Клад отца Иоанна

ложному следу, до конца, значит, остался верным отцу Иоанну. Впрочем, так же, как и все мы...
А меня вот с тех пор родители стали в шутку, но с гордостью, называть Симеоном Богоприимцем, похоже, верили словам батюшки о том, что именно мне предстоит передать клад людям. Потом была война. Отец ушел на фронт. Вернулся домой с полной грудью орденов да медалей и все говорил, что прошел этот ад без единого серьезного ранения и уцелел благодаря лишь вере и молитвам отца Иоанна, который просил Господа о спасении верного стража церковных сокровищ. Отец мой, он до самой своей смерти верил в то, что батюшка Иоанн жив, что рано или поздно вернется в свой храм. Даже тогда верил, когда Преображенский развалили, а в Никольском устроили склад удобрений, когда имя Божье стало «притчей во языцех», когда «аминь» да «аллилуйя» стали считаться словами скверными, ругательными... Отец мой всегда верил, что обязательно возродится православная вера на Руси. И эту любовь к Богу и эту свою чистую веру он предал и нам, своим детям, вместе с кладом отца Иоанна. Когда отец умирал, то подозвал меня и просил лишь об одном, чтобы я не посрамил его перед Богом и батюшкой Иоанном. Чтобы, когда они пришлют гонцов за кладом, я смог бы с гордостью передать им все сохраненное. Я пообещал отцу, что обязательно дождусь обещанных отцом Иоанном ангелов! Признаюсь вам, ребяточки, трудно, ой, как трудно, было ждать! Годы летели, безбожие только усиливалось, сама вера в Бога превратилась в повод для помещения в психушку! Я вырос, женился... Потом родился сынок Мишка. Кордон наш пришел в негодность, и нас перевели на другое место. Нам пришлось ночью, как некогда отцу Иоанну, перевозить сокровища в новое убежище. Опять выли волки, кричали совы, свистел ветер... Только теперь мне уже помогали мои сынки: 12-летний Миша, названный в честь отца, и 9-летний Ванька, которого я нарек в честь батюшки Иоанна. А своего самого младшенького сыночка, очень на меня похожего, я нарек Семкой и очень благодарен Господу, что он дал мне его. Семен унаследовал мое дело лесничего, остался на кордоне, и я во всем могу полностью положиться на него. Он знает о кладе все и полностью подстраховывает меня в деле его сохранности. Эх, как же долго все мы ждали, как долго... Порой уже и не верилось, что все это кому-то еще понадобится... И отчаяние охватывало, и страх, и тоска... Эх, да что там говорить! Господь все видит, все знает. Все, что мы пережили. Кордона мы оставить не могли, и я тоже стал лесничим, как и отец. Теперь вот и Семка всем тут заправляет. И внучок мой, Колька, лесотехнический техникум заканчивает. Да, прошло время, пролетела жизнь... И вот пришел день, когда на кордоне появились вы, мои славные ангелочки, и принесли благую весть о том, что храм Преображения Господня снова возрождается, и это значит, что людям скоро понадобятся сокровища отца Иоанна. И я теперь вправе сказать с радостью и гордостью: «Ныне отпущаеши...».
Дедушка Сема замолчал, и на его усах и бороде заблестели слезы. Пашка обняла его и припала к груди.
- Как все хорошо! - прошептала она.
Какое-то время мы сидели молча. В горнице было тихо и светло, а за окнами уже воцарилась сумеречная июньская ночь. Где-то лениво щелкал соловей, устало тявкала собака. Из соседней комнаты доносился монотонный стук часов.
- Вот видите теперь, ребятушки, как вы меня сегодня обрадовали! - сказал хозяин.
- Дедушка Сема, а как же вы-то нас теперь порадовали! - воскликнул я. - Если я все правильно понял из вашего рассказа, выходит, что клад отца Иоанна на самом деле так и хранится у вас здесь, на кордоне!
- Да, все так и выходит!
- А что же тогда мы нашли в Никольском?!
