борьбу со своими инфарктами, а бард-очкарик, по-моему, вообще не умел плавать. Конечно, был еще Фомка. Ему уже шел шестнадцатый год, и имел он нехилую мускулатуру. Однако этот малый, похоже, вовсе не спешил знакомиться с норовистой речкой. Вон он стоял теперь на ящике, с которого я прыгал, и махал мне руками, зычно крича что-то типа: «Держитесь, ребята! Вам помочь?!»
Вряд ли он решился бы искупаться, а делал это все для понта, чтобы не показаться в глазах своей Лизки последним трусом. Я усмехнулся, увидев, как Фомка усиленно корчит из себя эдакого парня из МЧС, и махнул ему рукой. И еще я заметил, как дедули помогали подуставшему паромщику выбраться на палубу судна.
— Вот и вся помощь! — с горечью отметил я и сказал себе: — Видать, придется тебе, Жорка, вдоволь сегодня поплавать!
Отмечу еще, ребята, что был на пароме еще один человек, который, не задумываясь, кинулся бы мне на выручку в любой другой ситуации. Да, конечно, вы, видно, догадались, что я говорю о нашей бесстрашной тете Клаве. Но вы же помните, купание было ее главной проблемой и болью, и теперь она, бедная, стояла на палубе, обнявшись с тетей Зоей, и во все глаза глядела на пенистые завихрения реки, надеясь отыскать среди них мою или Пашкину голову. А тем временем девчонка сумела-таки прорваться через водоворот и вышла на чистую воду. Правда, сил у нее уже почти совсем не осталось и, устало взмахивая руками, Пашка с большим трудом удерживала себя на плаву. Длинная намокшая одежда тянула ее ко дну.
— Молодец! — крикнул я, желая подбодрить девчонку. — Ты его сделала! Супер! Держись! Сейчас я тебе помогу!
И тут же я почувствовал, как холодные потоки начинают закручивать мои ноги куда-то в сторону. Это Водокруч, упустивший упорную девчонку, решил поквитаться со мной — ее инструктором. Бороться с омутом оказалось вовсе не так уж и легко, как нам обрисовывал это тренер. Меня крутило, болтало, тянуло вглубь со страшной силой. Признаюсь, тут мне стало совсем не до шуток! И пришлось изрядно поднатужиться, чтобы высвободиться из холодных объятий воронки. Я так энергично долбил руками и ногами, что Водокруч, не ожидая от меня такой прыти, был вынужден капитулировать и тоже выпустить меня на чистую воду.
— Что, съел! — хмыкнул я, тяжело переводя дух.
Но отдыхать времени не было. Девчонка уже тонула: ее мокрая голова с косичками стала все дольше и дольше задерживаться под водой. Течение уже практически безнаказанно швыряло Пашку по реке, упорно оттягивая от берега. А буря тем временем усиливалась. Туча закрыла собой полнеба, и над рекой опустились какие-то серые полупрозрачные сумерки. Ветер стал опять завывать, то рассекая водную гладь, то поднимая приличные волны. Плыть становилось все труднее. Я понимал: надо спешить, чтобы добраться до девчонки, а затем, помогая ей, догрести и до берега. Над головой вдруг раздался страшный треск и туча осветилась слепящей лиловой молнией.
— Ого! — вскрикнул я, и этот удар, и последовавший за ним могучий раскат грома стали для меня выстрелом стартера.
И я так круто взял с места брасом, как делал это лишь на крупных состязаниях, выходя на финишный отрезок. Я отчаянно греб, отплевывался и твердил себе: «Давай-давай, Жора, сделай эту непокорную реку! Ведь ты еще никогда не возвращался с соревнований хоть без какой-нибудь награды!» Скажу вам по секрету, что тогда я, наверно, превзошел даже все свои прежние достижения и наверняка установил личный рекорд (жаль, что никто этого и не заметил), так как настиг девчонку, уносимую течением, буквально за считанные минуты. И вовремя! Пашка уже шла ко дну, безуспешно пытаясь еще хоть разок вынырнуть на поверхность. Я подхватил ее подмышки и выдернул из воды.
