ПУТЬ АТАМАНА
В начале пути.
Мишка.
Староста Черкасский и Каневский Евстафий Дашкевич был в бешенстве. Ему только что сообщили, что его «любимчик» атаман Мишка Алексеев, который ещё совсем юным, безусым казаком, прославился своими подвигами при месячной осаде крымскими татарами Черкасской крепости, оставил Черкассы и вместе с доброй половиной казаков ушёл в недавно отвоёванную у литовского Великого князя, московским государем Василием, крепость Путивль.
А ведь не так давно, после героической победы над крымцами, старый, повидавший виды вояка Дашкевич, искренне восхищался подвигами молодого казака, о которых ему рассказывали бывалые, испытанные в боях казаки. Да он и сам был свидетелем того, как Мишка расправился сразу с тремя, взобравшимися на крепостную стену татарами, набросившимися на него. Всего несколько взмахов сабли понадобилось юному казаку что бы уложить двоих своих противников, а третий в испуге сам сиганул вниз с пятиметровой стены. Евстафий тогда лично хвалил юного казака и пророчил ему славу великого воина. Но нет в этом мире ничего вечного. Не прошло и трёх лет, и староста был сильно огорчён и разочарован. Он узнал, что Мишка наряду с другими казаками, среди которых атаманы Солома и Голубь, возмущают казаков против новых порядков, которые ввёл Дашкевич, стремясь превратить вольных казаков в своих покорных слуг.
- Нет, ты только посмотри, что возомнил о себе этот молокосос. Он смеет осуждать мои порядками и подбивать к смуте против меня других казаков. Да я его в порошок сотру, - распалялся Дашкевич перед атаманом Каневских казаков Андреем Ляхом, который и доложил ему о назревающей смуте среди казаков.
- Вот что Андрей, возьми надёжных людей, схвати и приведи ко мне этого Мишку и прочих смутьянов. Я покажу этим неблагодарным псам кто здесь есть хозяин. Они у меня кровью кашлять будут....
- Если Ваша милость пан староста позволит, - воспользовавшись тем что Дашкевич замолчал, не смело заговорил Андрей, - я бы на данный момент посоветовал действовать не силой, а хитростью. Не стоит озлоблять ещё больше казаков, когда в любой момент могут в степи появиться татары или с севера нагрянуть воеводы Великого князя Московского. Может лучше, сначала попытаться казаков поссорить между собой, а там уже видно будет как поступить дальше».
- И как же ты предлагаешь это сделать?, - удивлённо взглянул на Ляха староста.
- Вы же сами знаете как не любят казаки, когда им назначают над ними старших. Они привыкли сами выбирать себе атаманов. А к назначенцам обычно относятся с явным подозрением, а порой и с презрением. Вот я и предлагаю, убедить казаков из Черкасска назначить им в атаманы Мишку. Уверен, - большинство казаков будет недовольно тем, что над ними поставили атамана, который почти всем им в сыновья, а то и во внуки годится. Они конечно будут возмущаться, но Вас пан староста, того, кто смог объединить разрозненные казацкие ватаги и уже не один год удачливо водить их в походы против татар, они ослушаться не посмеют. Но, за-то на Мишку будут смотреть как на выскочку и любимчика начальства. Какое уж тут может быть доверие к нему и его дружкам. Думаю смутьяны останутся в абсолютном меньшинстве. Как говорится — разделяй и властвуй.
Дашкевич сначала был против такого плана, но в конце концов, подумав, согласился попробовать эту хитрость Ляха.
Казаки действительно долго бузили и возмущались решением старосты, но всё же согласились с его предложением. Мишку выбрали атаманом. И после этого многие, первое время, на самом деле стали косо поглядывать на молодого казака. И не известно чем бы закончился хитроумный план двоих заговорщиков если бы Великий князь Литовский Сигизмунд Старый не решил вернуть Литве отвоёванные у неё Москвой земли. Воспользовавшись тем, что недавно умер Великий князь Московский Василий и Московским государством при его малолетнем сыне управляла мать малолетнего царя Елена Глинская и Боярская дума, в которой начались склоки и заговоры, Сигизмунд двинул свои войска отвоёвывать Северскую землю.
Но первый год войны оказался для литовских войск весьма не удачным и тогда призвав в следующем году в свои ряды поляков Сигизмунд возобновил свою попытку. В 1535 году,16 июля польско-литовскими войсками был взят Гомель, а 30 июля войско Сигизмунда осадило Стародуб. Туда же с польским ополчением прибыл и Дашкевич, оставив казаков во главе с Андреем Ляхом защищать южные польско-литовские рубежи. Но не успел он прибыть под Стародуб, как гонец принёс сообщение об уходе казаков из Черкасска. Естественно, - Дашкевич был в ярости.
- «Ну погоди..., наши пути ещё пересекутся...» - грозил кому-то невидимому староста. Но только вот сбыться этой угрозе было не суждено. Уже в следующем 1536 году жизненный путь старосты Черкасского и Каневского Евстафия Дашкевича прервался и он отошёл в мир иной, тогда как путь атамана Мишки, ставшего вскоре героем воспетым в казацком фольклоре, известным как славный атаман Мишка Черкашенин, только начинался.
