельных друзей. Трос, привязанный к шлюпке-боту, перерубили, чтобы спасти администрацию, и представителей высшего общества. Так погибли десятки пассажиров, невинные жертвы человеческой жестокости и клановой несправедливости. Художник тогда подошёл ко мне, улыбнулся и пригласил к себе. Там, после прекрасного ужина и посещения его временной мастерской, он подарил мне на память эти свои эскизы и список со своей картины, но я думаю, что это первый вариант картины. Обратите внимание, что на оборотной стороне холста, прорисована карта Московии 1525 года, но удивительно другое, здесь вензель рода Синебрюховых!
[justify]— Да, да. Откуда это вышло? Как? Так вот почему, будучи у них в гостях в Кронштадте, мне показался знакомым этот вензель и рисунок-эскиз. Да, неисповедимы пути господни в этом мире моя тётушка. Не плачьте тётушка, Вы же понимаете, всё в этом мире решают привилегии и деньги, вот и я должен закончить все дела с наследством и завещанием. Вы же понимаете как это сейчас важно. Вы вспомните, сколько судились наши по имуществу, сёлам, мельницам. Княгиня сколько нервов потратила на суд с полковничихой Яковлевой О.А., в сорок шестом году, а ещё в тридцать первом, суды с Вяземской Анной Николаевной, по поводу земель и сенокоса? Сколько здоровья и нервов нужно было иметь матушке, чтобы всё это пережить и отбиться от кредиторов. Именно после этого княгиня стала хворать и болеть. Особенно её подкосили судебные дела тридцатых годов. Тогда, на ваших глазах, из-за долгов, судились наши дорогие племянники, князь Михаил Яковлевич и Ипполит Яковлевич Щепины-Ростовские. Они, как я помню, хотели выехать в Европу и продавали земли сёл Нелюбино, Якимово и деревню Левинская, только вот объявились их подрядчики, кредиторы и потребовали оплаты за строительство домов и церкви, и чтобы они вернули занятые деньги на строительство. Те, в 1832 году, подали в суд, и племянники оказались в долгах, да таких, что судиться пришлось в Мышкинском приказе общественного призрения. Скандал! Крики! Вспомнили даже 1781 год, когда Авдотье Борисовне Щепиной - Ростовской, её батюшка Борис Данилович Вяземский, отдал дочери в приданное деревню Палюхи и сельцо Осаново, при этом ещё он оплатил пятьсот рублей долга её супруга, и двести рублей строителям. Правда, потом прояснилось, и было признано, что долг был не правомерен, и его вообще не было, но людей то оболгали, как же это? Вот княгиня - то и выручила их, дав деньги на погашение долгов, лишь бы не быть скандалу, и лишь позже, разобрались и было признано, что дела в отношении должников, придумали их недоброжелатели. В общем, не хочешь иметь врагов, не давай в долг, тем более родственникам. Земли, принадлежавшие самим декабристам и их родственникам, власть, царь Николай, возжелали отнять. Всё намного серьёзней, чем Вы представляете дорогая, милая тётушка. Имущества, владения, декабристов власть всеми доступными средствами старались арестовать или при удачном выходе и отнять. Все эти приказы общественного призрения, палаты гражданского суда относятся к семьям декабристов предвзято. Это конечно было неприятно и