Старик и бес. II Наставница

да ещё тогда кибитку там заодно стоит починить; рядом же имение, посему необходимо заодно посмотреть, что творится в хозяйстве, эдак на весьма продолжительное время, - короче говоря, трусишка-пустомеля, как нарекли его знакомые и собственные крестьяне, или теоретик-прозаик, как он сам себя поэтично называл, если поймали на том.

   Они поднялись в тёмный коридор и прошли вглубь: Фрэнки осторожно, ощупывая мглу и стену, ставшую их ориентиром, шла вперёд. Лёня, нервно двигаясь, прижался со страху к ней.

Открытая белая дверь очерчивалась, за ней - раскиданные по комнате вещи.

- Я же говорила ему убраться! - злобно шепнула.

   В кровати мирно спало оно - необычно яркое и замысловатое в цветах и формах существо, с двумя кольцеобразными ушами, и парами таких же глаз, как и у Фрэнки; нитеобразным телом, подымавшимся и опускавшимся со всеми подобными, лёгкими на вид конечностями.

   Потрясение, а затем по многу раз окончательное принятие факта существования таких созданий (даже Плешивый припомнился, чем ослабил уверенность) сломили барина: он уставился в пол и, ведомый Фрэнки, вернулся на кухню.

Чтобы отвлечься от мрачных раздумий, он стал расспрашивать:

- Значит, я в Штатах?

- Да. - Фрэнки села напротив и выпила свой чай.

- Так, ясно. - Лёне теперь всякое размышление давалось трудно: - Почему тут нет повозок, современной им одежды - всего этого, что я слышал от побывавших здесь?

Фрэнки заморгала, выстраивая мысли в форму ответа:

- Этого давно нет...

Испуг пробежал по лице и глазам барина, но тот вернул невозмутимость.

- Какой сейчас год?

От своего же вопроса ему стало плохо: он с трепетом начинал готовиться к пугающему ответу.

- 2013.

Взор бросился на окно, за которым выглядывала смурная ночь; руки задрожали, и сердце забилось бешено.

- Прине... принесите... полотенце... влажное...

Быстрыми рывками она добежала до ванной и возвратилась с увлажнённый жёлтым полотенцем.

   Барин судорожно положил его на лоб, откинулся и начал восстанавливать ритм дыхания, собирая воедино скомканные бумаги (мысли, точнее...).

   И не задумываясь, что вопросами он только больше нагружает телегу, чему слушается верный крестьянин, стоящий выше барина на склоне, и приближает печально известный роковой момент, когда она соскочит с камней, удерживавших её, и со всей стремительной скоростью поедет на Лёню, которому этот смертельный толчок напрочь выбьет всё: и тело, и дух, - помещик потому в слепой самоуверенности задал ещё несколько вопросов:

- Я из Российской Империи... - исходила мольба как тоном голоса, так и взглядом. - Россия есть? Она существует?

- Да.

- Слава Богу! - выдохнул он. - Хоть это утешает...

   Нависла ненадолго тишина, в течение которой Леонид обдумывал услышанные ответы и обстоятельства, грозившие ему духовным переломом, а Фрэнки - над этичностью своего поведения: ей стало стыдно за объяснения, едва не стоившие обморока староватому человеку.

   Приготовившись к следующим испытаниям и составив вопросы исходя из своего специфичного положения, Леонид продолжил:

- Расскажите, пожалуйста, что стало с миром за это время.

Фрэнки задумалась.

- Мне нужно подготовиться...

Лёня кивнул.

- Конечно.

Она глотнула чая, встала, вышла на улицу и спустя десять-пятнадцать минут вернулась за стол.

- Я попыталась обобщить мировую историю, так что может получаться не так, как вы хотели. - Она глубоко вдохнула. - Сначала скажите, из какого года вы прибыли, чтобы начать.

- 1893.

Её зрачки расширились.

- Ого!..

- Да. - Он насмешливо прибавил: - Мой отец застал при жизни - скончался на семидесятом году - четырёх царей, а я-то, при пятидесяти трёх лет, - двух: великого и малого.

Фрэнки неуверенно проговорила:

- Ладно…

Никифоров удобнее примостился на стуле.