Но, а пока Евстафий Дашкевич в бессильной злобе проклинал Мишку и его казаков, те, преодолев не близкий путь, благополучно добрались до Путивля. Правда воевода и прочее начальство города, хоть и были заранее извещены о направлявшихся к ним казаках, но поначалу приняли черкасцев весьма насторожено. Как ни как, а второй год идёт война. Вдруг это своего рода «троянский конь» литовских воевод. Впустить в город более сотни хорошо вооружённых казаков, не зная их подлинных намерений, дело не шуточное. Поэтому сначала приняли, как переговорщиков и временных заложников, десяток уважаемых казаков, во главе с Мишкой. Остальные расположились лагерем за крепостными стенами города. Но быстро убедившись, что казаки пришли с благими намерениями, им были вскоре предоставлены рыбные и охотничьи угодья, разрешено беспошлинно торговать и свободно входить и покидать город. И вскоре прибывшие казаки почти ни чем не отличались от казаков путивльских. Со временем некоторые из них даже обзавелись жёнам. Мишка Алексеев и в этом деле, как и во всём, оказался в числе первых.
Ещё будучи переговорщиком среди десяти казаков принятых в крепости, ему попалась на глаза статная красавица с которой он столкнулся на пороге казачьего головы Истомы Извольского. А как только прибывшие казаки получили свободный доступ в город, и те же права что и казаки Путивля, Мишке не составило большого труда разыскать приглянувшуюся ему девушку. Звали её Настей и была она, как оказалось, дочерью казачьего головы. Молодые люди стали встречаться и вскоре Настя стала Мишкиной женой. А ещё через год у них родился сын которого нарекли Данилой.
Годы жизни в Путивле протекали довольно мирно и даже скучно. Обычным делом казаков было малыми отрядами в 5 — 6 человек выезжать за десятки, а порой и сотни вёрст в Поле, сторожевать. Казаки как волки рыскали в степи, выискивая следы татарских отрядов, чтоб если вдруг удастся их обнаружить, то сообщить в крепость и если повезёт устроить не званным гостям засаду. Иногда приходилось сопровождать московских или крымских послов, которые последнее время зачастили сообщаться между собой через Путивль. Но всё же настоящих, больших дел, что бы разгулялась душа казака, было маловато. Многие уже давно начали уговаривать Мишку и прочих атаманов уйти на Дон или на Волгу.
Там простор и настоящая воля, поговаривали старые казаки, бывавшие ранее в донских степях. А ещё там завсегда можно помериться силушкой, не только с крымцами или ногайцами, но и с турецкими янычарами, победа над которыми почти всегда сулила добычу и славу удалому казаку. Мишка уже и сам искал повод для ухода на вольные хлеба, да всё как-то не находил. А признаваться в своём намерении молодой жене, не имея веского на то основания, не хотелось. Но вскоре случай всё же подвернулся.
Как-то в обеденный час, когда добрый казак просто обязан отдохнуть на мягкой перине, от обильно принятой пищи, в хату к Мишке ввалился старый приятель Мишкиного отца, погибшего в схватке с татарами, когда Мишка был ещё совсем мальчишкой, - атаман Солома.
- Спишь сукин ты сын, а там татары казаков обижают. Скоро до ножей дойдёт. Татары главного атамана требуют.
- Что там стряслось?, - лениво потягиваясь, поинтересовался Мишка, вставая с постели.- А ты выйди и сам узнаешь. Позор нам от татар, вот что стряслось».
На площади действительно творилось что-то неладное. Татары набрасывались на казаков, те в свою очередь на татар. Казалось бы ещё немного и кровопролития не избежать.
- Что такое, в чём дело?, - протиснулся вперёд Мишка.- Атаман надо, - не добро взглянул на Мишку важного вида татарин, оказавшийся послом от крымского хана, возвращавшимся из Москвы.
- Ну я атаман. Что нужно?
- Брешешь казак, - хитро прищурился татарин.
- Ты или говори что надо, или я за своих казаков не ручаюсь. Больно вы их тут, как я вижу, разозли пока меня не было.
- Якши атаман. Здесь, среди вас находится мой слуга который убежал от меня, но я его узнал. Отдай его мне.
- Среди нас нет твоего слуги мурза...
- Да вот же он стоит, - ткнул мурза плетью в сторону казака с чётко выраженной татарской внешностью, которого казаки по иронии судьбы на свой лад прозвали Мурза, игнорируя его длинное трудно выговариваемое татарское имя. Он действительно прибился к казакам не за долго до их ухода из Черкасс и уже успел проявить себя отважным воином и хорошим товарищем, - настоящим казаком.
- А-а, этот... Ну что же, если ты уверен, что это твой слуга, то, вон у тебя в руке плеть, можешь его наказать, и забрать, а мы посмотрим какой он тебе слуга.
- Э-э атаман, - я накажу, но ты сперва забери у него саблю.
- Так он же твой слуга. Ты и забирай. Только вот если он казак, то боюсь что саблю так просто он тебе не отдаст.
- Шайтан атаман! Смеёшься. Ты ещё пожалеешь. Я, ханский посол Сулеш-мурза, своё так просто отдавать не привык.
- Да, но как я понял уважаемый Сулеш-мурза, нет тут твоего ничего. Расходимся казаки! Хватит бузу тереть!, - и демонстративно обняв за плечи казака Мурзу, направился с ним к своей хате.
Вслед за ними стали расходиться и все остальные.
[justify]А вечером вызвал Мишку к себе воевода. И у них с Мишкой состоялся весьма не простой разговор в конце которого воевода даже погрозился засечь Мишку батогами, если он не отдаст Сулеш-мурзе его холопа. Но запугать Мишку пока ещё не удавалось никому. И уходя от воеводы он злобно бросил: «Смотри Фёдор Григорьевич как бы тебя самого казаки батогами не угостили». И вышел, хлопнув дверью, оставив