швабру.
Быстро сложив одежду обратно в пакет и положив ее на нижнюю полку тумбочки, я с ногами забрался на кровать, чтобы не мешать добропорядочной блюстительнице чистоты. Тетя Надя ловко окунула тряпку в ведро и принялась мыть пол. Немного полноватая и небольшого роста, она была весьма подвижной, а учитывая ее возраст, который перешел за 60, было просто невозможно не восхититься активностью этой женщины. Она светилась голубоватым, немного поблекшим, но при этом очень приятным и теплым, светом. На ее морщинистом лице всегда было доброжелательное выражение, которое крайне редко можно было увидеть у других санитарок. Внутренний голос язвительно отметил, что мне крупно повезло на таких людей, имея в виду тетю Надю и Вику.
Вика. От одного упоминания о ней, внутри разливалось приятное тепло. На мгновение меня испугала подобная привязанность к этой девушке, но тут же нашлось множество причин, что бы попросту отмахнуться от подобной мысли. Было в этой девушке что-то притягательное и обворожительное, и речь тут шла совсем не о внешности. Внутренний огонь, горевший в ее глазах, затмевал все.
Гул голосов резко вырвал меня из глубочайших раздумий. Посмотрев в окно, выходящее в коридор, я увидел группу врачей, что-то бурно обсуждающую. Зрение мгновенно переключилось в режим сканирования, что позволило посмотреть на этих людей другими глазами. За вспышками от бурных и эмоциональных высказываний, мне не удавалось уловить ни одного цельного образа. Красочные вспышки смешивались в единый поток, ползущий по всему коридору. Петушиные бои, пронеслось в голове, и я чуть было не рассмеялся. Все это было очень забавно наблюдать. После недолгих дебатов, группа начала расходиться, и поток, лишенный подпитки, стал потихоньку рассасываться.
Две женщины, одна из которых держала в руках большой чемодан, направились к моей палате. Тетя Надя как раз, уже заканчивала домывать пол, вытирая остатки воды выжатой тряпкой. Дверь тихо открылась, и на пороге появилась дама в белом халате и очках на кончике носа. Не сказав ни слова, она отступила назад, выпуская санитарку с ведром. Тетя Надя мельком глянула в мою сторону и скрылась за дверью. Дама с важным видом первой вошла в палату, следом за ней зашла молодая девушка с чемоданом. Зав.кардиологией, догадался я. Сев, ближе к изголовью кровати и вытянув ноги, я натянул на лицо приветливую улыбку. Началось хождение по мукам, прошипел внутренний голос, и я не мог с ним не согласиться.
Дама, деловито прошла к моей кровати, цокая каблуками по полу. По больничным правилам, сотрудники должны носить обувь на мягкой подошве, чтобы не создавать лишнего раздражающего шума, но, видимо, заведующих это не касалось или мало волновало.
- Виктор Михайлович? – немного хриплым голосом поинтересовалась заведующая.
- Да. – отозвался я, раздраженный ее вопросом.
Можно подумать, в палате находился еще кто-то, преимущественно мужского пола. Волна эмоций, исходившая от этой женщины, накрыла меня с головой. На мгновение показалось, что я задыхаюсь. Густая тина из смеси надменности, высокомерности и едкой злости, переходящей в тихий вопль одиночества и отчаяния, окутала меня с ног до головы. Она пробиралась все глубже и глубже, намереваясь поглотить все мое существо. Столь противного ощущения мне еще не приходилось испытывать. Я даже не успел подумать, как можно избавиться от этого наваждения, когда огонь, теплящийся в груди, полыхнул яркой вспышкой. До моего слуха донесся еле уловимый внутренним слухом звук, похожий на треск и шипение раскаленного масла на сковородке. В тоже мгновение перед глазами возник все тот же маленький мирок моей палаты.
Лариса Николаевна, так звали заведующую кардиологией, изучающе смотрела на меня, своими карими глазами, густо намазанными серебристыми тенями. Поспешно отведя глаза, чтобы не встретиться с ней взглядами, я уставился на белую простынь. Девушка тем временем открыла свой чемоданчик и раскладывала аппаратуру с множеством проводов. В теории, я имел представление о том, как работает этот аппарат, вполне безобидный и не нуждающийся в механических проникновениях в организм. Но, несмотря на это, внутри появилась вполне ощутимая неприязнь к предстоящему исследованию. Внутренний голос начал недовольно ворчать, порождая в голове посторонний шум, затрудняющий восприятие реальности, потому я не сразу расслышал сдержанно вежливую просьбу врача, принять горизонтальное положение.
От прикосновения холодного стетоскопа тело покрылось мурашками. Врач внимательно прислушивалась к биению моего сердца, но по выражению ее лица сложно было пронять, что она думает. Задав мне несколько дежурных вопросов о моем самочувствии и получив удовлетворяющие ее ответы, Лариса Николаевна отдала распоряжение своей помощнице. Девушка засуетилась, еще раз проверяя все провода, присоски и щипцы. Волна недовольства, поднятая внутренним голосом, нарастала, как снежный ком, с каждой секундой становясь все плотнее и ощутимее. Девушка прицепила щипцы на мои лодыжки и запястья, смочив их водой. Когда все присоски оказались на моей груди, я почувствовал, что в глазах начинает темнеть. Как в тумане я услышал щелчок и пронзительный скрежет, вперемешку с шуршанием.