— Держись, теперь все будет о'кей!
Вид у девчонки был неважнецкий: промокшая насквозь, испуганная, изможденная, она была просто неузнаваема. Косички ее так вымокли, что походили на крысиные хвостики, пряди волос плотно прилипли ко лбу и к носу. Губы посинели, и Пашка дышала с трудом, постоянно отфыркиваясь и отплевываясь.
— Держись за меня! Поплывем обратно к берегу, а то здесь сильное течение и нам его уже не преодолеть! — предложил я.
Девчонка согласно кивнула, и мы поплыли.
До берега было еще очень далеко, а река такая быстрая, что вскоре я понял, что «дело пахнет керосином». Один я, пожалуй, еще и доплыл бы, борясь кое-как с этим ненавистным течением, но, буксируя за собой Пашку, я тратил гораздо больше сил и был скован в движениях. Поэтому получалось, что берега нам не достичь...
Я оглянулся. Река уже завернула за поворот, и паром совсем исчез из вида. Кругом выл ветер, царил полумрак, небеса громыхали и пыхали огнем. Было жутковато... Но буря в лесу, считал я, не так уж страшна, как буря в пустыне! Ведь среди песчаных барханов совсем негде укрыться... Поэтому я пока не спешил унывать. Чувствуя, что силы мои неумолимо тают, я принял решение малость передохнуть. Тогда мы на время отдались на волю течению и понеслись вниз по реке, следя лишь за тем, чтобы не угодить в очередной водоворот или чтобы не напороться на каменистую отмель. По берегам виднелись лесные дебри, иногда среди них возникали печальные горные вершины...
А гроза набирала силу. Я понимал: оставаться в воде было сейчас весьма опасно — молнии все чаще стали пронзать окружавшее нас пространство. К счастью, река вскоре стала заметно сужаться, и берег маняще приблизился к нам. Тогда я снова решился попробовать до него добраться. Течение, однако, вовсе не собиралось нас отпускать и, несмотря на все мои усилия, продолжало нести нас все дальше и дальше, в неведомую даль бесконечно петляющей речки. И все же я не сдавался и метр за метром отвоевывал у воды расстояние до берега. Наконец мы оказались у суши всего в нескольких хороших взмахах рук. Но тут, как назло, течение оказалось даже еще сильнее, чем на середине реки. Вода даже как-то шипела и грохотала, разбиваясь о камни. Берег-то был тоже не очень приветлив: сплошные коряги, завалы сушняка, валуны, заросли колючих кустарников... Пришлось какое-то время вновь дрейфовать вдоль побережья. Туча за это время уже полностью закрыла собой все небо, ветер усилился, все чаще стали обрушиваться дождевые струи. Силы мои совсем иссякли. Вода, проникавшая повсюду, уже порядком надоела. По ногам пробегали легкие судороги. Дыхание сбилось, и мышцы порой отказывались слушаться... Надо было срочно десантироваться на берег. Но как? Пришла мысль: еще и потонем тут, в этой дурацкой речушке... Был бы хоть Нил Голубой, а то всего лишь какая-то горная гордячка... Тоже мне Амазонка, Лимпопо, понимаешь! И здесь я вдруг увидел нависшее над водой большое сухое дерево, сучья которого уходили в глубь реки.
— Паш, попробуй минуточку побыть без меня! — крикнул я. — А я постараюсь зацепиться за это дерево! Только смотри, чтобы тебя не унесло течением, о'кей?
Девчонка согласно махнула мне головой и отцепилась. Меня понесло прямо на сосну, но нельзя было ни промахнуться, ни промедлить. Во мне закипели злость и желание во что бы то ни стало победить эту реку! Я вскрикнул и прыгнул из воды, точно черноморский дельфин на показательных выступлениях. И все получилось! Я завис на толстом суку, обхватив его руками и ногами. Потом чуть перевел дух и крикнул девчонке, барахтавшейся близ берега:
— Греби сюда!
