максимум усилий к тому, чтобы природные катаклизмы не стёрли нас с лица нашей старушки Земли. А раз так, значит этого уже не будет, и нарисованное здесь является не нашим будущим, а будущим того мира, где нет браслета. Или наоборот, - добавил он, чем и взбеленил Пашку:
- Таки это что же? Не в дерьмо, так в партию?! Катаклизмов избежали, так от Третьей мировой будем загинаться?!
- Я ничего не утверждаю, - пожал плечами Санька. - Это всего лишь мои догадки. Но, похоже, всё так и следует понимать.
Пашка вскочил и забегал вдоль экрана:
- Хорош выбор, нечего сказать! "Нет, не умер Данила - его болячка задавила!"
- Сядь, - едва заметно улыбнулся Санька. - Не мельтеши. Война - дело рук человеческих, а потому - поддаётся корректировке.
- Опять туман! По-русски нельзя?
- Можно. Говорю открытым текстом: войну можно предотвратить.
- Переговоры будешь вести? - скривил Пашка физиономию в усмешке. - Так они тебя и послушали!
- Зачем "переговоры"? А браслет у нас на кой?
- Белена-мочало, начинай сначала! - в нетерпении возопил Пашка. - Ведь о том и речь! Как его по уму употребить?
- Вот именно: "по уму"! Но то, что предлагал нам ты...
- Да ладно, проехали! - скорчил Пашка недовольную гримасу. - Сам-то что предлагаешь?
- А вот что... - Санька прищурился, как бы оценивая собеседников, стоит ли излагать сокровенное? Потом, как бы нехотя, стал говорить: - Недавно нам с Ольгой на глаза попалась цитата из Достоевского: "Совесть - это гнев, направленный вовнутрь". Или что-то в этом роде. За точность не ручаюсь. Мы с ней как раз обсуждали вот эту книгу. - Он похлопал ладонью по "Нострадамусу". - И она высказала интересную мысль. Вот, вы только прислушайтесь, тут есть рациональное зерно. Она сказала так: "Если бы у людей было побольше совести, Земля не знала бы войн". - И он выжидательно уставился на нас.
- Ну и что? - холодно спросил Пашка, особо не напрягаясь.
- А то! - Это уже я открыл рот. - Я понял твою мысль! - Идея чрезвычайно оживила меня. В порыве чувств я даже руку Саньке пожал. - Вот она, панацея! Вот оно, избавление! Ну, спасибо! - тряс я его за руку. - Ну, уважил!
Санька даже покраснел от удовольствия:
- Я тогда сразу сказал, что именно ты оценил бы эту мысль должным образом. И, как вижу, не ошибся.
Пашка смотрел на нас, как на идиотов.
- Чего-то я не просекаю, - сказал он удивлённо. - С чего это вас так растащило? Вроде рядом стоял...
- Сейчас объясню. - У меня даже дыхание перехватило от волнения. - Понимаешь, в этом же вся соль - в совести! Будет у людей до предела обострена совесть, возобладают честность, порядочность, на Земле воцарятся мир и спокойствие. Что и требовалось доказать! - торжественно заключил я и гордо выпрямился.
Но Пашка стоял, сунув руки в карманы и криво ухмылялся:
- Ну и что такого особенного ты сказал? Всё это - благие пожелания. - Он повернулся к Саньке: - Где оно, зерно твоё?
Тот переглянулся со мною и подмигнул, что, конечно, не укрылось от Пашки.
- Туго соображаете, любезный! Тебе ж говорят: совестливые люди не станут воевать! Это будет... ну как бы тебе... В общем, им будет стыдно это делать. Война станет в принципе невозможной.
- Опять двадцать пять! - нервничал Пашка, полагая, что над ним потешаются. - "Совесть"! "При наличии совести"! Где ж ты её на всех возьмёшь? Чай, не товар, в магазине на прилавке не валяется! Или она есть, или её нет! Третьего не дано!
- Ой, не пойму, - устало вздохнул Санька. - Придуриваешься, или как? Мы сейчас что обсуждаем? Возможности браслета?
- Ну! А какая связь между совестью и его возможностями?