Невыносимая боль молнией пронзила голову, словно тысячи игл одновременно вонзились в мозг. Внутренности сжимались под невыносимым давлением, меня просто выворачивало наизнанку. Я перестал чувствовать, сведенные судорогой, конечности, проваливаясь куда-то вниз, в темноту. Исчезли все звуки, запахи и какие-либо ощущения реальности. Я понимал, что заточен в неимоверно маленьком пространстве, пронизанном тончайшими иглами. Оно пульсировало, словно живое, и с каждым сокращением становилось все меньше, готовое поглотить меня без остатка. На мгновение мысли исчезли, уступая место чему-то большему, тому, что все это время теплилось глубоко внутри.
Маленькое светящееся зернышко среди кромешной темноты набухало плотным бутоном и, подобно цветку, распускалось множеством лепестков. Переливаясь мириадом цветов и оттенков, лепестки превращались в горящие лезвия, рассекающие колючую темноту. Оглушительный звон битого стекла и скрежет металла заполнили некогда плотное пространство. Оно то осыпалось мелкими осколками, то исчезало мутной дымкой, пропуская свет, идущий откуда-то сверху. Последний всплеск чистого света, исходящий от распустившегося цветка, стер последние границы, выпустив меня из заточения.
Совсем рядом раздался жуткий треск и женский визг. Я подскочил на кровати, напрочь забыв о присосках и проводах. Молодая девушка с ужасом в глазах стояла на другом конце палаты и смотрела на дымящийся аппарат. Розетка, к которой он был подключен, оплавилась и издавала жуткий запах паленой пластмассы. Время словно остановилось, обе женщины пребывали в состоянии шока и полной каталепсии. Сорвав с себя все присоски и щипцы, я вскочил с кровати и метнулся в сторону окна. От неприятного запаха кружилась голова и завтрак, принесший столько удовольствия, изъявлял непреодолимое желание выпрыгнуть наружу. Сердце бешено колотилось в груди, затмевая глухим буханьем в ушах внутренний голос, срывающийся ни то на истерический крик, но то на визг. По телу мелкой рябью распространялось приятное успокаивающее тепло, ликуя, отзываясь на размеренную пульсацию в солнечном сплетении.
Краем глаза я заметил движение. Лариса Николаевна сорвалась с места и буквально вылетела из палаты. Я четко слышал удаляющийся стук ее каблуков. И потом все стихло. Я прислушался. Гробовая тишина начинала звенеть в ушах. И только тогда я почувствовал неописуемое спокойствие. Шум и покалывание, преследующие меня с момента пробуждения, исчезли и не давили на мозг. Зрение становилось более четким, мысли прояснялись, словно с головы сняли вуаль из иголок. Внутренний голос на мгновение затих, дав мне возможность ощутить себя полностью.
Казалось, я ощущал каждый миллиметр своего организма, каждый орган, бесперебойно работающий, как швейцарские часы. Ощущал движение крови по венам и приятное тепло, мягкими потоками текущее по своим, отдельным от крови, каналам, наполняя тело силой и бодростью. Ощущал витающие вокруг потоки другой, немного сумбурной и беспокойной, но при этом не менее приятной, энергии других живых существ и самого пространства, которое не ограничивалось стенами больничного комплекса. Перед внутренним взором открывался огромный, казалось, бесконечный мир, наполненный множеством эмоций и энергий, пребывающий в бесконечном движении и стремлении продолжать его, несмотря ни на что.
В одно мгновение это прекрасное видение погасло. Перед глазами появилась рябь и, в следующий момент, пространство ограничилось темной искрящейся дымкой. В голову снова ударило легкой колючей волной, затуманив глаза и заставив внутренности немного сжаться. Внутренний голос что-то недовольно пробурчал и замолк. Дверь в палату открылась, и до меня донесся взволнованный женский голос, приятный, хочу отметить.
- Тут все в порядке?
В дверном проеме стояла молодая медсестра в неприлично коротком белом халатике из-под которого немного выглядывала яркая зеленая юбочка. Ее ярко накрашенные карие глаза бегло пробежали по палате и остановились на мне. Я стоял, опершись на подоконник руками, и смотрел на нее не менее изучающим взглядом. Сочетание небольшого роста и аппетитных форм давало поразительный эффект, а ярко накрашенные глаза, немного большеватый рот и пухлые губы делали ее похожей на куклу. При этом ее смуглое овально лицо было весьма подвижным и живым. На нем мгновенно отражались все ее мысли, и не возникало нужды читать ее изнутри, однако меня все равно накрыло волной исходящих от нее эмоций. Ее удивление мгновенно сменилось интересом и, уже через несколько секунд, уступило место неприкрытому восхищению и более глубокому интересу, граничащему с вожделением. Я невольно поежился от столь резкого изменения ее чувств и отвел глаза.
- Что случилось? – подала голос, отошедшая от шока, помощница заведующей кардиологией.
- На подстанции наверное что-то случилось, во всем районе свет погас. - отозвалась медсестра, с явной досадой, вынужденная отвести от меня взгляд. – Хорошо, резервная запитка сразу включилась.
В моей голове мгновенно пронеслась картина произошедшего, и в душу начали закрадываться некоторые подозрения. В памяти всплыли мгновения полнейшей тишины и безмятежности, и момент возобновления неприятного давящего фона и затуманивания в глазах. От быстрого и бурного потока мыслей потемнело в глазах и меня шатнуло в сторону, но я успел схватиться за подоконник. Ко мне на помощь поспешили обе девушки, бережно подхватив под руки.
- У него, наверное, шок. – предположила помощница заведующей. – Я начала кардиограмму делать, когда замкнуло.
- Хорошо, что живой остался! - воскликнула медсестра. – Удар током - это вообще страшно!
Девушки довели меня до кровати и помогли лечь. По сути, я мог сделать это самостоятельно, но отказываться от помощи было бы неприлично. По их мнению, меня ударило током, после чего нормальный человек по любому должен прибывать в шоковом
