внучка Бабы-Яги!
— Привет! — бодро отозвался я и хохотнул, глядя на ее прикольный вид.
— Ты чего?! — непонимающе проскрипела девчонка, постукивая зубами.
Я не ответил, а спросил:
— Что, прохладненько?
— Угу, — кивнула она и, подойдя к молочному морю, стала тоже разглядывать фантастическую панораму.
— А я вот, как царь Кощей, над златом чахну! — сказал я. — Добра много, а толку мало! Эх, цивилизация XXI века! А вот против какой-то воды ничего не устояло. И просушить-то негде...
Девчонка скрылась в тумане. Зашуршал камень, покатившийся к подножию горы.
— Эй! Ты там поосторожней! — крикнул я. — Не забывай, мы ведь не на дне морском, а на горе, как орлы, сидим!
Я встал и опять энергично размялся. В пещерку стали проникать комары и противно повизгивать над головой.
— Только вас тут еще не хватало! — сплюнул я и надул большой пузырь из резинки.
Тот лопнул неудачно и залепил весь нос.
— Что это вы все на меня сегодня взъелись? Мне домой надо, под жаркое солнце Египта, а не тут коченеть, в этой дурацкой щели, как в тесном саркофаге.
Вернувшись, Пашка присела рядом и тоже стала рыться в своих кармашках, выкладывая свое добро рядом с моим. И вскоре на нашем импровизированном лотке появились еще зеркальце, кружевной носовой платочек с вышитой в уголке буквой «П», наполовину сгоревшая церковная свечка, какой-то сложенный в несколько раз черный пояс, исписанный желтыми малопонятными словами (Пашка назвала его «Живые помощи», а почему «живые», я тогда так и не понял) и замурованные в целлофан очень маленькие, как к пиву, ржаные сухарики, которые девчонка, видимо, приобрела в лесном монастыре. Вот и все девичье богатство. Правда, и у нее тоже был крестик на груди (хоть и не серебряный, а совсем простецкий) да еще два зеленых колечка для волос, удерживающие ее косички.
— Давай съедим по сухарику! — предложила девчонка.
— С большим удовольствием! — оживился я и, сплюнув ставшую уже горькой резинку, взял ножичек и надрезал им целлофановый пакетик с хрустиками.
Похоже, эти сухари были единственным, чего не коснулась вчера вода. Пашка дала мне всего один маленький кусочек, который я тут же и проглотил, звонко хрустнув на всю пещеру. А девчонка сначала что-то прошептала, потом перекрестилась и положила сухарик в рот.
— А еще можно? — спросил я. — Вкусные! Правда, без перчика... Я с паприкой люблю.
— Нет, это же не еда! А священные хлебцы! Их употребляют только или утром, натощак, или в случае какой-нибудь болезни... И то с благоговением и трепетом...
— Жаль! — вздохнул я и погладил, успокаивая, свой урчащий от голода животик. — Скорей бы выглянуло солнце! Просушить бы все... А то, если окислятся контакты в мобильнике, нам тогда не созвониться с людьми, и спасатели неизвестно как скоро нас отыщут...
— Ты думаешь, нас уже ищут? — спросила Пашка.
— Конечно! Тетя Клава поднимет на уши весь Урал! Правда, конечно, видишь, какая погодка... Но как разъяснится, так сразу и пойдут! Это уж точно!
— А они знают, где мы?
— Вряд ли... Не знаю, сколько мы проплыли по этой реке... Боюсь, что порядочно... А нас начнут искать с паромной переправы, считая, что мы вернулись на берег. Ну, ничего, рано или поздно доберутся! У них же и вертолеты есть! Мне бы вот только домой звякнуть! Эх, в Египте-то бы сейчас уже через минуту все было бы в полном порядке! Слушай, Паш, а ты была в Египте? — я взял зеркальце и расческу и не спеша причесал свои начинающие уже отрастать волосы.
— Смеешься?! — хмыкнула девчонка. — Я в Москве-то всего два раза была... Да вот в это путешествие съездила с тетей Зоей... А ты был?
— Ты знаешь, не успел! Мы еще в начале июля собирались всей семьей рвануть, да отца вот отозвали на службу на целых три недели! А тут тетя Клава подвернулась с этой путевкой на Урал. Ну, я и согласился поехать, чтоб время побыстрей прошло... Завтра мы бы уже билеты стали заказывать в Египет. Да вот опять загвоздочка вышла... Но это ничего, пару дней теперь подождать можно...