- Да самая непосредственная! - не выдержал я. - Только с помощью браслета можно сделать людей совестливыми!
- Фигня какая-то! - равнодушно пожал Пашка плечами. - Я понимаю там создать что-нибудь, ну, в крайнем случае, уничтожить, но - совесть! Это же что-то... расплывчатое, нереальное, чего нельзя пощупать, её вроде как и нет... Как ты себе это представляешь?
- Да ведь это уже чисто технический вопрос!
- Ну а всё же?
- Да не знаю... - Я даже растерялся. - Обмозговать надо. Провести эксперимент. В конце концов, попробовать для начала...
- Всё верно, - пришёл на помощь Санька. - Не помню, кто это сказал, но любая идея должна быть подвергнута осмеянию. И, если она выдержит это испытание, тогда она имеет право на существование. Так что - прошу!
******
Короче, в течение следующего часа мы, весело переругиваясь, искали изъяны в новой идее. Подвергали её, так сказать, "осмеянию". Но путного так ничего и не родили. На ум приходили ситуации одна комичнее другой, вплоть до самых неприличных, однако идея, как таковая, нам нравилась всё больше. Даже Пашке.
- Представляю, - хехекал он, - нашу цивилизацию с глазами побитой собаки: "Простите...", "Извините..." Клинтон, весь в соплях, перед Саддамом на коленках ползает. "Люблю, - кричит, - больше Моники!" Прикол!
- Никаких приколов, - серьёзно сказал Санька. - Не надо утрировать. Сдаётся мне, мы плохо представляем, во что всё это выльется. Просто не может быть, чтоб у этой идеи не было негативных сторон.
Я пожал плечами:
- Во всяком случае, хуже не будет.
С этим согласились все.
- Пора бы всё-таки поинтересоваться у браслета технической стороной вопроса, - напомнил Пашка. - А то занимаемся словоблудием. Делёжкой шкуры неубитого медведя.
Мы поинтересовались. Долго втолковывали моральный аспект проблемы, хотя, по-моему, это было излишним: машина - она и есть машина, даже не смотря на то, что шибко умная. Ей все эти завороты и умствования до одного места. Как прикажут, так и сделает. Лишь бы задачу сформулировали просто и понятно.
В конечном счёте сошлись на том, что я буду выполнять роль генератора нужных чувств, а браслет - усиливать их и излучать в окружающее пространство.
- Ну, а для начала, - сказал Санька, окидывая Пашку насмешливым взглядом, - испытать бы на ком-нибудь. А уж потом и на широкую аудиторию выходить...
- А чё ты на меня-то вылупился?! - взвился тот, сверкая белками. - Кролика нашёл, что ли, подопытного?
- Разве я о тебе говорил? - сделал Санька невинное лицо. - У меня тут объект покруче имеется.
- Что ещё за объект?
- А вот! - Он кивнул головой на стену позади себя. - Прислушайтесь!
Мы затаили дыхание. Действительно, из-за стены давно до нашего слуха доносился приглушённый шум, будто соседи занимались перестановкой мебели.
- Ремонт? - предположил я.
Санька ухмыльнулся и по лицу его прошла как бы судорога:
- Ага, ремонт! Этот, с позволения сказать, "ремонт" продолжается вот уже в течение полугода. Если не больше. - Видя мой недоумевающий взгляд, он пояснил: - Соседей к нам больно "весёлых" подселили!
- Подселили? Кто?
- Шут его знает! - зло сказал Санька. - До этого жили здесь тихие такие старички, никто их никогда и не слышал, и не видел. Божьи одуванчики. И в один прекрасный день они куда-то испарились: то ли поменялись, то ли продали квартиру. В общем, съехали... С тех самых пор объявились здесь эти вурдалаки. И пошло-поехало! Пьянь, рвань, наркота, нескончаемые разборки!.. Нескончаемый праздник, короче. Мы уж и жаловались, и морду били, да только себе же и накладно.
- Ага! - догадался Пашка. - И ты предлагаешь провести испытание генератора на них?
- Ну, Пал Ксанч! - с деланным удивлением сказал Санька, разводя руки в стороны. - Вы прямо Конан Дойль!