Когда она приблизилась, я протянул ей руку, и она ухватилась за нее обеими ладонями и тоже зависла над водой. Потом мы еще минут пять, пыхтя и толкаясь, карабкались на ствол. А уж оседлав наконец это дерево, более-менее спокойно перебрались на берег, где от усталости сразу же, точно подкошенные, рухнули на скрипучий песок. Не знаю, сколько мы так провалялись, собирая в кулак остатки сил, да только вставать все же пришлось, так как буря, кажется, разошлась уже не на шутку. Начался ливень. Я первым поднялся на колени и увидел прямо перед собой внушительную скалу с сеткой разломов, поросших мхом и кустами да редкими одинокими деревцами. Захлебываясь от бьющих в лицо тугих струй летнего дождя, я все же сумел разглядеть наверху горы небольшую щель, манящую к себе чернотой пещерки, в которой, как я решил, вполне можно было бы переждать непогоду.
— Пойдем наверх! Вставай же! — тронул я девчонку за плечо. — Там, кажется, есть пещера! Укроемся в ней от ливня!
И мы, поднявшись, стали спешно карабкаться на гору, скользя на ставших мокрыми камнях и отчаянно цепляясь за корни, ветки, пучки трав и веревочки вьюнков. И только, конечно, здорово помогая друг другу, мы смогли быстро одолеть эту вершину и оторваться от непогоды.
В ПЕЩЕРЕ
Пещера встретила нас оглушающей тишиной и густой непроглядной темнотой.
— Светло, как у негра... за пазухой... — негромко произнес я, а Пашка как-то судорожно вздохнула.
Я хотел уже было продвинуться дальше, но подумал, а что, если в эту сухую расщелину на время грозы собрались все окрестные гадюки? Показалось даже, что в глубине пещеры кто-то шуршит и ворочается. От такой мысли у меня засосало под ложечкой, и я так и остался стоять на месте у входа. Посветить было нечем. Хоть в широких, с застежками-молниями, карманах моих бриджей лежали и мобильник, и зажигалка, и даже ключ с брелоком-фонариком, но после столь долгого и обильного купания все эти чудеса цивилизации пришли в полную негодность. Девчонка шагнула вперед, но я удержал ее.
— Погоди, здесь могут быть змеи!
Мысли путались. Что же делать? Не стоять же нам тут до следующего утра? К счастью, помощь пришла неожиданно и прямо с небес. Вдруг у нас за спинами раздался такой мощный и весьма продолжительный электрический разряд, что все вокруг на несколько секунд осветилось ярким лимонно-голубым сиянием. И я смог увидеть, что пещерка эта не так уж и велика, всего-то метров пять-шесть в длину и метра два в ширину, а вот в высоту она уходила, постоянно сужаясь, пожалуй, сантиметров на тысячу. Пол, если так можно выразиться, был неровным, усыпанным кусками горных пород и сухой хвоей. Ну а в целом, тут было уютненько: тихо, сухо и безопасно... Змей, вроде бы, видно не было, но все же мы простояли у входа еще минут двадцать, дожидаясь очередных всполохов молний, чтобы все же окончательно убедиться в отсутствии здесь каких бы то ни было пресмыкающихся. Правда, у входа в углу висела большая сеть паутины, на которой царствовал противный паук, чем-то похожий на того, которого очкарик-следопыт загнал в стеклянную банку. Но нам он не мешал, и поэтому мы прогонять его не стали, а, успокоившись, перебрались на середину пещеры. Примостились на гладкие валуны. Воздух был далеко не санаторный, а какой-то спертый, затхлый, точно мы находились в старом могильном склепе. Снаружи что-то выло, гудело, шипело, трещало, грохотало. В ярких вспышках молний метались у входа кроваво-красные лианы воздушных корней, тревожно колыхалась паутина.
— Нехилая романтика! — отметил я про себя. — Прямо-таки кошмар на улице Вязов!
Взглянул на девчонку. Похоже, и она чувствовала себя в такой обстановочке совсем неуютно. Но что поделаешь? Зато мы надежно укрылись от всех этих ужасов и напастей природы: и от ливня, и от молний, и от колючего ветра, и от всякого зверья и гнуса... Отделились от всего мира, и пусть только кто-нибудь попробует нам тут помешать! Сколько было времени, я не