- Я, знаете, и сам не предполагал, что существует еще один клад. Теперь я, кажется, понимаю, что батюшка Иоанн пошел на это, чтобы окончательно запутать следы основного захоронения. Он знал, что злые люди не остановятся, пока что-то не найдут. И искать будут прежде всего в храмах и домах священников. Вот они с отцом Николаем, видать, и устроили несколько охронов в Никольском, чтобы успокоить кладоискателей, но в то же время не отдать им ничего из самого ценного! И записку написали, как ключ к этим малым сокровищам.
- Выходит, мы нашли копию клада отца Иоанна? - предположил я.
- Да, скорее всего, получается именно так! - согласился дедушка Сема. - Как видите, злым людям не удалось отыскать даже этого, где уж им было догадаться поискать сокровища на убогом кордоне! А то, что бандиты воспользовались трудами ваших чистых рук, так это им же на погибель и будет! У Господа просто так ничего не бывает.
- Здорово! Стало быть, люди Кривого зря радуются, подсчитывая барыши от реализации Никольского клада! В нем ведь нет ничего очень ценного! Одни копии! И мы, значит, не прошляпили настоящее сокровище отца Иоанна, случайно передав клад в руки бандитов из-за предательства Феодора! Слышь, Прасковья, мы, кажется, оправданы, а брат Феодор раскрыл себя раньше срока, и теперь бандитам надо будет уносить отсюда ноги, и ничто тогда не будет угрожать настоящему кладу! - живо говорил я, сверкая глазами. – Ай да батюшка Иоанн, как же он ловко все обставил! Всех провел. Даже вот и современных шакалов, как Назар Кривой, попутал. Ха! Когда выяснится, что иконы являются лишь списками, то Феодору крупно не поздоровится! Назар оторвет ему бородку, это уж точно. То-то шуму будет в стане врага!
- Скажите, дедушка, а что же хранится в настоящем кладе? - спросила Пашка.
- Знаете, клады-то они все настоящие, и во всех них вещи ценные и нужные. Просто к нам на кордон отец Иоанн привез все самое важное и дорогое, что нужно для убранства и служения храма. А в Никольском припрятал то, что могло лишь дублировать основные сокровища: поношенные одеяния священников, книги, запасную утварь, иконы работ более поздних мастеров или списки со старых досок... Это сейчас на старые вещи возрос интерес коллекционеров, а раньше все это вряд ли представляло бы какую-то ценность в глазах расхитителей. Тогда нужны были только золото, серебро да камушки. А сейчас и медь, и алюминий - все ходом идет, даже металлолом... Для храма Никольский клад вполне еще пригодится, а Кривой, конечно, мало, что поимеет с него. Промашечка вышла, это точно...
- А там ларчик был, с украшениями! Все сверкало и сияло! - вставил я.
- Думаю, что и там ценного было мало. Скорее всего, туда батюшки собрали тоже копии и подделки под золото и серебро. Одна бижутерия, медь, бронза, латунь какая-нибудь, полудрагоценные камни, стекло... Разобраться в их ценности могут, конечно, лишь специалисты, а вот простые мужики, пацаны да бандиты с большой дороги, увидя это, обрадуются и решат, что завладели несметными сокровищами! На это, видно, и рассчитывал отец Иоанн, делая копии своего клада. И не прогадал. Даже вот и этого ловкача Кривого провел вокруг пальца. Он, действительно, поди уж сидит миллионы подсчитывает от барышей и не ведает, что ему шиш с масличком только и достался! - рассмеялся дедушка Сема.
- Дедушка, значит основной клад батюшки Иоанна так все эти годы у вас и хранился? - спросила Пашка.
- Да, ласточка моя, лет 25 тому назад мы перепрятали его в последний раз, замуровав в кирпичной стене сарая. И ничего не пропало за эти годы, даже ни одной свечки! Только книги да одежды немного состарились, как и я, но не утратили своей святости и своего величия. Протри только пыль, счисти груз времени, и все это богатство вновь засияет неугасимым светом и блеском веры, любви и добра!