— Прости, это ведь все из-за меня, да?
— Да брось ты! Это все гроза спутала! Она давно уже гналась за нами.
— А тетя Клава у тебя — очень хорошая женщина! Такая непоседа...
— Еще бы! Она у нас экстремалка! Для нее в такие походы ходить — все равно, что семечки щелкать! Где уж только ни побывала... Жаль вот только плавать не умеет, а то бы наверняка и самого Конюхова сделала!
— Она твоя родная тетя?
— Нет, просто соседка, друг семьи. Она, ты знаешь, почти как твоя мама. Одна с сыном живет. Правда, ему уже шестнадцать. А батя их уже лет шесть как не живет с ними. Тоже герой, променял такую женщину на какую-то мымру из провинциального театра... Чудно...
— А почему она не с сыном, а с тобой поехала?
— Да его отец забрал на юг, с аквалангом поплавать. Соскучился, наконец, по чаду, понимаешь... Лёха-то, он весь в батю — и личиком, и душою... А вот тете Клаве остается разве что с природой оттягиваться... А вот твоя тетя Зоя тебе родная, точно? Вы сильно похожи.
— Правда. Она мамина старшая сестра. Но живет тетя Зоя очень далеко от нас, и видимся мы совсем редко. Вот как-то раздобыла путевку, ну и решила со мной хоть немного времени провести. Как она теперь там... — и девчонка грустно вздохнула.
— Не унывай! Все скоро образуется! Вот только солнышка дождемся...
— Ой, и влетит мне от мамки! Ведь это я всю эту кашу заварила...
— Ты же книжку спасала! Про святых... Не бойся, они заступятся...
НА БОЛОТЕ
Солнце пробило молочный туман внезапно. Слепящее глаза раскаленное золото хлынуло всюду: на пещеру, на сосны, на гранитные выступы мрачной горы. Зеленые мхи вмиг стали желто-оранжевыми, а росная паутина засверкала дивными алмазами.
— Наконец-то! — облегченно выдохнул я и, быстро разобрав телефон, зажигалку и брелок, насколько это было возможным, разложил их детали на просушку.
Потом вышел из пещеры, чтобы осмотреть окрестности. Прямо у подножия скалы весело бежала неугомонная речка, синяя, со свежими стеклянными струями, с пенистыми завихрениями, с галькой и песочком на отмелях... Вспомнив вчерашнее купание в этой, казавшейся вполне безобидной, речушке, я невольно передернул плечами. Берега были холмисты, красивы и дики... Кругом лес, тишина... Какая-то тревожная умиротворенность разливалась по округе. Туман резко отступал, укрываясь в расселины, в заросли, в завалы из упавших в грозу деревьев. Наша гора, так тщательно промытая ночным ливнем, блестела на солнце и казалась выплавленной из меди. За спиной зашуршали камни. Я обернулся. Из пещеры вышла девчонка и тут же замерла, зажмурившись от ярких лучей светила. В этот миг она тоже была вся бронзовая, точно ожившая мумия Нефертити.
— Хозяйка Медной горы, да и только! — усмехнулся я и сказал: — Пойду гляну, что на той стороне горы.
Взобравшись на самую вершину, я огляделся. Панорама открывалась не очень-то приятная. Куда ни глянь — бескрайние болота с островками деревьев и кустарника. И только у самого горизонта маячила, точно мираж, мягкая линия блекло-зеленых холмов. Голод снова стал заявлять о себе настырным урчанием в животе и обильным выделением слюны. Я вздохнул и, еще раз разочарованно взглянув на курящиеся бело-розовой дымкой болота, вернулся к пещере. Пашка сидела около камня с моими вещичками и с интересом рассматривала их. Когда я подошел, она спросила:
— Ну, что там?
— Одни болота! А дальше, наверное, опять горы. Да тут другого и нечего ждать! Сама знаешь... Сколько бродили в походе, а все только леса, скалы, пещеры, болота, озера с речками... Жилье-то раз в сто километров встретишь. Глушь невероятная!
— Что будем делать? — насторожилась девчонка.
