– А с этим, что делать? – указал на раненого Колька Бессараб.
– Та прыбый вже ёго, – зло буркнул Ерофей.
– Нет, казаки не добивають беззащитных раненых. Помнишь заповедь дедовскую: «Никогда не воюй со слабейшим! Сразив врага, будь милостив!» Возьмём его с собой. Если Бог дасть, выживеть. А нет, нашей вины не будеть. Забирайте татарина, – распорядился Сидор.
Вскакивая на коня, Ерошка стрельнул глазами на Фрола и назидательно, с намёком на спасение его Бессарабом, произнёс:
– Бэрежи чупрыну, козак, або згынэшь.
Уже светало, когда всё было закончено. Несмотря на то, что задачу свою казаки выполнили и табуны отстояли, возвращались в станицу они довольно уныло: не смогли перехватить тело Долгова, тяжёлая рана у Дормидонта, неизвестно, чем закончится ранение Федота и будет ли он годен к строевой службе.
Степан вёл на поводу коня с Дормидонтом. Фрол тоже спешился и уныло плёлся за ним.
– Не обращай внимания, Фролка. Это он тебе за Катерину мстит. Его отец хоть и женил, а жаба душит, что ты у него девку перехватил-то.
– Знаю. Всё время ехидничает.
– Завидки берут!
– А у тебя как? Жена, сын, здоровы ли?
– Слава Богу!
– Целую неделю у вас не был. Помогал Терентию ульи готовить. Бортничество ему удаётся, но он хочет пчёл сам разводить. Не знаю, получится?
– Получится, – махнул чубом Степан, – у дядьки Терентия всё получается. К нам зайдёшь? Обсушишься. Мы ещё топим печь, чтоб сын не замёрз.
– Нет, я домой поеду.
– Ну, тогда завтра, после церкви, милости просим к нам. Егорка уже лопочет и не мать зовёт, а говорит «пу!», стреляет, мол. Представляешь, такая козюлька и туда же.
– Казак растёт! А у нас не получается.
– Не горюй, будут и у вас детишки. Так приедете?
– Скажу Катерине, - проговорил Фрол, вскакивая на коня.
Рильке уже стоял у входа в лазарет, так громко называли теперь хату Митрофановны, которую он переоборудовал с помощью Агафона в лекарню, и встречал раненых.