- Слушаю.

- Радио. - Что радио? - Радиосвязь: всякий может отправить сигнал - разговор, сообщение, фотографию - в любую точку мира. - Попову в радость! Что насчёт бесконечных войн? - Первая мировая. - Боже. - Затем изобретение машин. - А каких? - Которые работают на электрической, топливной энергиях и не нуждаются в живой тяге. - Упростили учёные жизнь - свобода лошадям! - Потом Вторая мировая война. - Опять? - Да. - А говорят - человек разумный! - Много жертв… - Сколько? - Больше сорока миллионов человек. - Ну, после Первой неудивительно. М-да. Какие ещё столкновения одной обезьяны с другой? - Холодная война. - Экое словцо! С кем на сей раз? - Между Америкой и Союзом. - Союз? - СССР - Союз социалистических советских республик, бывшая ваша… Российская империя.

На этом краткий курс мировой истории прервался.

Лицо Никифорова омрачилось: скулы нервно подёргивались, и он не сводил взгляда с Фрэнки.

- Когда создана?

Она напряглась.

- ...в 1917...

- Путём реформ или революции?

Его веки задёргались.

- ...второе...

Продолжительное мгновение - и Лёня свалился со стула.

   Фрэнки с трудном отнесла тяжёлого барина к раковине, обрызгала водой и старалась лёгкими шлепками по лицу привести в чувства, но, очевидно, помещик ничуть не был против погружения в обморок. Её начала посещать неукоснительно мысль звонить в скорую помощь, но неимение Леонидом гражданства и тайное пребывание его здесь усугубит и без того сложную ситуацию.

   Благо, к этому времени, как она обдумывала такую мысль, Лёня раскрыл веки, беспокойно огляделся, встал на ноги, выпрямился и поблагодарил мёртвым голосом.

   Полотенце он поднял со стула и, держа её в правой руке, отрешённо рассматривал поверхность стола: два стакана с тёмно-жёлтой жидкостью, чаем, и крошки хлеба, казавшиеся одиночными горами в беспочвенной, ветреной и холодной пустыне - на чёрно-белой скатерти.

Лёня разглядывал эти вещи и старался не думать.

   Фрэнки поглядывала на сгорбившегося Леонида и мельком через окно в уличную темноту: светили безбрежно дальние фонари и немощно поблёскивали звёзды.

- Я так и знал, что они ничем не помогут...

- Кто?

Никифоров подумал.

- Да все: что декабристы, что народники, что эти течения… - Помещик словно не дышал: вдохи выходили откуда-то из глубины точно мнимые. - Чужие, наши, универсальные… сама идея двигает беспощадно историю, а таким, как я, дорогуша, остаётся или плыть со всеми, или идти против, барахтаясь и вскоре утопая от их рук.

Поступательными движениями ладоней он массажировал виски ́.

- А с царской семьёй что стало?

   Фрэнки поглядела, как и на протяжении всего разговора, в телефон (у Никифорова уже не было сил спрашивать, что за маленький аппарат она держит в руках).

Фрэнки не отвечала.

- Ну?

- Вы точно… хотите знать?

Никифоров отвернул голову.

- Нет… но надо.

Беспокойная, она рассказала:

- После Александра III вступил на престол Николай II. Из-за общественного накала - Первой мировой, Русско-японской войны, революционных движений - власть захватили большевики. Николая II, его семью и прислугу вывезли и тайно расстреляли…

   Снова на кухню опустилась медленно, плавно и всеобъятно тишина, нарушаемая лишь потусторонними звуками ночи.

- Кто-то возглавлял?

- Некий Владимир Ленин, продвигавший идею коммунизма.

Леонид жутко рассмеялся.

- Коммуна!.. На всю страну, небось, да?..

Никифоров закрыл глаза и жалобно простонал.

- Плешивый… зачем ты выдернул из уютного гнёздышка?

- Плешивый? Вы имеете в виду Вильгельма?

Помещик подозрительно глянул на неё.

- Вильгельм?

- Вильгельм Бюрки, он около трёх лет жил у нас, - и выставила пальцы кавычками, - как сирота.

- И откуда же Вильгельм?