- Супер! Слышь, Паш, клад отца Иоанна цел и невредим! Значит мы никого не предали: ни батюшку, ни отца Григория, ни Людмилу Степановну, ни «зернышек», никого! А заодно разоблачили подлого и коварного брата Феодора, не то он успел бы еще натворить много зла! А банда, думая, что у них в руках большие богатства, засуетится и уйдет из этих мест. А в спешке, Бог даст, может, и угодит в руки правосудия!
- Слава Богу! Это просто чудо какое-то! - обрадовалась Пашка. - Мы спасены!
- Значит, сон твой исполнился! Отец Иоанн заступился за нас и все устроил самым лучшим образом!
- Да, конечно! - согласилась Пашка и от счастья даже прослезилась.
- Если б мы не нашли тот клад, в Никольском храме, то не раскрыли бы агента Кривого, скрывавшегося под видом праведного монаха Феодора, и уж ни за что бы не набрели на лесной кордон и не узнали бы прекрасной тайны дедушки Семы и клада отца Иоанна!
Не сговариваясь, мы с Пашкой обнялись, а потом обняли хозяина и рассмеялись. А дедушка Сема гладил нас, ласкал и все повторял, плача и улыбаясь:
- Слава Тебе, Господи! Слава Тебе! Какой сегодня день! Ведь самый главный в жизни! Дожил, значит, ты, старый Симеон, до своих ангелочков. Теперь и помирать будет не страшно.
- Дедушка Сема, вы и до открытия храма доживете! Вот увидите! Мы его теперь быстренько восстановим! И все узнают, какой подвиг совершили вы и вся ваша семья! - говорили мы наперебой.
- Да-да, - соглашался хозяин. - Дождался я своего дня. Будет теперь хоть где отпеть старого христианина... Слава тебе, Господи! Радуйся, отче Иоанне, моли Бога о нас!
Мы еще долго говорили, говорили и говорили. Обо всем: о батюшке Иоанне, о Преображенском храме, о дедушке Семе, о себе. Радовались чуду, происшедшему на лесном кордоне, чувствовали себя счастливыми от сознания того, что все уже позади, что клад цел и невредим и мы знаем, где и в каких надежных руках он хранится. Мы загадывали на будущее, успокаивая и веселя гостеприимного хозяина. Так мы засиделись за богатым столом в уютной гостиной старого деревенского домика с добрым интересным собеседником далеко за полночь. В конце концов дедушка Сема уговорил нас лечь спать и хоть немного передохнуть. А меня он попросил пойти с ним на рассвете на сенокос, пообещав за это показать нам клад отца Иоанна! Я, разумеется, охотно согласился. Хозяин предложил расположиться на ночлег в доме, где все кровати пустовали, но мы изъявили желание вздремнуть на сеновале. Дедушка Сема, зная с детства, как там хорошо, не отказал нам и снабдил пледом и двумя тулупами. Мы отправились во двор. Под большим навесом, близ высокой яблоньки и ярдом с загоном для козочек, лежал огромный ворох свежего сена.
На его духмяной вершине мы и устроились на ночлег. Сон, однако, не шел. Уж больно сильными были наши впечатления от всего услышанного на этом кордоне. Мы примерно с полчаса все обсуждали и обсуждали тайны и разгадки отца Иоанна и дедушки Семы. Кругом царили полумрак и покой. Где-то внизу тихо пел сверчок, иногда сонно стукали копытцами козы, то запевал, то стихал соловушка, укрывшись в пышных зарослях черемухи. Дивно пахло сеном, лугом и распустившимся жасмином. По лугу и двору медленно перекатывались сизые волны ночного тумана, обильно покрывавшего высокие травы тяжелой росой.
- Ничего, зато косить будет легче! - сказал я себе.
Вскоре Пашка утомилась, замолчала и заснула. Я не стал ее тревожить, а сам лег на спину и, заложив руки за голову, стал думать о том, что вот так хорошо было мне в уральской тайге, на базе геологов, когда мы сидели с Пашкой в столовой, сытые, радостные, спокойные и ждали своего скорого возвращения домой, оставив позади все страхи, всю боль и отчаяние. Мы были вместе, были рядом и надеялись только на лучшее. Вот и теперь Господь все устроил для нас самым лучшим образом. Мрачная