— Сейчас первым делом постараюсь оживить мобилу. Надо же заявить миру о себе! — и я принялся собирать обратно детали своих нехитрых предметов цивилизации.
Фонарик загорелся, зажигалка, пощелкав, тоже дала искру. А вот мобильник заартачился. Как бы он вообще не захлебнулся! Вода — смерть для электроники! Я потряс его, продул все детали и отверстия, собрал-разобрал раза три. Пашка предложила:
— Скажи «Господи, благослови!» — и перекрестила меня.
Я усмехнулся, но сделал так, как она хотела. Прежде, чем снова нажать заветную кнопку вызова, я прокашлялся и громко сказал «Ну, благослови, Господи!»
И, о чудо! Трубка ожила! Мама ответила почти сразу же, похоже, более всего ждала этого звонка.
— Ма, это я! — крикнул я радостно.
— Жорка, сынок, это ты?! Ну, слава Богу! Ты жив!
— Да куда же я денусь!
— Как ты там... Жорочка, здоровье как? — глотая слезы счастья, говорила мама.
Ее голос тронул меня за душу и я поперхнулся:
— Да все... нормально, мам... вы там не беспокойтесь!
— А девочка? Как девочка? Ты спас ее?
— А как же! Стоило ли тогда купаться! — с гордостью ответил я и покосился на Пашку.
Она стояла в отдалении, чтоб не мешать, но, уверен, ловила ухом каждое мое слово. Здесь, на горе, связь была отличная, и я говорил с домом так, точно сидел в своей комнате.
— Она здесь, рядом! Мы в полном порядке! А вы как? — снова крикнул я в трубку.
— Да мы-то что, Жора... Слушай, вы там ждите, скоро за вами прилетит вертолет и вездеход приедет! Наша тетя Клава и девочкина тетя остались на станции и организуют поиски. Ты же знаешь, сынок, тетя Клава всех на ноги поставит, если что...
— Это да! — усмехнулся я.
— Скажи, сынок, где... где вы находитесь? Хоть примерно!
— Ну, мы... — я осмотрелся. — Мы у реки сейчас, на горе сидим. Это несколько миль вниз по течению, если считать от переправы... Ма, скажи им, что мы будем жечь костер и дымить, сразу заметят... А дров тут навалом! — и тут я вдруг с каким-то ледяным холодком, резанувшим по сердцу, почувствовал, что меня, похоже, уже не слышат!
Я быстро взглянул на трубку. Так и есть! Мобильник разрядился!
— Ах же ты, дрянная электроника! — простонал я и со злостью зашвырнул ставшую вмиг ненужной трубку в глубь пещеры.
— Жор, ты что?! — подбежала удивленная девчонка.
— Эта мобила вздумала разрядиться в тот самый момент, когда я сообщал миру наши координаты! Вот зараза! — и я, сев на валун, с силой стукнул кулаком по теплому граниту. — В такой момент! А?
Пашка ничего не сказала, прошла в пещеру, отыскала там трубку и вышла обратно. Она нажимала на кнопки, точно не верила моим словам и надеялась на чудо, что сможет вдруг оживить умершее пластиковое тело...
— Выбрось его в реку! Предатель! Не мог еще десять секунд потерпеть... — сокрушался я.
— Жор, да ты не переживай, нас и так отыщут! Погода хорошая. Вертолет сможет теперь прилететь...
— Может и отыщут... Но не так скоро... А я с голоду помираю! Время-то, поди, уже давно за полдень перевалило! Ну, ладно, ты права, Пятница, нечего охать. Давай лучше хворост собирать. Разведем костер высотой до неба, и по дыму нас хоть кто заметит!
Девчонка мобилу выкидывать не стала, а положила трубку себе в карман, а следом засунула зеркальце и платочек. Я тоже быстро забросил свой жалкий скарб в карман бриджей и застегнул на нем молнию. Принялись за дело. Вскоре натаскали к вершине здоровенную кучу сушняка, собранного в укромных местах и расщелинах, и влажных еловых лапок (для дыма). Я почиркал зажигалкой, и огонек весело затрещал на сучьях. Через пару минут над горой закурился сначала робкий, а потом все более густой сизо-белый дым, наполненный горьковатым ароматом хвои. Я осмотрелся. Нигде ни души, ни точки в небе. Только одни крупные сочные