- Думаете, я больше вашего знаю? О прошлом не говорил, да о всяком времени не размышлял; редко можно было вывести на какой-нибудь диалог… разве что - признаюсь без тени хвастовства - со мной часто общался, да о насущных делах.

Никифоров убрал со лба подсохшее полотенце и серьёзно сказал:

- Фрэнки, объясни старичку с традиционным взглядом на жизнь, как это всё - и ты, и он, и это… место - существует?

- Честно говоря, слышала от знакомых, что таким, как вам, не стоит рассказывать о…

- Душечка, я уже готов.

Фрэнки выдохнула.

- Боже… Ладно, если уж так просите… Различают Старый и Новый миры: в первом существуют люди... э, так сказать... с неживыми материальными персонажами и классическими законами мироздания, во втором - как и они, так персонажи из культур, порождённых воображением... мы такие вселенные называем Инфинити.

Информация попала в фильтр обработки.

- Ты сказала <<воображаемые>>?

- Да.

Поток информации забился о лопасти и разветлился по ним.

- Значит... демоны существуют?

- Да.

Сенсоры на дне просвечивали яркими гаммами цвета бегущие реки.

- Получается... и ангелы настоящие?

- Да.

Собираются в общий бассейн.

- Это... ну... - Помещик вспомнил: - У Плешивого какой-то чёрный чемодан… кажется, в нём демоническая сила… или нет?

Ветвление...

- Это, наверное, замаскированный триггер...

Панели сдвинулись - реки информации направились к Озеру рассуждений.

- …он...

Ещё немного осталось: блестит озеро на свете солнца.

- …перемещает...

Плотина треснула.

- …в другие...

Трещина расползлась, точно змея.

- …миры...

   Разрушилась: куски полетели в бурый океан, и воды суждений понеслись туда, как и весь поток бесформенной, неслившейся информации.

Пауза... она длилась недолго: послышался тихий всхлип.

Помещик плакал и не мог остановиться.

   Вытирая рукавами влажные от слёз глаза и сдерживая вырывавшиеся из груди стоны, которую сжимала дрожь, Помещик махал руками и жалобно смотрел на всё: Фрэнки, озабоченно склонившуюся возле него, и кухню, что померещилось как похоронное бюро - где-то стояли близкие усопшего, говорили между собой о нём, а в одной из комнат, должно быть, лежит, собирает пыль, ожидает барина Никифорова гроб, чёрный и холодный, и глядит словно из пустоты, откуда явился и куда навеки заберёт.

- Я просто... хочу домой, и всё! - начал причитать на родном языке Лёня. - Мне уже плевать на эту мировую историю! Хочу обратно в кровать: там тепло, Агафья принесёт плюшки... Я не желаю оставаться здесь, идти за ним! Боже... это ведь всё сон, да? - Он в ожидании ответа глядел то на Фрэнки, то на потолок, то на пол, будто те знали ответ и были готовы сказать. - Я умер? Я не знаю... - всхлипнул и утёр глаза, - я ничего не знаю...

Плач продлился.

Лёне было горестно плакать перед женщиной и наблюдать её сопереживания ему.

На объятие со стороны Фрэнки он, впрочем, ничуть не возражал.





   Пока Никифоров проливал слёзы над трупом его прежней, безмятежной жизни, Плешивый приступил к осуществлению своего замысла.
Прекрасно и ярко видевший окружающую реальность, он без труда нашёл магазин, с крыши которого высилась длинная, толстая чёрная антенна, почти растворённая на фоне тёмного неба. Осмотр здания произвёл тихо, незаметно, обходя со всех сторон. По окончании осмотра Плешивый вытянул ручки, ощупал провода, наружную часть кондиционера, схватился крепко за неё и, подпрыгнув, встал на шумевший и подрагивавший ящик. Крышу обдувал с приятной прохладой ветер, трепля одежду Плешивого и порой закидывая опавшими листьями. Наверху Чёрт вцепился в сеточную металлическую ограду: видны трансформаторный ящик, обилие чёрных, зелёных, жёлтых проводов, знак <<Осторожно Напряжение!>>, где чёрный человечек на жёлтом фоне застыл в падении,