"Пал Ксанч" посопел, подвигал густыми бровями, проглатывая колкость, и ничего не сказал.
- Давай, Володь! - подтолкнул Санька. - Вскрывай бордель! Час настал!
- А удобно?..
- Ещё как удобно! - Санька решительно встал, поднял кресло и поставил его лицом к стене. - Заводи!
Я покачал головой, вздохнул и "завёл".
Стена, занавешенная обширным ковром, растаяла вместе с ним и нашим глазам открылось помещение, название которому больше всего подходило "берлога". Мебели в "берлоге" почти не было, если не считать видавшую виды раскоряченную тахту, притулившуюся к одной из боковых стен, да старого обшарпанного предмета, который можно было бы назвать креслом, да язык не поворачивался. Во-первых, из-за непрезентабельного внешнего вида, а во-вторых, что функцию означенного предмета мебели оно не выполняло. Во всяком случае, в тот момент, когда мы заглянули в сей вертеп. Горы бутылок, пустых и недопитых, растерзанные консервные банки, плюс ко всему, "изысканный" натюрморт из объедков, окурков и прочего мусора дополняли предметы женского туалета, снимавшиеся, видимо, в большой спешке, или же против желания тех, на ком всё это было надето, так как имело довольно плачевный вид.
Однако обитателям "берлоги" до всего этого беспорядка не было дела: там вовсю кипели страсти. Я не оговорился, употребив слово "вертеп". Шум стоял невообразимый. В комнате присутствовало человек пятнадцать. Все они сидели и лежали на многострадальной тахте, топали ногами и горланили во всю глотку, подбадривая две пары "артистов", дававших сеанс показательного совокупления. Как я понял, это было соревнование, какая из пар быстрее завершит начатое.
Согнувшись пополам, растрёпанного вида особи женского пола, опираясь на упомянутое "кресло" с разных сторон и широко расставив ноги, возбуждали друг друга затяжным поцелуем. Их взмыленные партнёры, пристроившиеся сзади, старательно ускоряли темп, свирепо поглядывая друг на друга.
- Весело, однако! - хищно осклабился Пашка.
Санька хмуро процедил:
- Желаешь присоединиться?
- Больно грязно! - Пашка брезгливо фыркнул. - И аудио, и видео. Я предпочитаю заниматься этим видом деятельности в более интимной обстановке.
Перекрикивая шум, Санька спросил:
- Ну и что мы с ними будем делать?
- Для начала, - поморщился я. - Уберём звук...
Браслет послушно выполнил команду, предоставив нам возможность любоваться лишь изображением.
- Эк их разобрало! - крякнул Пашка, не отрывая глаз от разомлевших девиц. - А тёлки-то, в принципе, ничего! - И он отпустил в их адрес парочку скабрезных замечаний.
- Пал Ксанч, - поддел его Санька, - вам такое кино вредно смотреть.
- За просмотр денег не берут! - отрезал тот.
- Ну, это смотря где...
В отличие от Пашки, созерцание "кина" у меня приятных ощущений не прибавило. Скорее, наоборот: захотелось отстраниться, выключить изображение. Но - уговор дороже денег. Если уж на этом этапе своротило, то чего там говорить о дальнейшем? Ведь в масштабах планеты всё будет гораздо безобразнее.
- Содом и Гоморра... - пробормотал я, как бы оправдываясь.
Первым делом надо всю эту гоп-компанию отрезвить. А уж потом приступать к поискам их совести. Хотя, глядя на экран, трудно вообразить даже наличие зародыша данного чувства у сего "почтенного" собрания.
Прошло, наверное, минуты три, прежде, чем картина на экране под воздействием направленного излучения браслета. Поначалу хор голосов "болельщиков", слышимый нами теперь из-за стены, потерял свою стройность и залихватскую браваду. Бутылки, которыми нещадно стучали по полу в такт общему ритму, попадали из рук алкашей и они стали удивлённо переглядываться: мол, куда подевался весь кайф? Само собой, в их среде возникло убеждение, что выпито недостаточно и требуется непременно повторить. Тут же было раскупорено и налито, но вот насчёт "выпить" оказалось "слабо". Едва кем-либо из подопытных подносился ко рту стакан, как на его
